Страница 15 из 73
— …небольшая проблема со сбором крови…
Он подумал о ее ногах — длинных ногах балерины.
— …ну просто ни капли не удается раздобыть! Понимаете, мы ведь не можем просто подойти и попросить.
Он уже бывал однажды на севере полуострова — и как раз в конце лета. Прохладные, туманные дни, бескрайние тенистые леса. Чертовски романтично…
— …вынужден сделать вывод, что они меня преследуют. Других объяснений я просто не нахожу. За последние два года — четыре несчастных случая с моими лучшими аспирантами…
«Признайся, — скажет он, — твой брак — это фарс. Я могу переехать на Западное побережье, — скажет он. — В Чикаго меня ничто не держит, свою работу я могу выполнять где угодно».
— …и это, понимаете ли, является блестящим практическим доказательством моей гипотезы, но одновременно ставит передо мной огромную проблему.
Тони не очень-то и хотелось джина, но надо же как-то скоротать ожидание. Пригубив, Тони поставил бокал на столик. Бресслер, насупившись, глядел куда-то в пространство.
И тут появилась она. Джорджина висела на руке у Мелвина Уиткома, глядя на него снизу вверх с той же очаровательной улыбкой, которой иногда удостаивался и Тони. Мелвин Уитком занимал загадочную должность координатора спецкурсов «Большой Десятки»[7]. Крупная шишка — этот Уитком. Влиятельная персона. Возраст — около сорока. Финансовое положение — богатый наследник. Безупречно-учтивый красавец, потомственный член престижного землячества «Фи-Бета-Каппа». Доктор охмурительных наук или чего-то вроде. Словом, полная противоположность жалкому Манетти из «Вестника». На глазах у Тони Уитком расписался на регистрационном бланке; на глазах у Тони Уитком и Джорджина получили свои магнитные ключи, указали коридорному на свой багаж и вместе вошли в лифт. Он и сам не заметил, что вскочил, пока не услышал голос Бресслера:
— Позвольте, я не имел в виду, что нам угрожает непосредственная опасность. Прошу вас, Питер, сядьте.
Тони сел. Ерунда; они просто случайно приехали одновременно; они старые друзья; Джорджина не ожидала встретить здесь Тони.
Тони допил джин. Она просто не ожидала его здесь встретить.
— Вы ведь не пойдете на это чудовищное торжественное открытие?
— Бресслер взял Тони за локоть. — Давайте лучше съездим поужинаем. Я хочу взять напрокат ваш мозг. Мне вас сам Бог послал, Питер. Я молил о знамении, и тут — вы.
На лекциях Бресслер говорил об ангелах, припомнил Тони. Тогда, едва услышав это слово, Тони отключился. Правда, если честно, почти весь тот семестр он вообще прожил на автопилоте.
В голосе Бресслера зазвучали визгливые нотки:
— Никто не знает, как это унизительно — считаться полоумным. Полоумным, — с горьким удовлетворением повторил профессор. — И почему? Всего лишь потому, что ты набрел на истину, которую другие пока не готовы ни признать, ни даже увидеть!
— Ангелы, — пробурчал Тони.
— Вы молодчина, Питер! Десять лет прошло — или даже больше? — а вы помните. Ну, разумеется, они предпочитают видеть ангелов… Поехали, надо ведь поужинать в конце концов.
Тони встал. У Бресслера он учился шесть лет назад, но перечить профессору не стал — какая разница? Выйдя из полутемного бара, он узрел у себя под ногами трепещущее отражение сосновой аллеи. По блестящим от дождя деревьям проехало такси. Бресслер замахал шоферу.
Они ели огненный сыр, запивали кебаб из ягненка ретциной, а плавающие в меду ореховые пироги — узо. Бресслер говорил без умолку, но Тони, удрученный думами о красавице Джорджине, слушал профессора вполуха.
— Конечно, мы все знали, что вы незаурядная личность, — заявил Бресслер, прихлебывая кофе по-гречески. — И ваша работа это доказывает. Я знаю людей, которые легко пошли бы на убийство, чтобы поменяться с вами местами. Рассказывают, вы спасли жизнь самому Бушу — или совершили другой подвиг в том же роде. Исполняя свой долг, были ранены, стали инвалидом и удостоились заслуженной награды.
На самом деле с Тони случилось вот что: в двадцать два года, получив диплом бакалавра, он за компанию со своим лучшим другом Дагом Гастингсом подал заявление в ФБР. К удивлению Тони и Дага, обоих приняли. Спустя год Тони получил первое настоящее задание: в паре с опытным агентом он должен был провести рутинную операцию по проверке информации. Не задание, а малина — до того момента, пока бритоголовый юнец не решил поиграть в тир, избрав в качестве мишени Тони. Он мог бы получить весьма серьезное ранение или даже погибнуть, если бы за миг до выстрела не нагнулся выпростать из носка штанину. Так что пуля вошла всего-навсего в предплечье. Затем, спустя две недели после того, как врачи разрешили Тони вернуться к борьбе со злом, он получил вторую пулю. На сей раз стреляли сзади. А единственными людьми, кто в тот день находился у него за спиной, были двое других спецагентов и их шеф, начальник отдела.
Версия, изложенная Бресслером, Тони понравилась гораздо больше, чем правда. А поскольку он дал расписку ни при каких условиях не разглашать обстоятельств случившегося, Тони промолчал, сделав непроницаемое лицо. «Ох, и идиотский у меня сейчас вид», — мелькнула в голове мысль. Второе ранение он получил так: приблизился по-пластунски к некоему автомобилю марки «бьюик» и, удостоверившись, что машина пуста, встал, чтобы доложить об этом начальнику. И тогда пуля, которая должна была попасть Тони в голову, впилась ему в руку. На сей раз в другую.
— Наверное, это как у священников. Священник — он до гробовой доски священник. Такая квалификация въедается намертво. Агент ФБР — это агент до гробовой доски. Я не ошибся?
Тони допил узо. Когда он в последний раз виделся со своим бывшим закадычным другом Дагом Гастингсом, тот сказал:
— Держись от меня подальше, чучело гороховое. Приказ такой. Идет? Ты точно не обиделся?
— Ну что ж, я предполагал, что вы не станете распространяться о своей деятельности, — сказал Бресслер и помахал своей чашечкой-наперстком — еще порцию кофе, дескать. — Но вы прошли соответствующую выучку. Включите свой мозг, Питер. Как мне взять пробы крови у этих людей?
Тони осторожно ответил:
— Так сразу, не думая, я ответить не могу.
— Разумеется, разумеется. В мотеле я передам вам журналы наблюдений, мои заметки, все, что есть. Это провидение вас мне послало, Питер. У меня было предчувствие. Готовы?
Тони решил сделать следующее: кинуть в чемодан материалы коллоквиума, которые уже у него на руках, а утром вернуть ключ и дать деру.
Возвратившись в свой номер, он тоскливо уставился на гору бумаг; портье всучил ему новую пачку докладов, а Бресслер добавил свою пухлую папку. В голове у Тони словно гремел далекий монотонный прибой; в этот вечер он выпил свою годичную норму алкоголя плюс одна-две бутылки. Сон не шел. В голову лезли мысли о номере, в котором сейчас наверняка развлекаются Уитком и Джорджина (интересно, как он обставлен — неужели там такой же диван, как у Тони, такой же журнальный столик и точная копия этой вот широченной кровати). Тони схватился за научные материалы. Нет, не за папку Бресслера — ее он отложил в сторону. Но обрывки рассказа профессора — отдельные фразы, не связанные логически между собой — настойчиво вертелись в голове Тони. Возможно, предположил он, Бресслер именно так и изъяснялся — несвязными фразами.
Затем, поскольку его работа состояла в том, чтобы сжимать десяти-, пятнадцати- или даже двадцатистраничные научные доклады до одного абзаца, который, пусть даже временно, казался бы читателю понятным, Тони обнаружил, что пытается проделать то же самое с вечером, проведенным в обществе Бресслера.
Гены — вот кто тайные властители Вселенной. Вспомнив эту фразу, Тони вытаращил глаза, но Бресслер действительно ее произнес. Ладно, допустим. Гены властвуют над телом, в котором обитают, общаются с ним; предписывают ему цвет волос — черный там или рыжий. И шелковистую кожу, и бездонные океанские пучины вместо глаз… Тут Тони приказал себе не отвлекаться. Гены бессмертны, за исключением тех случаев, когда их носители умирают, не оставив потомства. Они определяют такие характеристики, как уровень интеллекта, аллергические реакции, темперамент…
7
«Большая Десятка» — десять ведущих университетов США. Благодаря специальным соглашениям они постоянно обмениваются учащимися и преподавателями. (Здесь и далее прим. перев.)