Страница 3 из 16
Джастин так сосредоточился на собственных мыслях, что едва не наткнулся на лесовика: тот вдруг остановился и беззвучно повернулся на месте. Подняв фонарик, Джастин увидел, что лесовик теперь не один — у стволов нагих деревьев собрались его подобия и молча глядели на человека.
Джастин по очереди осветил лица фонариком.
В том, первом, кошмаре они показались ему одинаковыми, но теперь он улавливал различия. Черты лица, рост — все было разным, как и в компании людей. Среди них находились широкие, коренастые, невысокие, они ничуть не напоминали высоких и хрупких, словно принадлежали к другому виду.
Они стояли и ждали. А потом, когда луч фонарика оставил лицо последнего — хотя Джастин так и не понял, сколько их было здесь — все они, как один, повернулись и устремили глаза к центру сборища. Джастин последовал их примеру.
Он предполагал, что увидит нечто волшебное, поэтическое… Нечто ужасное, наконец.
Однако увидел только автомобиль.
Крыло его было смято, краска запятнана ржавчиной.
— Какого черта? — он направился к автомобилю, и существа расступились, давая ему дорогу, стараясь не помешать. А потом затянули нараспев единственное слово.
— Вессссссна.
Джастин едва слышал его. Вблизи автомобиль оказался еще большим инвалидом: переднее сиденье искорежено и смято, двигатель задран вместе с капотом. Передние колеса спущены.
Свет задрожал: руки Джастина едва удерживали фонарь. Осторожно, не произнося ни слова, он приближался к водительской дверце. Возле нее была кровь — маленькая красная лужица.
Не слишком-то много осталось от хозяина машины.
Ощутив, как от волнения пересохло во рту, он обернулся к призракам и вдруг остался один в лесу: они исчезли вместе с машиной.
Восковые бегонии буквально утонули в воде; внимательный осмотр показал, что толстые листья почти размякли. Старина кактус также приказал долго жить. Яшмовые кустики проявили достаточно крепости, чтобы выдержать уход Крис, и Джастин был обрадован тем, что сумеет спасти их. Солярий, вдоль стен которого стояли растения, трудно было назвать лучшим в эту пору местом для них, однако горшки нетрудно перенести.
Стоявший у двери японский клен нуждался в пересадке. А фиалка… Он поднял растение с полки, чтобы разглядеть его. А потом медленно опустил на место. И начал еще более тщательно рассматривать умирающие растения.
В солярии было холодно.
— Куда ты?
— Пройдусь.
— А тебе не кажется, Джастин, что ты уже нагулялся? Ты начинаешь беспокоить меня. Твои глаза, они…
— Крис, ты не мама. Я хочу пройтись, — он заметил, что сестра принялась натягивать свитер. — Один.
— Но…
— Все будет в порядке. — Завязав последний узел, он встал.
— Джастин…
Он качнул головой и с болью сказал:
— Я вернусь… Обещаю тебе. В более пригодном для общения состоянии.
Из гаража Джастин вышел бледным. В одной руке был фонарик, лопата — в другой… Лопата казалась тяжелой. Он шел на запад, шел целенаправленно, к рябинам.
На сей раз появление лесовиков не удивило его. Они окружили его плотным кольцом: Джастин не сомневался в том, что число идущих за его спиной умножается. Ему даже казалось, что он ведет эти странные существа на какой-то причудливый обряд.
И они, конечно же, не молчали.
Залитые лунным светом рябины жег жестокий мороз. Но он видел в них не те деревья, которые прежде не любил: теперь это были его хранители, живая ограда. Джастин без труда прошел между ними, однако последователи его не сумели этого сделать. Удивленный, он повернулся к лесовикам, начинавшим окружать рябины.
— Весна, так? — спросил он, приподнимая лопату. — Я сделаю, что смогу.
Руки Джастина тряслись настолько, что он три раза ронял инструмент, прежде чем сумел чуть разгрести снег. Земля замерзла, справиться с ней было труднее, чем со льдом. Но он работал — и даже не вспотел.
Ночь превратилась в полумрак, и наконец к рассвету Джастин Ларкин сумел раскопать землю настолько, чтобы стало ясно, что погребено посреди круга. Именно то, что он и ожидал — ни больше и ни меньше.
Крика его никто не слышал: у него не было голоса.
— Крис?
Сестра оторвалась от газеты, но улыбка испарилась с ее лица, как только взгляды их соприкоснулись. Она отложила газету.
— Да?
— Как я попал сюда? — подступив поближе, он опустился возле сестры на старый диван; Крис находилась рядом, в каком-нибудь футе, но казалось, до нее мили и мили.
— Ты приехал на автомобиле.
— А где моя машина?
Лицо ее побледнело.
— Твоя машина?
— Моя машина.
— Она… она в гараже. Надо чинить.
Он кивнул. Прикрыл рукой глаза.
— Откуда у тебя мои цветы?
— Твои цветы?
— Крис, я узнал эти горшки; я должен был давно их заметить. Откуда они у тебя?
Она поглядела на свои руки. Пальцы ее почти непроизвольно сжимались и разжимались.
— Я… — глаза ее наполнились слезами.
— Крис… я умер, правда?
— Нет-нет! — Она внезапно вскочила, слезы покатились по лицу, глаза покраснели, губы затряслись. — Ты живой! Разве тебе этого мало? Ты здесь, со мной!
— Давно ли мы вдвоем? Как долго длится эта зима, Крис?
— Но ведь нам нет нужды уезжать, понимаешь? Круг рябин удерживает нас вместе. Ты живой, Джастин.
— Разве? — Говорить было трудно, и Джастин испугался. — Я копал в кругу, Крис. Я видел свое тело.
Она побледнела. Затрясла головой, прикрыла рот обеими руками.
— Это лес умирающих, — продолжал он, — лес мертвых. Здесь вечно будет зима. Ничто не вырастет, ничто не изменится.
Джастин схватил сестру за руки: они были теплыми — в отличие от его собственных, холодных.
— А что случилось с Биллом… ты начинала встречаться с ним, помнишь?
Крис качнула головой:
— Теперь это несущественно.
Отвернувшись, она уставилась незрячими глазами в огонь; по ее щекам бежали оранжевые слезы.
— Я забрала к себе твои растения, понимаешь? Взяла, хотя и знала, что это убьет их. Я должна была попробовать: ведь они кусочек твоей жизни. Но потом они начали гибнуть… Получилось, что я не сумела сохранить даже эту частицу тебя.
Джастин обнял сестру за шею, стараясь быть ласковым и вместе с тем держать себя в руках.
А потом твое тело, слезы хлынули потоком. Я опознала его… кое-как. Оно было… — Продолжить она не смогла. Шли минуты, а Крис только хватала ртом воздух. Через несколько месяцев мое терпение кончилось. Я выкопала тело и привезла к себе. Я хотела, чтобы ты был рядом. Прости мой эгоизм. Я знала, ты никогда не любил рябины, не то что я. Они — сердце здешнего леса, а ты… ты был частью моего. И мне… мне показалось разумным похоронить тебя здесь.
— Сестра попыталась отодвинуться от него, но зарылась поглубже в его объятия. — Я так молилась! Я была готова умереть ради тебя. Я молилась там, в кругу рябин.
Ты всегда была чувствительной и романтичной, проговорил он, пряча свои слезы в ее волосах.
Голос Крис изменился, сделался более мягким, легким. Он слышал волшебство в ее голосе; сестра всегда была чересчур сдержанна, чтобы доверять свои чувства словам.
— А потом, на следующее утро, я проснулась, и ты был рядом. И настала зима. И я знала, что она будет вечной. Исчезли все звери. Все птицы. Совершенно внезапно. Как будто они не могли находиться рядом с тобой. А мне было все равно. Зима… мороз… Пускай! Мне и сейчас все это безразлично, Джастин, — она прикрыла рот ладонью. — Я не хочу терять тебя! Я не хочу, чтобы ты покинул меня.
Он обнял ее. Просто обнял.
Потом, утомленная горем, она уснула, а он все держал ее в своих объятиях. Надо было выбирать, но он боялся заглянуть в будущее. Он любил Крис, он любил жизнь… Но теперь понимал, что более не имеет права ни на то, ни на другое.
Ну так что же? Он может жить, если выберет такое существование; рябины позаботятся о нем — ради Крис.