Восток

Кешайны сделали лишь одну попытку захватить локомобиль штурмом, постаравшись запрыгнуть на вагонетку с ходу. Дунай и его товарищи отбились, израсходовав все имеющиеся в запасе стрелы, включая колчан, найденный здесь же, в кабине машиниста, потратив шесть из пятнадцати зарядов к пепербоксу и три заряда к штуцеру. Айгуль выскочила на крышу, и сняла в упор двух настойчивых воинов, вскочивших на тендер, из захваченного в лагере двухствольного ружья. А потом Крюк, снеся ударом молота троих степняков, еле успел подхватить ее, падающую вниз. Дунай, вытащивший из ее левой руки две стрелы, матерился и заматывал дырки остатками относительно чистого куска материи из рюкзака.

Айгуль, натянуто улыбнушаяся ему через боль, успела переключить стопор «прямого хода» и вывести локомобиль прямо перед высоченной развалиной. Пластун вылетел на площадку вовремя, выхватив боевое сокровище, долго таскаемое в рюкзаке. Чугунная граната, дымя фитилем, улетела в сторону пятерки всадников вовремя. Тем оставалось лишь доскакать до тягача, и все, вряд ли Дунай устоял бы против нескольких выстрелов в упор. Но дева Удача сегодня явно оказалась на стороне кремлевского воина и его друзей.

Начиненный порохом тяжелый шар шандарахнул точно посередине группы врагов. Тех разметало в стороны, посеченных острыми осколками. Крик одного из фенакодусов, серого в темных яблоках, ударил вверх неожиданно высоко и пронзительно. Он рухнул, забил передними ногами, подтаскивая размозженный зад и длинные склизкие внутренности.

Крюк тем временем добил еще нескольких, получил три попадания в неприкрытые щитками руки и ноги и спрыгнул в единственное удобное ему место, находившееся у широкого провала угольной вагонетки. Тут листы бортов выпирали вперед, закрывая его от выстрелов преследователей. После взрыва кешайны рассыпались в стороны и теперь гнали на скорой, но экономичной рыси, ожидая следующего случая.

– Сколько гранат еще есть? – Крюк повернул к Дунаю измазанное в крови лицо.

– Две.

– Плохо.– Великан осторожно выглянул поверх бортов. В один немедленно звякнула наконечником стрела.– За нами второй паровоз прёт, да еще как.

– Догоняет? – не поверил сказанному Дунай.

– Есть такое дело.– Крюк поправил один из набедренных щитков.– Как нагонят, как влупят со всех бортовых орудий! Тьфу ты, пропасть, куда только нелегкая не занесет.

– Это точно.– Дунай почесал бороду. Та отросла очень даже прилично.– А ехать нам еще долго.

– Куда едем-то?

– В Кремль, больше некуда. Если угля хватит, конечно. Или не нагонят раньше.

Айгуль высунулась из проема кабины:

– Или если кто-то прекратит совсем в топку его кидать… Дунай, чудо ты кремлевское, взял лопату и вперед!

Тут она была права полностью, не поспоришь. Крюк в кабине не поместился бы, даже будь у него такое желание. Управлять локомобилем, или паровозом, как окрестил его великан, могла только Айгуль. Так что швырять в разверстую и пыхающую жаром пасть топки уголек выпало Дунаю. И бегать за ним тоже. Крюк караулил преследователей, никак не отстающих, крутя между пальцев оставшиеся яблоки гранат.

– У-у-у… – взвыл Дунай от боли в сломанном зубе.– Да чтоб тебя!

Айгуль обеспокоенно обернулась, не понимая в чем дело. А Дунаю сейчас стало совсем не до того, чтобы еще раз махнуть лопатой. Да и на кешайнов, мелькавших по бокам и еле видимых сквозь смотровые щели, ему также было насрать.

Боль накатила неожиданно и сразу, взорвавшись в верхней челюсти на месте только что целого глазного зуба. Била изнутри горячими кузнечными молотами, рвала клещами, резала острыми зубьями пил.

– Да что такое-то?!! – Айгуль повернула его лицо с побелевшими глазами к себе.– Дунай?!!

Пластун открыл рот, ткнув пальцем на зуб, чуть вроде отпустивший. Уж на что пластун привык терпеть боль, но не такую. Да и не жаловался никогда на зубы, бывшие белыми и ровными. И уж никак не ожидал такой подлости, что может свалить с ног кого угодно. До слез рвануло снова, теперь заставив побелеть уже лицо.

– Д-а-а-а… – протянула Айгуль.– Много я чего повидала, но чтобы в такое время и от такой мелочи… Терпи, светлобородый, сейчас помогу.

Девушка наклонилась к стеклянным кругам, закрывающим приборы. Постучала по одному пальцем, довольно кивнула сама себе и полезла к себе в подсумок.

Выудила из него небольшую серебристую фляжку, что раньше принадлежала Дунаю. Открутила пробку и чуть полила себе на руки. В кабине запахло ядреным спиртовым настоем на травах, да так сильно, что пластун аж поморщился. А неугомонная врачевательница, коей Айгуль себя уже проявила, теперь полезла в кожаную сумку со стрелковыми принадлежностями, оставленную убитым машинистом на стене.

Погремела в ней чем-то, цокнула языком довольно радостно. Дунай, увидев в ее руке вытянутые щипцы с кривыми кончиками, сначала и не сообразил что к чему. И лишь когда Айгуль протерла их раствором из фляжки, предварительно прокалив на пламени открытого фонаря, до него дошло.

Тем временем Айгуль, нисколько не сумняшесь, крикнула Крюку, чтобы тот посторожил, мол, она быстро. Лязгнувшую о борт пулю девушка проигнорировала. Подняла Дуная, заставив его встать прямо у кабинного фонаря. Внутри тесной железной конуры было далеко не светло, и фонарь оказался нелишним.

– По прямой, где относительно не трясет, нам ехать чуть больше минуты, потом мне надо будет стать за рычаги.– Айгуль смотрела на Дуная очень внимательно.– Так что, батыр, если не хочешь выдирать себе зуб сам, широко открой рот и стой смирно.

По борту ударило несколько пуль. Дунай покосился на нее:

– Раньше рвала кому зубы?

– Да… Фенакодусам.

Что оставалось делать? Не приведи, Священный клинок, ударит боль во время боя, и что? Вот Дунай и раззявил рот, косясь на неотвратимо приближающиеся к его лицу щипцы.

Странное дело, но все, что происходило вокруг и снаружи, мерно отошло на задний план. Дунай старательно косился на поблескивающие грани инструмента, нужного для вылущения отлитых пуль из формы, и понимал, что такое невозможно. Не должно время замедляться сейчас, когда враги идут по пятам.

Вон, слышно как просвистел, выпуская пар, нагоняющий их локомобиль. Как всхрапнул Пасюк, сжавшийся в комок на площадке у угля. Как лязгнули шарниры Крюка, выглянувшего из-за борта вагонетки. Как грохнул выстрел штуцера кешайна, скакавшего где-то по правому боку. Как хрустят камешки и разные осколки под высокими и тяжелыми стальными колесами. Как свистит ветер, пролетая через мельчайшие щели рубки машиниста. Как гулко бьется собственное сердце, отдаваясь в ушах. Как клокочет пар в котле и трещит уголь в топке.

Столько звуков и образов, запахов и мельчайших подробностей, вплоть до крохотных сколов на самой кромке верхнего зацепа щипцов. Тонкие черные брови Айгуль, сейчас сведенные к переносице. Прямая складка на гладкой смуглой коже лба, еле заметные капли пота. Прищуренные карие глаза, миндалинами блестевшие в рыжем свете масляного фонаря.

Хрустнуло, потянув горячей болью, раскаленными брызгами металла разносящей в клочья всю верхнюю часть лица. Дунай хрипло каркнул, когда боль стала невыносимой, стал медленно оседать вниз. В глазах зарябило метающимися хлопьями сгорающих сучьев, стрельнуло куда-то в глубь головы и снова хрустнуло. Только теперь под ногой, которую он переставил.

– Ну вот и все.– Айгуль придержала его, упершись бедром о его колено.– Не падай, светлобородый, ты же у нас мужчина. Да еще какой! О-го-го, просто настоящий батыр. Так и вышла бы за тебя замуж, даже без калыма. Хотя какой у беглой предательницы калым, да?

– А?!! – Дунай непонимающе уставился на нее. Во рту продолжали взрываться шрапнелью отголоски боли, но она стала тише.

– Выпей и прополощи рот заодно. Только на ногах удержись, слышишь? И потом вот этот шарик. А мне пора.

В ладони пластуна оказалась фляжка и мягкий катыш, еле слышно пахнущий мятой и зверобоем. Делать было нечего, Дунай глотнул. Жидкое пламя растеклось по языку и нёбу, мгновенно загнав боль куда-то далеко, рвануло в носоглотку. Пластун закашлялся, но на ногах устоял, хотя вышло оно с трудом. Фенакодусам, возможно, терпеть такое и нормально, кто их знает. А вот ему по душе не пришлось, не-а. Точно, шарик же еще остался. Интересно. Что ожидает несчастного пластуна в этот раз?