Чужой огонь

Справа находилась дверь, за которой обнаружился коридорчик, ведущий в комнату допинг-контроля. Там и мариновали нескольких свидетелей.

Трое мужчин сидели на медицинской кушетке, покрытой светло-коричневым пледом, и тупо смотрели перед собой. Одеты они были более чем прилично, на запястьях красовались дорогие часы, в рукавах сорочек – золотые запонки. То ли их специально поместили в такие условия, чтобы особо не ерепенились, то ли чекистам было плевать на их манерность, но нувориши явно нервничали и чувствовали себя на кушетке не лучшим образом.

Возле стоматологического кресла, за столиком, сидел угрюмый мордоворот в строгом костюме, который шел ему так же, как горилле чепчик. Второй охранник стоял рядом с дверью, ведущей в соседний кабинет, в котором находился следователь. Свидетелей вызывали к нему по очереди. И зачем бедолаг сюда притащили, действительно? Неужто и впрямь психологическая уловка такая?

После короткой серии пререканий с охраной и очередной демонстрации корочек нас впустили к следователю, от которого вышла бледная дама, готовая, кажется, вот-вот грохнуться в обморок. Расспрашивать самих свидетелей не позволили.

– Здравствуйте. – Сухопарый следак поднял на секунду проницательные глаза и снова уткнулся в чистый лист бумаги. – А почему – вдвоем?

– Мы из пресс-службы олимпийского Оргкомитета, – сказал Максим, переложив портфель из одной руки в другую. – Разрешите?

Следователь еще раз вскинул на них взгляд.

– Садитесь, – наконец произнес он, видимо, убедившись, что зашедшие не представляют серьезной угрозы его четко расписанному по минутам служебному времени.

Астафьев нагло плюхнулся в здоровенное кожаное кресло, а Максим сел на стул напротив сухопарого. Он мельком окинул взглядом чекиста, отметив, что глаза у того красные и блестящие. Видать, служивого подняли посреди ночи, а может быть, даже оторвали от принятия горячительных напитков в приятной компании. Хотя второе вряд ли – запаха не чувствовалось.

– Вы можете рассказать, что здесь случилось? – спросил Астафьев. – Через десять часов открытие Олимпиады. Утечка информации, думаю, уже произошла, да и родные похищенных не будут молчать – всем рот не заткнешь. Через час, максимум два, мир будет знать об инциденте… м-м… инцидентах, и ни мы, ни вы не сможем этому помешать. Надеюсь, это вы понимаете?

Следователь с удовольствием откинулся на спинку кресла и потянулся.

– Ага, понимаю, – сказал он. Как-то по-человечески честно сказал – сразу захотелось ему верить. Хотя… сам черт не разберет, каким хитростям их там учат.

– В таком случае, – продолжил Астафьев, потрогав лысый затылок, – расскажите нам, до чего вы докопались. Мы должны быть готовы к тому, что начнется паника… Ну, может быть, «паника» – слишком громко сказано, но по крайней мере куча скандалов и народное недоумение нам всем обеспечены. Отменить торжественное открытие нельзя – этот денежно-людской маховик уже не остановить. Поэтому нужно подготовиться, чтобы в нужный момент дать объяснения. Не исключено, что это придется делать официальным лицам из нашего олимпийского комитета. Или из МОК – не важно. Все равно мы должны располагать информацией.

Следователь с интересом посмотрел на Астафьева и обронил:

– Вы что распинаетесь передо мной?

Максиму показалось, что шеф на миг растерялся. Но уже в следующую секунду Астафьев нахмурился и сердито буркнул:

– Вам показалось.

– Ну и замечательно. Так что вас конкретно интересует?

– Похищение спортсменки.

– Не факт.

– Простите…

– Не факт, что именно похищение. Правильнее будет сказать – исчезновение. – Следователь с силой потер красные глаза. – Она может быть убита, похищена. Также не исключено, что Басова Карина Сергеевна, 1989 года рождения, нежится сейчас на кроватке с каким-нибудь любвеобильным жиголо.

– Не смешно.

Следователь еще раз с хрустом потянулся и вдруг заорал, подаваясь вперед:

– А кому, бля, смешно?! В одной только Москве уже 24 случая исчезновения зафиксировано! И все потерпевшие – претенденты на золото или серебро! У нас оперов не хватает, чтобы на места выезжать! Думаете, охота все это дерьмо разгребать?! Пусть бы менты разбирались…

Максим заставил себя расслабить ладонь, в которой, сам того не заметив, стиснул ручку портфеля. Астафьев расстегнул пиджак и облокотился локтями о колени, подперев голову.

– Вы извините, – буркнул он. – Я понимаю, что вам тоже несладко. Но и с нас голову снимут при первой возможности.

Следователь слегка обмяк. Узор вен, вспухший на его туго обтянутом кожей лбу, постепенно пропадал.

– Давайте спрашивайте, что интересует, и выметывайтесь, – устало сказал он. – У меня работы полный воз.

– В двух словах обрисуйте картину исчезновения Карины Басовой.

Чекист посопел немного и постучал кривоватым пальцем по листку бумаги.

– Вчера вечером она возвращалась с тренировки, где задержалась слегка дольше обыкновенного. Возле раздевалки перекинулась парой слов с тренером – Филимоновой Татьяной Леонидовной, – судя по показаниям которой, вела себя естественно. После этого Басова проследовала к выходу, возле которого попрощалась с охранником. Он – последний, кто ее видел. Это было примерно в 21:18. Парня мы проверили – чист, как сопля младенца. Выяснилось, что он был немного влюблен в Басову, но без фанатизма. Психически абсолютно адекватен.

– Неужели ее никто не видел на улице? – удивился Максим. – Она же звезда все-таки – олимпийское золото четыре года назад в Пекине взяла.

– Дальше начинается самое интересное во всей этой истории, – продолжил следак. – У пропавшей есть приятель. Фатинков Олег Владимирович, 1983 года рождения. Они лямурничают уже около двух лет, живут, со слов родных, вроде бы в согласии. Фатинков всегда встречал ее с тренировок и в этот раз подъехал на служебную стоянку. Он несколько раз позвонил на мобильный Басовой, но тот был отключен. Тогда он позвонил Филимоновой – тренеру, помните? – спросил у нее, где Карина. Она сказала, что подопечная собирается и скоро выйдет. В это время Фатинкову по телефону сообщают, что его дед при смерти, и он, конечно, срывается и уезжает. Это происходит в 21:21. После этого Басову никто не видел, и ничего о ее местонахождении до сих пор не известно.

– Кто-то был у выхода из здания? – спросил Астафьев, глядя на свои туфли.

– Довольно много народа, как ни странно, – ответил следователь. – Но никто не видел Басову. И вот еще что примечательно: людей, которые могли теоретически оказаться на ее пути от комплекса до служебной стоянки, именно в это время кто-то или что-то отвлекло. Одному журналисту приспичило забраться в фургон, чтобы сменить объектив на фотоаппарате, второму позвонили из редакции и пропесочили так, что он забыл обо всем на свете, у нескольких водителей ни с того ни с сего замигали сразу все габаритные огни и запиликала сигналка, у помощника депутата, который тоже ожидал возле входа свою пассию, вдруг прихватило живот… На КПП при выезде со стоянки охрана видела, как выезжала иномарка, принадлежащая Фатинкову. Они подошли что-то у Олега уточнить и обратили внимание, что он был один.

– Чертовщина… – пробормотал Астафьев, поднимая наконец голову.

– Чертовщина не в этом, – жестко сказал чекист, взглянув ему в глаза. – Картина исчезновения – похожая во всех случаях.

У Максима похолодело внутри.

– То есть как – во всех? – прошептал Астафьев.

– Все спортсмены исчезли при схожих обстоятельствах. Никаких внешних признаков беспокойства с их стороны, поведение в рамках обычного, обмен несколькими ни к чему не обязывающими фразами с кем-то из знакомых… А затем на месте происшествия то же, что и здесь: что-то случается с людьми, заставляя их отвлечься и не замечать происходящего вокруг. Словно кто-то отводит глаза от пропавших объектов…

– Мистика… – не выдержал Долгов.

– Какая, на хер, мистика, – махнул рукой следователь. – Либо чертовски хитро реализованный план попытки срыва Олимпиады, либо бессмысленный, но чрезвычайно ловкий розыгрыш.