Дом на краю

Во мне теплится слабое воспоминание, будто на мгновение видел слабый свет нескольких огоньков, но я в этом не уверен. Если мои впечатления верны, меня отнесло к самому краю ужасной пропасти, именно там Пепперу удалось удержать меня. А огоньки, разумеется, могли быть только отдаленным пламенем свечей, которые я оставил гореть. Но, как уже сказал, я не уверен в этом. Глаза были полны воды, а сам я находился в полном смятении.

И вот я без своего верного ружья, без света, в тревоге, а вода все прибывает, и я могу надеяться только на то, что старый друг Пеппер поможет мне выбраться из этого жуткого места.

Я стоял лицом к стремительному потоку. Конечно, в моем положении это был единственный способ удержаться, так как даже Пеппер не мог долго тащить меня против этого жуткого течения без помощи, хотя бы и неосознанной, с моей стороны. Наверное, с минуту жизнь моя висела на волоске. Мало-помалу я возобновил свой мучительный путь по проходу. Началась жесточайшая борьба со смертью, из которой я надеялся выйти победителем. Медленно, яростно, почти безнадежно я боролся, а верный Пеппер вел меня, тащил вверх и вперед, пока наконец впереди не забрезжил благословенный свет. Это был выход. Еще несколько ярдов, и я добрался до отверстия, идя по бедра в бурлящей и все прибывающей воде.

Теперь мне стала понятна причина бедствия. Шел сильный дождь, буквально лило как из ведра. Поверхность озера была вровень, нет, выше уровня пола пещеры. Очевидно, ливень переполнил озеро и привел к внезапному подъему воды, поскольку, судя по тому, как заполнялся овраг, вода должна была дойти до уровня отверстия лишь через несколько дней.

По счастью, веревку, с помощью которой я спускался, занесло потоком воды в отверстие пещеры. Поймав конец, я крепко обвязал веревку вокруг тела Пеппера, затем, собрав остаток сил, стал карабкаться по обрыву. До края ямы я добрался в полном изнеможении. Но предстояло еще вытянуть Пеппера.

Медленно, с трудом, я тянул веревку. Раз или два готов был отступиться, потому что Пеппер весил изрядно, а силы мои иссякали. Но отпустить веревку означало обречь пса на верную гибель, эта мысль подстегивала меня, придавала сил. У меня остались весьма туманные воспоминания о том, как это закончилось. Помню, что тащил веревку, и время тянулось мучительно медленно. Помню и то, как увидел морду Пеппера над краем ямы, после чего прошло какое-то неопределенное время… И вдруг все померкло…

Люк в большом подвале

Наверное, я потерял сознание. Следующее мое воспоминание: открываю глаза, кругом сумерки. Лежу на спине, одна нога подогнута под другую, а Пеппер лижет мне лицо. Я весь окоченел, нога затекла от колена вниз. Несколько минут я лежал в полубессознательном состоянии, затем медленно, с трудом сел и огляделся.

Дождь перестал, но с деревьев с печальным звуком еще стекали капли. Со стороны Ямы доносился шум бегущей воды. Я замерз и дрожал. Одежда насквозь промокла, все тело болело. Очень нескоро я почувствовал, что затекшая нога ожила, и немного погодя попробовал встать. Со второй попытки это мне удалось, но я был так слаб, что еле держался на ногах. Я почувствовал, что заболеваю, и заковылял к дому. Шагал неуверенно, в голове все мешалось. Каждый шаг отдавался резкой болью во всем теле.

Я прошел, наверное, шагов тридцать, когда мое внимание привлек вой Пеппера. Я с трудом обернулся. Пес пытался следовать за мной, но не мог, мешала веревка, с помощью которой я его вытащил. Она до сих пор была обвязана вокруг его тела, а другой ее конец был закреплен на дереве. Я попытался развязать узлы, но они были туго затянуты, а веревка намокла. Справиться с узлами я никак не мог, но тут вспомнил о ноже и быстро перерезал веревку.

Едва помню, как добрался до дома, но еще хуже помню последовавшие за этим дни. Единственное, в чем убежден: если бы не неустанная любовь и забота моей сестры, я бы не писал эти строки.

Придя в себя, я обнаружил, что провел в постели около двух недель. Но прошла еще неделя, прежде чем я набрался сил, чтобы неверной походкой пройтись по садам. И даже тогда я был не в состоянии дойти до ямы. Мне хотелось спросить сестру, высоко ли поднялась вода, но я чувствовал, что в разговоре с ней этой темы лучше не касаться. Я положил за правило не разговаривать с ней о странных вещах, случавшихся в этом огромном старом доме.

Прошло еще дня два, и я сумел добраться до ямы. Там выяснилось, что, пока меня не было, произошли весьма существенные перемены. Вместо оврага, на три четверти заполненного водой, я увидел большое озеро, гладкая поверхность которого безмятежно отражала дневной свет.

Вода не доходила до краев ямы футов на шесть. Только одно место в озере было неспокойным — то, где глубоко под тихой водой зиял вход в огромную подземную пещеру. Вода здесь беспрестанно бурлила, а по временам из глубины доносился странный булькающий звук. Кроме этого, ничто не говорило о том, что скрывается внизу. Я стоял и думал, как удивительно все сложилось. Вход в то место, откуда появлялись свиноподобные существа, закрыт так, что я могу больше не бояться их прихода. Но наряду с этим я ощущал, что никогда больше не смогу ничего узнать о месте, откуда приходили эти ужасные твари: оно было навсегда отрезано и ограждено от человеческого любопытства.

Удивительно — если вспомнить о существовании подземной адской бездны, — насколько Яме подходило ее название. Интересно, как и когда оно вошло в обиход. Естественно, форма и глубина оврага наводили на мысль о яме, но, возможно, название имело более глубокий смысл, в нем крылся намек — если кто-то уловит его — на еще более огромную яму, которая лежит глубоко под землей, под этим старым домом? Под этим домом! Даже сейчас эта мысль была мне удивительна и ужасна. Поскольку я убедился и не имел никаких сомнений в том, что яма расположена прямо под домом, который, очевидно, стоит где-то около ее центра на огромном арочном потолке из крепкой скалы.

Таким образом, когда я спустился в подвалы, мне пришло в голову посетить самый большой из них, тот, где находится люк, и посмотреть, все ли там так, как было.

Зайдя в этот подвал, я медленно пошел к его центру, к люку. На люке лежали наваленные камни точно так, как я видел их в последний раз. У меня с собой был фонарь, и мне пришло в голову, что сейчас самое время посмотреть, что находится под мощными дубовыми досками. Поставив фонарь на пол, я сбросил камни с люка и, взявшись за кольцо, открыл его. Подвал тут же наполнился доносившимся издалека приглушенным грохотом. Влажный ветер подул мне в лицо, обдав крохотными брызгами. В изумлении, к которому примешивался страх, я поспешно захлопнул люк.

Какое-то время я не двигался с места. Я не был особенно напуган: неотступный страх перед свиноподобными существами давно оставил меня, но я был взволнован и удивлен. Затем, повинуясь внезапно пришедшей в голову мысли, я снова поднял массивный люк. Оставив его открытым, я взял фонарь и, встав на колени, опустил его в проем. Влажный ветер и брызги несколько минут мешали смотреть, но, даже когда протер глаза, я не мог увидеть внизу ничего, кроме тьмы и кружащихся брызг.

Понимая, что бесполезно пытаться различить что-либо, если источник света так высоко, я нашел в одном из карманов бечевку и на ней попытался опустить фонарь ниже. И вдруг бечевка выскользнула из моих неловких пальцев, и фонарь полетел в темноту. Несколько секунд я наблюдал его падение и видел свет на клокочущей белой пене футах в восьмидесяти-ста ниже пола. Затем фонарь исчез. Моя внезапная догадка была верна, теперь я знал источник влаги и шума. Большой подвал был связан с ямой с помощью люка, который открывался прямо над ней. А влажно был из-за брызг, поднимающихся над падавшей в глубины водой.

В то же время я получил объяснение нескольким явлениям, до тех пор приводившим меня в замешательство. Теперь я понимал, почему шумы — в первую ночь нападения — слышались, казалось, прямо из-под моих ног. А хихиканье, прозвучавшее, когда я в первый раз открыл люк! Очевидно, несколько свиноподобных существ находилось прямо подо мной.