Страница 36 из 46
— Ты собираешься играть в «Сиренке»?
— Да, собираюсь, — твердо ответил Манюсь.
— А заявление? — Глаза старшего Вавжусяка горели недобрым огнем.
— Заявление недействительно.
— Как это — недействительно?
— По принуждению.
Темные глаза Вавжусяка с ненавистью глядели на мальчика.
— Смотри, Чек, я знаю, ты шустрый парень, но с нами ты лучше не задирайся… Уже получил раз…
Манюсь вымученно улыбнулся:
— Оставьте меня в покое, я вас не задираю!
— Если ты будешь играть, мы заявим протест. К чему это вам? Хотите, чтобы матч аннулировали?
— Заявляйте. Мы вас не боимся.
— Подумай, Чек, по-хорошему тебе советую.
— Я уже давно все обдумал.
Вавжусяк снова со злостью взглянул на него:
— Запомни, что я тебе сказал, и смотри, чтобы потом не пришлось жалеть.
— А что пану от него нужно? — вмешался подошедший парикмахер.
Ромек скользнул по нему презрительным взглядом.
— Не ваше дело. — И, бросив Манюсю еще один предостерегающий взгляд, удалился.
В это время к мальчику подошел редактор Худынский.
— Как поживаешь, беглец? — приветствовал он его, протягивая руку. — Я слышал, что ты уже покончил с «Экспрессом».
— Это правда, пан редактор. Теперь пан уже может не бояться конкуренции. «Жице Варшавы» победило.
Редактор опустил ему на плечо тяжелую руку:
— Скажи ребятам, чтобы сегодня играли еще лучше, чем всегда. У меня есть для вас один сюрприз.
— Может, пан хочет написать репортаж и опишет все опасные положения у ворот?
— Нет, еще интереснее.
— А может, пан привез с собой фоторепортера, чтобы тот увековечил всех нас?
— Еще интереснее!
Манюсь присвистнул от удивления:
— Тогда не могу догадаться.
— Будем транслировать по радио репортаж о вашем матче для спортивной хроники.
— Ур-ра! — изо всех сил закричал Чек. — Значит, и тетя Франя в больнице сможет слушать, как мы тут играем!
— Словом, помни: играйте так, чтобы мне не было стыдно за вас.
— Само собой, пан редактор! — И Чек тут же помчался к ребятам сообщить им сенсационную новость.
Известие это вызвало целый переполох. Сначала никто не хотел верить Манюсю, и только после того, как Стефанек подтвердил, что это правда, раздались громкие возгласы восхищения.
— Люди добрые, — сказал маленький Жемчужинка, — теперь мы обязаны сыграть на самом высоком уровне! Чур, не мазать!
Игнась Парадовский от радости обнял Паука.
— Только бы защита не подкачала!
— Защита!.. Защита! — возмутился Казик Пигло. — Забивайте голы, а уж защита справится.
— Мы обязаны очень хорошо провести игру, — вмешался Метек Гралевский. — Подумать только — вся Польша будет слушать этот матч! Вся Польша!
— А может быть, и в других странах, кто знает, — добавил Кшись Слонецкий. — Вот это сенсация!
Поднявшуюся волну энтузиазма усмирил, однако, председатель клуба пан Лопотек.
— Вы вот что, прошу я вас, не горячитесь слишком, а то это может плохо кончиться, — говорил он, расчесывая свою густую седеющую чуприну. — Не обращайте внимания на микрофон, микрофон за вас играть не будет. Вы должны помнить одно: матч очень важный, и надо хоть из кожи вон вылезти, а выиграть!
— Правильно, — поддержал его Стефанек, — вы должны помнить о тактике игры. Еще раз повторяю: нельзя всем бегать за мячом, точно стадо баранов. Каждый должен играть на своем месте. Между игроками должна быть постоянная связь. Когда противник атакует, полузащита должна подтянуться к воротам, чтобы усилить защиту. Если будете помнить об этом, можете играть спокойно, не волнуясь. А это в игре самое важное.
С поля прибежал Олесь Колпик:
— Ребята, выходим! Пора!
Построились. Впереди — капитан команды Манджаро, за ним — вратарь Жемчужинка, а дальше, по росту, вся команда.
На поле их приветствовал гром аплодисментов и громкие крики болельщиков.
— «Си-рен-ка»! «Си-рен-ка»! — неслось с трибун.
Ребята выстроились в шеренгу.
Манюсь подтолкнул локтем стоящего рядом Игнася Парадовского.
— Страшновато все-таки, — шепнул он.
Игнась улыбнулся.
— Мне тоже, братец. Ну ничего. Держись! Надо выиграть!
Во время перерыва ребята разлеглись на траве под деревьями, в густой прохладной тени. Одни прихлебывали из бутылок лимонад, другие занялись розданными Чеком сочными грушами. Счастливые, они с радостным оживлением обсуждали первую половину матча.
— Порядок! — тоненьким голоском доказывал Жемчужинка. — Ведем два ноль. Теперь нужно только удержаться.
— Не радуйся преждевременно, — посоветовал Игнась. — Помнишь, «Антилопа» тоже вела с нами два:ноль, а потом села в калошу.
— Не каркай! — оборвал его Манджаро. — Если дальше будем играть так же, как в первой половине, должны выиграть.
— И выйдем в полуфинал, — поддержал его обрадованный Паук.
Чек скромно молчал, как и полагалось герою дня, — ведь это именно он забил оба гола! Мальчик переводил сияющий взгляд с одного лица на другое, дожидаясь признания товарищей. В это время появился пан Сосенка. Радостный, он кинулся к маленькому футболисту.
— Чек, дорогой мой мальчик! — закричал он, тяжело отдуваясь. — Ты поддержал честь Воли! Оба гола — первейший класс! И за каждый из них я после матча ставлю тебе двойную порцию шоколадного мороженого!
Левый крайний, утонув в объятиях парикмахера, смущенно пробормотал что-то невразумительное.
— Моя школа, моя школа, Чек! — восторгался пан Сосенка. — Ведь это я тебя учил, как забивать гол! Забьешь еще один — получишь новые тапочки. Покажите этим пражским задавалам, как надо играть в футбол. Покажите им, как играют у нас, на Воле!
— Будет сделано, пан шеф, — улыбнулся Чек, вонзая зубы в большую грушу.
В это время к ребятам подошел высокий человек в сером спортивном костюме.
— Кто тут Мариан Ткачик? — спросил он.
— Я, а что? — Чек встал перед незнакомцем.
Тот вытащил из кармана измятую бумажку и показал ее мальчику:
— Ты подписывал это заявление?
Манюсь побледнел. Он никак не ожидал, что Вавжусяк передаст его заявление в организационный комитет.
— Я, — тихо произнес он.
Мужчина в сером пристально взглянул на Чека:
— Почему же ты играешь в «Сиренке»?
— Я всегда играл в «Сиренке».
— А как же твое заявление?
Манюсь с тоской смотрел на измятую бумажку. Ну что сказать этому человеку! Разве можно ему объяснить, как все произошло?
Но мальчика выручил Стефанек.
— Об этом заявлении мне известно, — сказал он, подойдя к человеку в сером костюме. — Я опекун Ткачика и одновременно тренер команды. Уверяю вас, что это недоразумение. Я сам все объясню в организационном комитете.
— Ну, смотрите, — сказал работник комитета, озабоченно поглядывая на бумажку. — Однако, поскольку от «Урагана» поступил протест, мы вынуждены разобрать это дело. Они уверяют, что Ткачик — их игрок и не имеет права играть в «Сиренке».
— Я никогда у них не играл! — возмущенно крикнул Манюсь. — Пусть уважаемый пан спросит ребят. Они просто хотели меня переманить.
Стефанек легонько оттолкнул его.
— Успокойся, я все объясню. — Он повернулся к члену комитета. — Беру ответственность на себя. А если у вас есть какие-нибудь сомнения — прошу обратиться к редактору Худынскому. Ему известны все подробности этого дела.
— Хорошо, — ответил тот. — Но я все-таки посоветовал бы вам вывести Ткачика из состава команды, потому что, если протест будет удовлетворен, мы будем вынуждены признать матч недействительным и присудить победу «Погоне».
Пан Сосенка не мог вынести такую несправедливость. Ломая свои пухлые ручки и растроганно глядя на Манюся, он вмешался в разговор:
— Но это же явное жульничество, господа любезные! Ведь этот парнишка все на свете отдаст за «Сиренку». Разве он мог бы играть в таком дрянном клубе, как «Ураган»?