Слава. Возрождение

Слава сорвал с женщины привязи и сказал:

– Теперь ты – моя. Ты это поняла?

– Да, поняла.

– Никто не должен об этом знать. Где я могу найти Гирту?

– В Доме Мудрых. Позади моего дома.

– Охрана там есть?

– Нет. Никто не может покуситься на Мудрых – за это смерть. Таков закон.

– Сколько там комнат, как расположены?

– Три наверху и четыре внизу. Это спальни. Еще два кабинета и библиотека.

– Из тех Мудрых, что там сейчас, все были за убийство или кто-то протестовал?

– Все. Они были напуганы вашими успехами на Играх и приняли решение единогласно.

– Это хорошо, это облегчает дело… – жестко сказал Слава. – Проводи меня до выхода. Кстати, погляди, жива ли твоя любовница?

Глава вышла и через минуту вернулась:

– Да, жива. Спит. Ты ее только оглушил.

– Вот еще что – веди себя так, как прежде, чтобы никто не догадался, что ты под моим контролем. Никому об этом не говори. Когда загорится Дом Мудрых, не спеши высылать людей его тушить – пусть разгорится как следует. Завтра я к тебе зайду, поговорим.

– Поняла.

– Раз поняла – пошли.

Слава вышел из комнаты, спустился по лестнице и дождался, когда Глава пройдет мимо него, пропуская ее вперед. Она вышла на крыльцо, под взоры вытянувшихся в струнку охранниц и сказала вслед спустившемуся Славе:

– Жду тебя завтра!

Охранницы переглянулись – похоже, они подумали, что Слава и Глава побывали в одной постели. Конечно же ничего не сказали, оставив соображения при себе, но Слава был уверен, что теперь все вокруг и вся Ярмарка будет знать, что он спит с Главой. Да и черт с ними.

Он быстро пошел в сторону, уходя от глаз стражниц, потом, сделав полукруг, вернулся, обходя дома с тылу.

Войдя в Дом Мудрых, он даже не старался соблюдать тишину – запер дверь изнутри и вошел в первую комнату налево. На кровати спала женщина, даже не проснувшаяся при его появлении. Он подошел к ней и одним движением свернул шею. Потом последовала еще комната – напротив, затем еще и еще. Женщины умирали в своих постелях, во сне, а он шел как ангел смерти, запретив себе думать о том, что делает. С тех пор как он перестал быть гладиатором, Слава никогда так много не убивал своими руками. Тем более женщин.

Гирта была в последней комнате – видимо, она не спала; на ней был капюшон, и она спокойно стояла и смотрела, как к ней подходит Смерть.

Слава ничего не стал говорить. Он ударил ее в челюсть, потом бросил на постель и вошел в транс. Ему нужна была информация. Увы, защиту сломать оказалось сложно. Он бился около часа, но так и не смог это сделать. Она была поставлена безукоризненно и отбрасывала его раз за разом. Слава посмотрел в окно – горизонт уже светлел, у него оставалось очень мало времени. И тогда он просто сломал ей шею, как и другим.

Домой он уже бежал. С болью в сердце снова увидел тело Леры, спокойно лежащее на простынях. Он сел перед ней, не в силах двинуться, потом заставил себя встать и подошел к торчащему в стене мечу. Выдернув меч из стены, подошел к заскорузлой от подсохшей крови простыне, отрезал большой кусок и острым, как бритва, клинком стал нарезать его на квадратики. Квадратики сложил на столик рядом. Сходил на кухню и нашел несколько бутылок, прихотливо выдутых местными мастерицами. Он хорошенько их промыл, нашел пробки, затем вложил внутрь свернутые в жгуты кусочки, пропитанные кровью. Бутылок было пять. Три он закупорил, немного подумал, срезал с предплечья Леры два кусочка кожи, положил их в окровавленные «платочки», тоже свернул жгутом и засунул в бутыли. Отнес бутыли в подвал, затем вернулся за генератором и отнес его туда же. Бутылки прикопал в разных местах, запомнив их расположение. Генератор тоже прикопал – у стены. Пусть охлаждает спрятанное под землей – когда еще доведется сюда вернуться.

Поднявшись в спальню, лезвием меча срезал клочок жестких Лериных волос, завернул в чистый кусок ткани, взял его с собой.

Аккуратно завернул Леру в остатки простыни и еще накрыл одеялом. Затем легко, как маленького ребенка, поднял ее тело на руки и пошел на выход.

Через пятнадцать минут он уже входил в Дом Мудрых. Тут так и царила мертвая, просто мертвецкая тишина. Он занес Леру наверх, положил на стол в библиотеке и раскрыл покровы, чтобы в последний раз увидеть любимую.

Она лежала тихая, беззащитная, такая маленькая и хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Он понимал, что это только оболочка, что Леры тут нет, это всего лишь тело, но ему хотелось выть, как волку.

Слава поцеловал ее в губы и снова накрыл одеялом. Затем захватил охапку бумаги и пошел вниз. Нашел кухню – там стояло много кувшинов с маслом, он даже нашел пару кувшинов с чем-то вроде спирта или скорее крепкого самогона. Вылил их на стены, на пол, прошелся по всем комнатам, поливая маслом. Затем пощелкал кресалом – его всегда раздражал этот способ добычи огня, но деваться было некуда – зажигалок-то не было.

Он выругал себя, что не взял игловик, который лежал на столике в кухне, им бы он зажег все на раз. Но после длительных манипуляций трут все-таки задымил, дал огонек, и Слава поджег пропитанные самогоном тряпки. Они весело запылали, Слава бросил их к стенам, к пропитанным маслом листам бумаги, и огонь охотно начал уничтожать то, что построили люди.

Когда пламя уже гудело и подпаливало волосы, Слава вышел из дома, отходя в темноту. Огонь еще не вырвался наружу, но маленькие окошечки, застекленные дефицитным и дорогим стеклом, уже отбрасывали отблески пламени на пространство вокруг дома. Скоро показался черный дым, стекла окон лопнули, и огонь радостно заплясал по деревянным стенам здания, унося в небо палачей и их жертву.

Славе жгло глаза, но он не мог заплакать – у него отняли даже эту возможность. Теперь он был один, на чужой планете, в чужой Вселенной. Один, если не считать разумных многоножек и Хагры – то ли оставшейся Хагрой, то ли… он не знал, что в результате получилось. Он сделал это по наитию, не имея никакого опыта. И потому… он просто стоял и прощался со своей любимой навсегда.

Вокруг уже суетились люди, не пытаясь потушить пожар – скорее отливая соседние дома, боясь за их сохранность.

Слава ушел от пожара лишь тогда, когда от дома ничего не осталось, кроме раскаленных углей и едкого дыма, поднимающегося к небесам.

Наступило утро, встало солнце, и он устало побрел к дому Леры, ставшему теперь его домом.

Глава 3

Он зашел в комнату, где лежала девушка, и долго смотрел на нее, без мыслей, без эмоций. Для него сейчас она была не Хагрой, а неким сосудом, в который он перелил сущность Леры (или не перелил?). Что с ней будет, Слава не знал. То ли это Лера в новом теле, то ли это Хагра, которой добавилось знаний. То ли… Он не знал, что это, потому запрещал себе думать о результатах его опасного и авантюрного поступка.

Слава присел на краю кровати, на которой лежало тело Хагры, и задумался, проверяя себя: все ли он сделал для Леры? Может, стоило попробовать и все-таки полечить ее? И в который раз приходил к выводу – это невозможно. Если бы не ее способность к регенерации, она бы вообще не продержалась столько времени, чтобы он мог перекачать ее личность в Хагру. Ну что такое регенерация? Да, усиленная способность восстанавливать ткани. Но не мгновенно же! На это надо часы, на это надо, чтобы мозг мог отдавать приказы клеткам тела – восстановиться! А как он мог это сделать, когда меч Хагры дошел до позвонков и практически перерубил их?! Удар был такой силы, что клинок практически пополам перерубил доску, служащую основой кровати. Надо отдать должное Хагре – она была очень сильна. Да, с мутантами типа Леры и Славы она сравниться не могла, но повышенная сила тяжести и ежедневные физические упражнения с самого детства сделали свое дело. Она была, если так можно выразиться, профессиональным спортсменом-бойцом, добившимся на этом поприще высших результатов.

Все шейные сосуды Леры были перерублены – за те секунды, что он разбирался с Хагрой и соображал, что делать, ее кровь полностью покинула тело. Организм Леры не успел бы восстановить необходимый уровень крови за те минуты, что были отпущены Славе на принятие решения. Даже модифицированный мозг живет всего несколько минут. А время на соединение сосудов? А время на соединение трахеи, пищевода… В общем, он сделал все, что можно. Времени у него не было.