Солдат Сидона

МЫ остановились около деревни, в которой есть человек, знающий, где находится храм, который мы ищем. Он на охоте, и мы ждем его возвращения. Его зовут Мзи.

Бинти заплакала, и я попытался успокоить ее. Когда я спросил, что произошло, она ответила, что когда мы найдем святое место, я вспомню других людей и уйду отсюда. Я сказал, что нет, но она настаивала. Не знаю, возможно она права. Я бы пообещал ей остаться, но что хорошего в обещании человека, который не может ничего вспомнить? Я сказал, что если я уйду, она может идти со мной. Тогда она перестала плакать, или почти перестала.

МЗИ наконец вернулся. Он старше, чем я ожидал, самый старый человек в деревне, но все еще охотится — и охотится хорошо, потому что принес прекрасную антилопу. Он предостерегал нас от священного места, сказав, что там много змей. Урей говорит, что нам не надо бояться их, пока он с нами. Мои сыновья хвастаются, что убьют всех змей. Я предостерег их и посоветовал оставить змей в покое. Даже в самые лучшие времена змеи и мальчики плохо ладят между собой, а змеи в священном месте конечно священны.

Мит-сер'у рассказывает о своем доме в Саисе, о доброте жрецов и о девушках, поющих, танцующих и играющих на пирах, где она пила хорошее вино до тех пор, пока не валилась с ног. Я сказал, что прошу меня простить за то, что так далеко увез ее от такого замечательного места. Она не стала ругать ни меня, ни кого-нибудь другого, только сказала, что это была воля богов — если бы она осталась дома, с ней случилось бы что-нибудь плохое. Он попросит богиню пожалеть ее, и богиня конечно поможет ей — надо только найти храм. Хатхор, так зовут ее богиню. Я сказал, что священное место царя может быть священным и для Хатхор, и мы могли бы помолиться там. Как только я сказал эти слова, золотой скарабей на моей груди зашевелился, как живой.

Мзи подарил свою антилопу царю, и царь подарил ее деревне, которая завтра устраивает пир в нашу честь. Завтра утром я буду охотиться вместе с Винджари и Утунду, и тоже внесем достойную долю в будущий пир. Даже если я и не могу научить их охотиться (так они говорят), может быть они научат меня чему-нибудь.

31

ТАМ, где мы разбили лагерь, не было воды. У нас было немного в тыквах и в кожаных мешках, похожих на винные меха. Мзи говорит, что завтра, перед тем, как мы достигнем храма, найдем ручей. Там есть дичь, хотя и не много; животные должны где-то пить.

Сегодня мы ушли далеко от реки, идя по высохшему руслу, хотя когда-то она было полноводным притоком Великой Реки. Я не помню, как мы ушли от нее, но, по словам Чече и детей, мы вышли на рассвете.

Мои сандалии почти порвались. Я поискал среди того, что мы несем, материал, из которого можно сделать новые. Чече спросила, что я делаю. Когда я ответил, она сказала, что сплетет мне новые из травы. Возможно я разрежу пустой мех для воды и сделаю из него мягкие кожаные подкладки для сандалий.

Храм недалеко. Скарабей, которого я несу, видит его (или, возможно, чувствует) и шевелится, пока я пишу. Царь не хочет входить в храм в темноте. Не сомневаюсь, что это мудро; там может быть логово зверей — леопардов или большеголовых диких собак, которых мы часто видели сегодня.

Совсем недавно мимо нашего лагеря прошло животное, с виду похожее на леопарда, хотя такое черное, что в ночи были видны только его горящие глаза. Возможно его смущает, что мы так близко от его логова.

Я ПООБЕЩАЛ моей старшей жене, что отпущу ее, если она захочет вернуться к себе домой. Она говорит, что мы можем увидеть корабль, когда вернемся к реке. Этот корабль увезет ее обратно на север. Во всяком случае она на это надеется. Он уже давно плывет перед нами, говорит она. Я пообещал, что, если мы найдем корабль, то поплывем на нем. Она сказала, что царь может не разрешить мне сесть на него, и спросила, может ли она пойти одна. Я сказал, что может, хотя и с болью в сердце. Сегодня ночью я собирался лечь с ней, но как я могу сделать это, если знаю, что она надеется бросить меня? Может быть я лягу с Чече.

Моя старшая жена клянется, что мы уже говорили об этом множество раз.

ПОКА я сидел, глядя на огонь и пытаясь выбрать, ко мне подошел мой раб и сказал, что он только что входил в храм. Это хорошее место, сказал он, хотя и пришедшее в упадок. Там есть змеи, но немного. Я спросил, почему царь хочет, чтобы я вошел в него. Старшая жена, которая хочет уйти, сказала, что бог приказал ему сделать это во сне. Но если при этом ничего не произойдет, обвинит ли царь меня? Я не могу сказать, и они не могут.

Лично я не доверяю снам. И мне очень не хочется сражаться с царем один на один, потому что он умелый воин и его люди говорят, что он храбр, как семь львов. Если я заберу его жизнь, то, я уверен, его люди возьмут мою.

Я ПОПРОБОВАЛ сандалии, которые сделала Чече. Им не нужна подкладка, и они крепче, чем я думал. Сегодня я лягу с Мит-сер'у.

ВИНДЖАРИ исчез. У меня есть щит, который дала мне богиня. Случилось так много всего, и я даже не представляю, как все это можно записать, хотя Мит-сер'у и Чече говорят, что я должен. И служанка Мит-сер'у, тоже. Я начинаю писать, с самого начала.

Утром мы вышли, направляясь к храму, и тут из конца колонны раздался крик. Один из воинов царя наступил на змею, которая в ответ укусила его. Остальные тут же убили ее, большую коричневую змею с головой, как у гадюки. Ангуйя стал лечить его, высосал яд, смазал рану лечебной мазью и приложил мясо мертвой змеи; тем не менее укушенный воин очень быстро умер. Мы похоронили его в сухом русле, и завалили могилу камнями.

— Я пообещал тебе, что, если по дороге к храму ты будешь со мной, я защищу тебя от нас, хозяин, — прошипел мой раб.

Я сказал, что забыл его слова.

— Конечно, хозяин. Тем не менее я так сказал. Но я не обещал, что уцелеют другие. Только ты. Но даже ты можешь погибнуть, если я не пойду вперед и не поговорю с народом. Можно?

Я подумал, что он просто хочет улизнуть от необходимости собирать камни на могилу, но сказал, что может. Он немедленно ушел, и я увидел его очень нескоро. Я еще напишу об этом.

Храм сделан из камней и очень стар. Мит-сер'у говорит, что она видела много старых зданий в своей родной стране, и этот старше их всех. Его крыша обвалилась во многих местах. Царь сказал, что только он и я должны войти в храм. Я подумал, что это очень мудро, но Ангуйя захотел войти вместе с царем. Царь согласился взять его, но он захотел, чтобы и Мзи вошел с нами. Царь согласился и на это.

Царь спросил, нет ли кого-нибудь, кого я взял бы с собой. Мит-сер'у хотела идти, но я побоялся за нее и взял своих сыновей. Так что мы зажгли факелы и вошли в храм вшестером, и не знали, что за вслед за нами скользнул седьмой.

Внутри было темнее, чем беззвездной ночью, потому что мы вошли в темноту из яркого света, способного ослепить даже льва. И холодно, особенно после жары, царившей снаружи. Над нами, на высоких фальшивых арках, шевелились и пищали летучие мыши, и пол был покрыт их пометом.

Вскоре я почувствовал, как что-то шевелится у меня на груди, как будто золотой скарабей боится летучих мышей. Посмотрев вниз, я увидел, что он кусает шнурок, на котором висит. В следующее мгновение шнурок расстегнулся и он отлетел от меня, по-прежнему сверкая золотом и синевой в свете факелов.

Царь за моей спиной спросил, что я делаю. Я попытался объяснить, что мой скарабей ожил, улетел и исчез в трещине пола. Это было трудно, потому что я не слишком хорошо говорю на его языке и не знаю многих слов, которые мне требовались.

— Веревка порвалась, — сказал мне царь мягким голосом. — Твой скарабей слетел и закатился в щель. Забудь о нем, как забываешь все. Ты никогда не увидишь его опять.

Я попросил его помочь мне поднять камень; он покачал головой и отошел от меня. — Мы должны найти бога, — сказал он. — Вот что важно, Латро — найти бога.

Поднять камень было очень трудно, не только из-за его веса, но и из-за того, что его было трудно схватить. Мои сыновья помогли мне, но не пошли со мной вниз по выщербленным ступенькам. Я стал спускаться, очень медленно, потому что мой факел мало что освещал. Я подумал, что мой скарабей, которого я никак не мог найти, скатился по ступенькам вниз; я жестом позвал своих сыновей, но они испуганно посмотрели на меня и не пошли. В конце концов они еще дети, и понимают это.