Нет чужих бед

Мелькание оттенков в струях воздуха стало отчетливым, приблизилось. Несколько мгновений пристального изучения… Слой тумана истончился и утек вниз. А мелькающее и цветное осталось. Теперь можно рассмотреть его во всех деталях. Роэл тихонько рассмеялся. Обыкновенная крылатая кормерша! Из-за ее полета так взвихрился туман. А он себе невесть что понапридумывал. Врагов, угрозу кораблю. Пилот торопливо вернул охранные системы к штатному режиму. Не хватало еще изуродовать этого ребенка. Как же! Полная боевая готовность для обезвреживания одной глупенькой девчонки. Совсем не грязной, кстати. Даже хорошенькой. И весьма!

Девушка энергично замахала рукой, приветствуя пилота. Как будто это нормально — вот так встречать корабли в облаках! Боевые корабли. Впрочем, откуда ей-то знать.

Упрямая летающая хулиганка активнее заработала крыльями и подобралась к самой рубке, двигаясь над корпусом корабля. Попробовала тронуть металл, сердито отдернула руку — горячо! Снова суетливо замахала ладонями. Роэл наконец-то вышел из ступора и признал реальностью безобразие, творящееся за бортом. Включил коммуникаторы. Ведь понятно: молоденькая летунья машет руками и при этом отнюдь не молчит!

— Нектара хочешь? — немедленно донеслось из динамика. — У нас тут поселочек внизу. Маленький. Может, договоримся о поставках в обход старейшин, а? Давай за мной. Посадим тебя, угостим и заодно обсудим перспективы.

Девушка подмигнула всеми веками, весьма многообещающе шевельнула бровями. Скользнула вниз. Ее похожее на цветок короткое платьишко взвихрилось. И запах лета окончательно овладел сознанием, унял жалобный лепет придушенного чувства долга, оглушил растерянную и утратившую власть дисциплину, вверг в беспробудную спячку логику…

Боевой корабль последовал за летуньей. «Немыслимое зрелище», — мельком прикинул Роэл. Бронированная, начиненная смертью махина послушно двигается за этим едва ли не ребенком. Осторожно и медленно, вперед, чуть влево, вниз — на красивую полянку. Никакого поселка там, кстати, Роэл не обнаружил. И очень обрадовался: зачем ему сейчас посторонние? Без них куда интереснее договариваться с глупенькой девушкой. Столь же наивной, сколь прекрасной. Воровато оглядевшись по сторонам, словно вездесущий наставник может и здесь высмотреть его безответственность, пилот отключил дальнюю связь. Стащил перчатку контроля оружия, стряхнул куртку. Разблокировал люк и опустил трап. В конце концов, у него есть сутки на выполнение миссии. Сутки! Пару долек от которых можно украдкой отщипнуть — ради странного и пикантного приключения.

Между прочим, в казармы не допускают женщин. А в салоны отдыха ему ходить не пристало, он еще не достиг возраста двадцать один цикл, соответствующего официальной взрослости. Потому общался с девушками лишь урывками, на нижних ярусах города. Все были из лаббов. Подсаживались в столовой, интересовались бесплатной пищей. Охотно тащили в гости. Может, надеялись вырваться в верхние ярусы, очаровав пилота. Или просто проводили таким образом свободное время. Скучно. Они не переставали жевать, даже разговаривая и ласково гладя плечи. Подмигивали, хихикали, многообещающе шевелили вибриссами, целовали — и жевали.

Наставник прав: низшие инстинкты постепенно отмирают в прогрессивном обществе. Люди нужны друг другу прежде всего для накопления и передачи знаний. Интеллект и дисциплина — вот стержень общества. А прочее малосущественно и весьма стандартно. Он не помнит имена своих подружек. Одноразовых, бледных и скучных.

Тогда почему он бежит вниз по трапу и широко, как последний кормер, улыбается этой летунье, звонко жужжащей своими лиловыми крыльями и щебечущей что-то бессмысленное про хорошую погоду и близящееся цветение айа? Слушать, оказывается, приятно и такие глупости. Кивать, расправлять бровные ворсинки, демонстрируя полное внимание. И смотреть на странное существо, так мало похожее на жителей мира Ожэз. Сияющее, завораживающее, совершенно неспособное втиснуться в рамки привычных стандартов и представлений со своими узорчатыми крыльями и наивной улыбкой младенца.

Жаль, он не умеет летать. Обладательница лиловых крыльев и столь же неповторимо лиловых глаз словно издевается! Вспархивает вверх, ускользает, уворачивается от протянутых рук. Насмешливо подмигивает, резко складывает крылья и падает, отчего ее платье поднимается вверх до самых плеч. На краткий миг становится видно, какая она вся золотая, загорелая и безупречная. Потом тонкая, но довольно тяжелая ткань стремительно стекает вниз, предоставляя обессилевшему сознанию возможность вновь и вновь прокручивать настойчивую мысль: а что вообще надето на незнакомке, кроме ее капризного, охотно играющего с ветерком платья? Очень короткого. И тонкого. Прекрасно видно, сколь безупречна фигура. Впрочем, рассмотришь тут, когда эта хулиганка беспрестанно носится и кувыркается в воздухе!

— Меня зовут Жазза, Жазза из рода Айа, — сообщила крылатая наэ. — Ты такой неловкий! Смешной. Я седьмой раз почти в самую траву падаю, а ты не ловишь!

— Ловлю, — рассмеялся Роэл. — Только я, кажется, действительно неуклюжий.

— Тогда будь внимательнее! — подмигнула девушка. — Вот я взлетаю и — ра-аз… кружусь — два-а. А потом падаю, готовься — три!

Она в точности следовала собственным командам и упала мягко, медленно — на сей раз точно в руки пилота. Легкая, прямо-таки невесомая. Хрупкая. Держать ее оказалось непривычно и неудобно. Роэл обнаружил, что панически боится повредить лиловые полупрозрачные крылья. Летунья рассмеялась, вспорхнула и устроилась на его руке, ловко балансируя. Кожа у девушки прохладная и гладкая. Каждый взмах крыльев гонит в лицо запах лета, в котором растворяются остатки разума и воли.

Девушка снова взлетела и тотчас приземлилась, встала на ноги прямо перед Роэлом. Оказалась на голову ниже его. И смотрит вверх со странной теплой горечью во взгляде. Маленькая, близкая и беззащитная. Теперь ее не приходится ловить. Роэл надежно устроил ладони на краешках узких хрупких плеч, чуть качнул это странное сокровище к груди. Нагнулся, поцеловал куда-то в висок.

— Жазза, что я делаю? — ужаснулся пилот, встряхиваясь. — Это нелепо. Я ведь слышал, у вас, на Дзоэ, живут иначе, чем в мире Ожэз, семьями. Как-то неправильно все получается.

— Я тебе не нравлюсь? — удивилась девушка.

— Таких красивых наэ вообще не бывает, — честно признал пилот.

— Идем. Будем пить нектар, — решительно сообщила Жазза. — Ты ведь прежде не пил свежесобранный нектар? Никогда?

— Нет.

— Тогда сядь там и постели для меня свою странную рубаху. В траве водятся зиды, это маленькие жучки. — Лиловые глаза наполнились смехом. — Они не кусаются, не вздрагивай. Зато ужасно щекочут, особенно забравшись под платье.

Крылатая взлетела и исчезла в высокой кроне цветов. Пилот остался стоять, чувствуя себя глупее любого кормера. В голове кое-как умещались, нервно пихаясь локтями, две мысли. Старая, но крепкая — про весьма минимальную одежду Жаззы. И новая, весьма назойливая, про жучков. Которые забираются под платье. Он бы и сам не отказался так вот, жучком, путешествовать по золотистой коже.

Пришлось снова встряхивать головой и отгонять мысли. Для обретения самоконтроля очень кстати любое дело, пусть и бессмысленное. Роэл взялся неспешно стаскивать плотный пилотский свитер, аккуратно и бережно расстилать его.

Странно сидеть на зеленом ковре травы, чувствовать голой кожей слабый восходящий ток воздуха, влажного, пахнущего летом, прогретого полуденным солнцем, ласкового. Немедленно обнаружилась пара зидов — маленьких, круглых, глянцево-зеленых. Их лапки ловко цеплялись за кожу и действительно весьма чувствительно щекотали.

Вверху зазвенел голос Жаззы. Зажужжали ее крылья. Роэл торопливо смахнул жучков с руки и свитера.

— Молодец, позаботился обо мне, — похвалила девушка.

Нектар она принесла прямо в цветочной чашечке, в которой он и копился там, далеко вверху, в соцветии. Если верить старым записям, у большинства цветов много таких отдельных чашечек. Глупые кормеры медленно и нерационально выцеживают нектар из каждой. А вот машина подрезает основной питающий канал и забирает нектар во много раз быстрее. К тому же изымает втрое больше, чем попадает в чашечки!