Страница 9 из 15
Порой у нас спрашивают, почему на груди наших роботов вместо логотипа фирмы или названия марки выгравировано небольшое красное сердце. Обычно мы отвечаем — это сделано для того, чтобы показать: у наших роботов есть душа — но те, кто хоть немного знаком с кибернетикой, нам, конечно, не верят. Ведь роботы — это просто машины, не так ли? А кто, скажите на милость, может поверить, что машина способна научиться любви?
Но я, например, не возьмусь однозначно ответить на этот вопрос, а ведь я работаю с роботами уже больше пятнадцати лет. Если хотите, можете спросить у доктора Бартона или доктора Вейдер, однако не рассчитывайте, что они вам что-то скажут. После того как они поженились, их редко можно застать на работе.
Маргарет Сент-Клер
ДРУГАЯ ЖИЗНЬ
Есть великие писатели. Беда в том, что мы их «проходим» в школе.
Мне стыдно признаться, и я не намерен признаваться в том, что так и не прочел некоторые гениальные романы только из-за того, что в школе я их «прошел», то есть прошел мимо, и потому впоследствии при виде «Анны Карениной» быстро зажмуривался.
Впрочем, вы никогда не поймаете меня на незнании событий или имен действующих лиц — об этом позаботились кино, телевидение и цитаты в других книгах. Хотя с «Божественной комедией» дела обстоят хуже — ее редко показывают по телевидению.
Те же из великих книг, которые я не проходил в школе и потому одолел самостоятельно, никогда не лежат у меня под подушкой — они хранятся на высоких полках стеллажей, чаще всего во втором ряду. Пожалуй, лишь Чехова и Чапека я достаю с этих полок и перечитываю.
Теперь, когда я признался в самом страшном и вы имеете право кинуть в меня попавшимся под руку камнем, я признаюсь и в том, что на тумбочке у кровати храню второстепенных писателей.
Есть писатели для всех. А есть писатели для себя.
Это твоя собственность.
Бывает приятно встретить человека, который разделяет твою слабость к Сергею Беляеву или Сергею Мстиславскому, который трепетно раскрывает не читанный ранее детектив Патрика Квентина или фантастику Стивена Дональдсона.
Любовь к таким авторам не требует объяснений, потому что скрывается в области чувств. К ним относится Маргарет Сент-Клер. Кто ее помнит? Кто ее читал?
А мне давно, когда я еще только начинал заниматься переводами, попался в каком-то журнале рассказ этой писательницы «Потребители». Сначала меня привлекло имя автора. Потом очаровал рассказ.
Каждое поколение писателей, как наших, так и американских, имеет свой цвет. Под цветом я понимаю комплекс особенностей — образный строй, тематику, отношение к героям и миру, даже строение новеллы. С этой точки зрения Маргарет Сент-Клер относится к поколению Брэдбери, хотя, может быть, она сама об этом и не подозревала.
Слово «поколение» здесь применено условно.
Они все — пятидесятники. Именно в пятидесятые годы случился изумительный расцвет американской фантастики и, как положено в таком событии, судьба призвала к жизни соцветие авторов, подобного которому не было ни до, ни после.
Разрешите перечислить: Каттнер, Корнблат, Пол Андерсон, Фредерик Пол, Спрэг де Камп, Гордон Диксон, Саймак, Шекли, Кларк, Азимов, Старджон, Брэдбери, Фармер, Фредерик Браун, три Смита, Хойл и Хайнлайн, еще два десятка имен, известных каждому любителю фантастики.
В тени этого гигантского дерева осталось немало писателей, которые сошли с арены раньше времени или не смогли вырваться к солнцу. К таким писателям относится и Маргарет Сент-Клер.
Внутри этого букета существовали очевидные различия. Саймак и Шекли не смогли избавиться от чувства юмора и любви к парадоксам, Кларк и Азимов всегда были серьезны и стремились способствовать прогрессу науки, Старджон никогда не забывал, что он в первую очередь художник, а вот Диксон и Фармер видели свое призвание в том, чтобы увлечь читателя невероятными приключениями.
В новеллах Маргарет Сент-Клер всегда таится печаль. Даже когда она улыбается, ты видишь, как она украдкой утирает набежавшую слезинку. Ей близок мир детей и стариков — тоже брэдбериевская черта. В этом мире чувства обнажены и порой наивны, а в наивности Таится не только печаль, но и предчувствие трагедии…
Обычно после завтрака Питер и Марта Митчин усаживались на голубую скамейку, что стояла на солнышке недалеко от эстрады, и ждали, когда начнется концерт. Но в то утро Питер был раздражен.
— Ну кто слышал о таких роботах? — говорил он. — И на что им нужны эти диски на руках? Они же им вовсе не требуются. И выглядят эти диски ужасно, как блюдца на осьминогах. В конце концов, я привык к определенного вида роботам. Знать бы, что я здесь такое увижу, никогда бы не прилетел. И вообще, что может быть глупее, чем использовать роботов с планеты, на которой людей уж давным-давно нет. Надо было оставить их там, на Венере. Кому хочется проводить отпуск с роботами, от которых дрожь по спине пробегает?
Он нетерпеливо вытянул длинные ноги.
— А мне они нравятся, — сказала Марта. — Они такие изящные и красивые, не то что наши, земные, которые только и топают вокруг. Мне приятно видеть, как они о нас заботятся.
Она накрыла ладонью его морщинистую руку.
— Послушай, Питер, не ворчи по пустякам. Мы приехали сюда получить удовольствие от отдыха. И я получаю удовольствие. Не порти его. Это нам недешево обошлось.
Питер не стал спорить. Он глядел на робота, который подъехал к ним — в каждой руке по подносу, уставленному чашками. Он поклонился Питеру и его жене, протягивая один из подносов. Супруги взяли по чашке.
— Вкусно, — заметила Марта, сделав глоток.
— Не понимаю, чем это воняет, — проворчал Питер.
— А ты отпей, попробуй, тебе понравится.
Питер отпил из чашки.
— Интересно, что подумали первые космонавты, когда высадились на Венере и увидели все эти пустые города? Большие города — и ни одной живой души. Только роботы, неподвижные, давным-давно разрядившиеся, будто мертвые. Может, они приняли роботов за людей? Как ты думаешь, мать?
Он поставил на скамейку пустую чашку.
— Может быть, — равнодушно ответила Марта.
Она обернулась к миссис Фейрли, которая жила в соседнем коттедже, чтобы показать новый узор, вытканный на автоматическом ткацком станке.
— А может, они решили, что люди прячутся внутри роботов? — предположил Питер. — Или еще чего подумали…
Миссис Фейрли, которая показывала Марте свое вязание, удивленно подняла брови.
— У вас в компоте были яблоки? А у меня только долька лимона.
— Нет, не яблоко, — возразил Питер. — Скорее, груша…
— Они, наверное, нас разными компотами кормят, — заметила миссис Фейрли. — Мне кажется, что оркестр уже настраивает инструменты. Поспешим туда, а то все хорошие места займут.
Они поднялись. Питер опирался о трость, а Марта — о его руку.
— Здесь очень хорошие концерты, — сказала миссис Фейрли.
Так проходило время.
Митчины посидели на солнышке, слушая оркестр, потом пошли на поле посмотреть, как старики играют в крокет.
День на десятый к ним подошел заведующий курортом — такой приятный молодой человек. Он спросил, довольны ли они?
— Да, нам здесь нравится, — сказала Марта.
Она была занята ткачеством: получался коврик — алые розы на голубом фоне.
— Милые люди, интересная программа, пища просто чудесная. И погода всегда замечательная.
— Чего же еще ожидать на искусственном астероиде? — улыбнулся мистер Кенсел. Потом спросил: — Как вы себя чувствуете? Если у вас или вашего мужа есть жалобы, попрошу, не стесняйтесь, сразу обращайтесь в наш медицинский центр. У нас неплохая геронтологическая программа. И все включено в стоимость путевки.