Страница 40 из 82
Шло время. Лондону по-прежнему ничто не угрожало. Остался позади детский сад. Начались занятия в средней школе.
Шло время. Майкл Фарадей взрослел. Его голос уже не был детским. Губы Эмили Бронте стали пухлыми, и Майкла влекло к ним. Ее тело соблазнительно округлилось.
Шло время.
Ощущение необычности происходящего усилилось.
В детстве Майкл чувствовал себя ужасно одиноким, ему казалось, будто он один знает, что им не говорят всей правды. Порой его охватывало отчаяние, и он был готов поверить в собственное безумие или в то, что его сознание неверно отражает окружающий мир, а на самом деле все в полном порядке. Однако Майклу никак не удавалось убедить себя в том, что изъян в нем самом. По какой-то необъяснимой причине, без всяких на то доказательств, он не сомневался, что «настоящая» жизнь есть лишь проекция истинной реальности, за которой скрывается нечто большее, а он просто недостаточно умен или силен духом, чтобы взглянуть действительности в глаза.
Однако дети становились старше — дети, у которых текла кровь, — и Майкл обнаружил, что не он один ставит под сомнение реальность окружающей жизни и разумность бытия. Эрнест Резерфорд, худой, даже хрупкий юноша, был его ближайшим другом. Эрнест обладал оригинальным умом и замечательным воображением. Ему удавалось сформулировать гипотезы и вопросы, которые становились очевидными, как только он произносил их вслух; и Майкл постоянно поражался, почему он сам до этого не додумался.
Именно Эрнест предложил общее имя для детей и взрослых, у которых не текла кровь. Он назвал их сухарями. Эрнест придумал название и для тех, у кого шла кровь — хрупкие, потому что, как он говорил, их легко сломать. Эрнест первым обратил внимание на то, что все известные им хрупкие примерно одного роста и возраста (сухари всегда уклончиво отвечали на вопросы, связанные с возрастом). А еще, что им никогда не встречались маленькие или взрослые хрупкие. Эрнест заметил, что ни в одной семье нет больше одного хрупкого. В результате он установил, что на каждого хрупкого приходится около десяти сухарей.
Благодаря Эрнесту Майкл почувствовал уверенность в себе. Он помог его уму раскрыться, а также способствовал выявлению качеств личности, поразивших всех и сделавших Майкла лидером.
Они часто ходили друг к другу в гости и много времени проводили вместе. В школе Майкл и Эрнест добились того, что их начали учить грамоте. Как ни странно, другие хрупкие не слишком стремились к новым умениям. Они не понимали, зачем им это. Есть фильмы, радио и телевидение. Есть учителя и родители, которые отвечают на вопросы и объясняют, как устроен мир. Кроме того, книг было ничтожно мало. В результате Майклу и Эрнесту еще сильнее захотелось научиться понимать, что в них написано. Немаловажное значение имел и тот факт, что никто из сухарей чтением не интересовался.
Школа занимала просторное здание на улице Короля Карла, неподалеку от Стрэнда. Ее посещали сто учеников, с которыми занимались десять учителей. Дети учились рисовать, лепить, шить одежду, готовить, петь, танцевать; играть в футбол, хоккей, теннис и крикет; делать игрушки, мебель и украшения; вязать, поддерживать вежливую беседу с представителями противоположного пола; уважать мудрость и советы старших.
И никаких уроков истории, географии, физики или математики. Иногда, если кто-то из учеников настаивал, учителя отвечали на вопросы — их уклончивые ответы часто вызывали новые вопросы. Учителя старательно отбивали у своих подопечных охоту интересоваться окружающим миром. Хрупкие отличались повышенной обидчивостью, а сухари обладали настоящим талантом насмешников. Дурацкие вопросы заслуживали дурацких ответов.
Майкл привык быть объектом шуток, и смех перестал его ранить. Он обижался, только если вместе со всеми хохотала Эмили Бронте, но такое случалось редко.
Пост директора школы занимал мистер Шекспир, который производил впечатление очень старого человека. Даже Эрнест не мог решить, сухарь он или хрупкий. Выглядел мистер Шекспир, как хрупкий, однако вел себя, как сухарь.
Майкл и Эрнест жутко удивились, когда им удалось убедить мистера Шекспира, что они уже достаточно большие, чтобы учиться читать. Ростом Майкл почти догнал самого мистера Шекспира. Юноша так разволновался, когда мистер Шекспир наконец согласился назвать ему буквы алфавита и рассказать, как они складываются в слова, которые можно записывать, что ему захотелось обнять старика.
Мистер Шекспир занимался с ними лично. Майкл и Эрнест оказались его единственными учениками. Из всех хрупких только они мечтали узнать, что написано в книгах. Мистер Шекспир рассказал им, как произносятся буквы, продемонстрировал, как они складываются в слова, и дал им букварь с картинками, предложив овладеть новой наукой самостоятельно. Только прочитав книгу до конца, они могли вновь к нему обратиться.
Дрожа от возбуждения, Майкл и Эрнест взялись за реализацию этой грандиозной задачи. Им предстояло самостоятельно обнаружить, что в определенных обстоятельствах одна и та же буква соответствует разным звукам и что некоторые сочетания гласных и согласных дают звуки, которые обозначают другие буквы.
Им пришлось столкнуться с почти непреодолимыми трудностями. Временами казалось, будто они топчутся на одном месте. Очень скоро Майкл и Эрнест отказались от попыток найти логическую схему, объясняющую основные принципы конструирования слов. Однако они не сдавались, иногда им удавалось обнаружить фрагменты системы и научиться ими пользоваться.
Юношам разрешили брать свои первые книги домой. Отец заявил, что Майклу стоило бы заняться чем-нибудь более полезным. Мать беспокоило, что он слишком много занимается. И никто не предложил своей помощи.
Однажды после чая Майкл захватил букварь и отправился в Сент-Джеймсский парк. Они с Эмили часто там встречались — «случайно». Им нравилось быть вместе. Майкл уже довольно давно не говорил Эмили о своей любви — с тех самых пор, как держал ее за руку и они вместе наблюдали за налетом вражеской авиации. Тогда Майкл так и не запустил своего воздушного змея.
Был душный летний вечер, и солнце стояло еще довольно высоко. В парке оказалось совсем мало народу, но Эмили уже пришла. Она сидела на траве на своем обычном месте — там, где они наблюдали за дирижаблем.
Сегодня Эмили надела простое голубое платье с высоким воротничком. В последнее время Майкл начал обращать внимание на то, как Эмили одевалась. Он подумал, что она выглядит очень мило.
— Привет, Эмили.
— Привет, Майкл. У тебя… книга!
— Моя первая, — с гордостью сказал он. — Хочешь послушать, как я читаю?
— Ты научился читать?
— Только маленькие слова, — признался Майкл. — Совсем простые. Но скоро научусь читать и большие.
— Я за тебя ужасно рада, — сказала Эмили. — Ты же так этого хотел… Прочитай мне слова, которые знаешь. И покажи их мне, я попытаюсь запомнить.
Майкл уселся рядом с Эмили и открыл книгу.
— Кот сидит на ковре, — медленно прочитал он. — Кот толстый. У него красная шапка. У него черный мех. Ему нравится ковер.
— Как чудесно! Здорово! — Эмили захлопала в ладоши. — Ты и в самом деле читаешь. Когда ты научишься разбирать сложные слова, Майкл, ты покажешь мне, как это делается?
Майкл удивился.
— Я не знал, что ты тоже хочешь научиться читать. Почему ты не сказала об этом в школе, как мы с Эрнестом?
— Я боялась, — призналась Эмили. — Думала, что все будут смеяться. А вам с Эрнестом все равно.
— Мы с Эрнестом клоуны, — с горечью заметил Майкл. — Мы не против, пусть нас дразнят… только я бы не хотел, чтобы надо мной смеялась ты.
— Я никогда не буду над тобой смеяться, — с чувством сказала Эмили. — Обещаю.
Потом она легла на траву, широко раскинув руки, и посмотрела в небо. Одна из пуговиц на платье расстегнулась, и Майкл не мог оторвать взгляда от гладкой белой кожи. Внутри у него все сжалось. Ему вдруг ужасно захотелось коснуться Эмили, погладить ее.