Призыв

— Неужели ты всегда видишь во сне такую легкомысленную чушь?

— Понятия не имею. Чаще всего я просто забываю, что мне снилось. Разве не так обычно бывает?

Фиона теснее запахнула меховой плащ, словно таким могла усмирить распирающий ее гнев. Гномка успокаивающе коснулась рукой ее колена, но эта безмолвная просьба осталась незамеченной.

— Сны, которые не являются просто снами, — это видения, — отрывисто проговорила Фиона. — Поскольку Тень — это отражение нашей реальности, какой ее видят духи, ее можно использовать для истолкования этой самой реальности. Мы, маги, ищем видений. Мы выискиваем в них черты реальности и пытаемся прозреть истину за пределами нашего сознания. Однако более или менее сильное видение может посетить кого угодно. И когда это случается, нельзя не обращать на него внимания.

— Видения, — скептически повторил Мэрик. — Значит, командора посещали эти самые видения? И поэтому здесь? Только поэтому?

Магичка вскинула хрупкую ладонь, и над ней вспыхнул, пульсируя, крохотный шарик огня. Он медленно вращался, источая ослепительный свет, который мгновенно озарил весь лагерь. Мэрик ощутил, как его лица коснулась волна жара.

— Видения, ваше величество, безусловно, куда менее примечательны, чем многие, очень многие чудеса, которые существуют в этом мире.

Фиона качнула ладонью, и огненный шарик исчез. И пламя костра вдруг показалось Мэрику уже не таким ярким и жарким.

Она права. Та ведьма из Диких земель тоже маг, но значит ли это, что он должен безоговорочно довериться магии? И видениям? В этом король не был уверен.

Фиона уселась на свой мешок, все так же, в упор и с неприкрытым осуждением, глядя на Мэрика. Он притворился, что поглощен чрезвычайно важным делом — растирал озябшие руки, упорно глядя в огонь. У костра воцарилась неловкая тишина, и никто, похоже, не спешил ее нарушить. Ута смотрела на магичку с явным сочувствием, но почему, Мэрик понятия не имел. Жюльен и Николас снова принялись перешептываться. При этом Жюльен поглядывал то на Мэрика, то на Фиону, — очевидно, разговор шел именно о них; но что говорил Николас своему другу — разобрать было невозможно.

— Мы верим Женевьеве, — сказала вдруг Фиона. Услышав ее голос, Жюльен и Николас вздрогнули и удивленно уставились на нее. Мэрик не поднял глаз, хотя чувствовал, что взгляд эльфийки вот-вот просверлит его насквозь. — Мы ей верим, — повторила Фиона, — и поэтому мы здесь. Что бы мне действительно хотелось узнать — почему здесь ты?

Вопрос повис в воздухе.

— Разве я вам не нужен? — наконец отозвался Мэрик, уже начиная раздражаться. — Разве не вы явились к моему двору именно затем, чтобы попросить о помощи? Было бы, конечно, весьма любезно с вашей стороны сообщить при этом, что весь ваш замысел основан исключительно на видениях, явившихся одной из вас. Что же, в следующий раз буду задавать побольше вопросов.

— Это она просила тебя о помощи. — Эльфийка указала на Женевьеву. — Я знаю, почему она обратилась именно к тебе. Я знаю, какую именно помощь она надеется от тебя получить. Возможно, ты даже поверил тому, что она говорила. Но вот чего я совершенно точно не знаю — это почему ты решил пойти с нами.

— Защитить свое королевство — это недостаточная причина?

— Чтобы отправляться самому? Чтобы с такой готовностью двинуться навстречу опасности?

— Но ведь вам нужен был либо я, либо Логэйн.

Фиона со скептическим видом поджала губы:

— Ты мог приказать ему пойти с нами.

— Не уверен, что он подчинился бы.

— Я готова биться об заклад, что он, независимо от твоих желаний, сам вызвался пойти вместо тебя.

— Как проницательно!

Фиона помолчала, не сводя с Мэрика прищуренных глаз. Мэрик кожей чувствовал напряжение, нависшее над костром. Жюльен и Николас замерли, прислушиваясь к разговору, гномка невозмутимо смотрела на костер. На миг Мэрику показалось, что эльфийка прекратит свои расспросы, но не тут-то было.

— У тебя ведь маленький сын? — осведомилась она.

— Да. Кайлан. Ему пять лет.

— И матери у него нет, верно? Возможно, то, что мы слышали в Орлее, ошибочно, но, как я поняла, королева Ферелдена умерла.

Мэрик с минуту молчал, отметив про себя, что никто из остальных Серых Стражей не вмешался в разговор и не предложил сменить тему. Возможно, они тоже задавали себе этот же вопрос. Мысль о ребенке разбередила рану, нывшую в душе короля. Словно трус, он предоставил Логэйну рассказать мальчику, что его отец ушел. Кайлан этого никогда не поймет. Вначале исчезла мать, а теперь — отец?

— Все верно, — негромко подтвердил он. — Она умерла. Фиона возмущенно поджала губы:

— И тебе не стыдно от того, что оставил мальчика еще и без отца?

От прихлынувшего горя у Мэрика перехватило горло, но он изо всех сил постарался скрыть это чувство. Он скорее воткнул бы себе вилку в глаз, чем допустил, чтобы эта женщина с темными злыми глазами ликовала при виде боли, которую сама же в нем и пробудила.

— Он и так давно уже остался без отца, — ответил он, и даже ему самому собственный голос почудился неживым и тусклым. — Останься я в Денериме, это ничего не изменило бы.

— To есть ты сдаешься? И это — Мэрик Спаситель, великий король Ферелдена?!

Мэрика захлестнул гнев. Он думал, что предотвратит пророчество ведьмы, что будет действовать, а не сидеть и ждать, сбудется оно или нет. Он думал, что ее предостережение для того, быть может, и прозвучало, чтобы он оказался здесь, но такого не ожидал. Чтобы его унижала и судила вот эта дерзкая магичка — это уж чересчур. Мэрик вскочил с колоды, рывком развернулся к эльфийке. Она ответила дерзким, бесцеремонным взглядом, как будто имела полное право его выспрашивать, и это лишь подлило масла в огонь.

— Мэрик Спаситель, — проговорил он отрывисто, словно сплевывая слова. — Тебе известно, что меня так называют, и ты уже решила, что знаешь обо мне все? Знаешь, какие чувства я должен испытывать? Хочешь рассказать мне, какой я отвратительный отец и каким должен быть королем?

Лицо Фионы смягчилось — но только на миг.

— Тогда, ваше величество, может быть, расскажете мне, какой вы на самом деле отец? — предложила она.

Мэрик развернулся спиной к костру. Порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, вынудив остановиться. Король закрыл глаза, чувствуя, как морозит кожу холодный воздух. Оглушительный стук сердца понемногу стих, сменился уже знакомым безмолвием. Это напомнило Мэрику о тех вечерах, когда жизнь во дворце затихала и он удалялся в свои покои — лишь затем, чтобы там его обступила тоскливая пустота, грозившая поглотить его целиком. Сколько дней он прожил так — в окружении роскоши, слуг, всего, чему пристало окружать монарха, — однако все это не волновало его.

Какими словами сумел бы он объяснить это чужим людям?

— Истина, — пробормотал Мэрик воющему ветру, не заботясь о том, услышат ли его те, кто остался в лагере, — истина в том, что я не был отцом собственному сыну с тех самых пор, когда умерла его мать. Всякий раз, когда я смотрю на него, я вспоминаю ее лицо, думаю обо всем, что могло быть у нас и чего уже никогда не будет. Кайлан такого не заслужил. Он достоин отца, который сможет смотреть ему в глаза.

Стылый ветер вновь хлестнул Мэрика по лицу, и он смолк, не в силах больше шевелить окоченевшими губами. И это было хорошо. Потом кто-то осторожно коснулся его локтя, и Мэрик, не ожидавший этого прикосновения, вздрогнул. Он открыл глаза, повернулся и увидел, что рядом с ним стоит Ута. Взгляд ее был исполнен сочувствия.

— “Мэрик Спаситель” — это всего лишь слова, — сказал он, обращаясь к магичке. Она все так же сидела у костра даже не смотрела в его сторону. — Меня прозвали так, поскольку считается, что я спас Ферелден. Правда, однако, в том, что мне никогда и никого не удавалось спасти.

С этими словами он повернулся и пошел прочь от костра, навстречу крутящемуся в темноте снегу. Гномка не стала его удерживать, и, если все остальные и смотрели вслед, никто из них не сказал ни слова. Ему было уже наплевать, устроило ли эльфийку то, как он отвечал на ее вопросы. Пусть себе презирает его. В конце концов, ее обвинения не так уж и беспочвенны.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.