Страница 19 из 80
Вот только что ему было нужно? Ведь если мой неизвестный благодетель знал, что я — не обычный человек… если отдавал себе отчет в моих любопытных умениях… если заранее позаботился о том, чтобы о них не узнал никто из гильдии магов… а то, что они не знают, можно сказать с полной уверенностью, иначе сидела бы я сейчас под замком, в какой-нибудь их лаборатории или пахала на благо любимого королевства в виде натасканного шпиона или наемного убийцы… да-да, наши дражайшие чародеи никогда не упустили бы случая использовать такой уникальный дар! Так вот, если кто-то так умно меня закрыл от их нездорового внимания, то почему до сих пор не нашел сам? Почему, в конце концов, я росла Иир знает где, полностью предоставленная сама себе и заботам одного старого ворчуна, а не под присмотром сотен нянек и дядек, в каком-нибудь далеком светлом тереме, за надежной дверью и рядом с внушительной охраной?
Многозначительное молчание и неопределенное бурчание своего духа-хранителя, смешанного с неприкрытым раздражением всякий раз, когда я пыталась это выяснить, определенно наводили на мысли, что тут не все чисто. Впрочем, могу понять его недовольство: если бы мне довелось оказаться в таком положении… вырванной из привычного мира, на грани жизни и смерти… снова… но не просто так, а повязанной самым важным, что еще только оставалось… м-да, честно говоря, просто удивительно, что он стал мне другом, а не врагом. Странно, что не ненавидит, хотя вроде должен был. Заботится, как о собственном неразумном чаде, радеет, тревожится, помогает. Может, любит по-своему и искренне переживает, когда я попадаю в какие-нибудь неприятности. Однако мой амулет, к которому он, как оказалось, не имеет никакого отношения… затем — совершенно неожиданный рывок в далекую Ларессу в погоне за новой жемчужиной, сильно смахивающий на то, что Рум про нее просто откуда-то вспомнил… откровенное возбуждение маленького молчуна после того, как он увидел это чудо своими глазами… наконец, его чересчур долгая задумчивость все последние три года, откровенно напоминающая тщетные попытки припомнить что-то еще, упорное нежелание посвящать меня в свои выводы… эти неоспоримые факты заставляли смутно подозревать, что, возможно… конечно, это только предположение, но, возможно, именно Рум был той связующей ниточкой, которая должна была привести меня к неведомому благодетелю. Быть может, именно на духа-хранителя была возложена нелегкая миссия по моему присмотру, охране и научению. Иначе эту неоправданную настойчивость, с которой когда-то меня заставляли до последней черточки «слизывать» облик случайных прохожих, просто невозможно объяснить. Его вечные придирки, как у старого армейского сержанта к зеленому, но строптивому новобранцу. Нескончаемые упреки в недостаточном усердии. Вечная торопливость, заставляющая думать, что мы куда-то опаздываем…
Я тяжело вздохнула.
Что ж, определенный смысл в этом есть, потому что представить себе, что Рума мне подарили просто так, за красивые глаза, довольно сложно. Я могла быть и полукровкой, и результатом эксперимента помешанного на оборотнях сумасшедшего мага, и дочерью какого-нибудь знатного человека, решившего таким образом скрыть меня от пристального внимания гильдии магов и спрятать до… до чего? Совершеннолетия? Тоже вполне возможно, ведь именно после его достижения я стала легко и быстро менять обличья, да еще с такой поразительной точностью, что даже Рум порой диву давался. Но почему так вышло? Что случилось после того, как меня выбросили на улицу? Какой сбой в проклятом амулете, что я только через двенадцать лет смогла узнать, ЧТО я за чудовище? Поломка? Брак? Незаметный удар? Если принять это за рабочую гипотезу, то получается, что Рум, как бы ни отпирался и не отмалчивался, просто был поврежден во время привязки к моему незрелому разуму и хрупкому тельцу. Получается, он многое утратил из тех знаний, какими когда-то владел. В том числе, и о своем истинном предназначении. Ведь духи… они очень не хотят возвращаться в наш мир по своей воле. Потому-то так сложно заарканить их и заставить служить. А то, что случилось со мной, заставляло думать, что Рум почему-то… вдруг пожелал этого. САМ согласился на подобную каторгу, иначе его не смогли бы связать с моей душой никакими расчудесными заклятиями и, разумеется, не дали бы свободы, позволив не тухнуть в специально созданном вместилище, как всегда бывало, а спокойно летать повсюду в виде призрачного облачка и даже по собственному усмотрению возвращаться в Мир Теней. Конечно, ненадолго, но все же…
Правда, мне он о своем мире никогда не рассказывал. И о прошлой жизни тоже. Или сам не помнил, или же она была не очень… хорошей.
Кстати, мой маленький шпион до сих пор так и не объявился, хотя я упорно звала его каждый вечер, едва солнце скрывалось за горизонтом, а на тракт опускалась непроглядная темнота. Шептала ему в тишине, настойчиво звала, просила вернуться, зная, что для духа мой голос послужит хорошим ориентиром. Иногда даже казалось, что временами он меня все-таки слышит, потому что пару раз я тоже что-то чувствовала в ответ — так, будто и он пытался пробиться сквозь завесу своего загадочного мира, но по какой-то неясной причине у нас ничего не получалось. Он не приходил, как раньше, не говорил со мной во снах, не светился возмущенным облачком, распиная за опасное промедление в сокровищнице… и я тоже беспокоилась: ворчливый дух был мне дорог. Если бы удалось точно выяснить, что с ним все в порядке, я бы не расстроилась. Оставила бы в покое. В конце концов, и сама уже давно предлагала провести нехитрый ритуал и отпустить его восвояси. Но его все не было; ни весточки, ни знака, и я не знала, что думать.
Кстати, от несложного ритуала упокаивания он наотрез отказался. А потом, словно боясь, что я буду настаивать, весомо добавил, что это, мол, все равно не поможет, и он станет свободным лишь тогда, когда умру я. На что я, будучи в хорошем настроении, в шутку предложила быстрый способ избавления от моего присутствия путем скидывания с ближайшей крыши или «случайно» организованной встречи с городской стражей, что было ему вполне по силам. Но, против ожиданий, не услышала язвительного предложения попробовать хоть сейчас, а совершенно неожиданно нарвалась на какое-то жутковатое, поистине ледяное молчание, смешанное с нешуточной обидой и стремительно разгорающейся яростью. Перепугалась, конечно, потому что никогда не думала, что мой старый друг способен на такие бурные эмоции, а потом еще с месяц подлизывалась, тщетно вымаливая прощение.
В общем, такой вот у меня интересный компаньон.
Я машинально коснулась спрятанной жемчужины и, кинув быстрый взгляд на стену деревьев, за которыми нашла недолгий приют, снова вздохнула. Где ты, мой верный помощник? Не пострадал ли? Не ранен? От оберона всего можно ожидать. Даже того, что он вдруг смог сотворить с тобой что-то плохое. Не из-за него ли ты так долго молчишь? Не потому ли так долго не приходишь?
— Где же ты, Рум? — в который раз шепнула я и, обхватив руками колени, уставилась на догорающий костер.
Может, кто-то скажет, что ночной лес — не лучшее место для одинокой, уставшей от долгой дороги девушки. Может, посчитает его опасным для беззащитной путницы, слишком рискованным и неоправданно пустынным, ведь кто знает, на что можно наткнуться глухой ночью, вдалеке от жилья и спасительных каменных стен? Дикие звери, холодный ветер, неприкаянные призраки, разбойники, которых еще не всех повывели вдоль оживленного тракта… говорят, в южных странах еще процветает рабство, а тамошние султаны никогда не отказываются от новых наложниц. В северных землях обитает немало племен, с удовольствием попробовавших бы мою нежную тушку на вкус. По тем же самым дорогам до сих пор бродят неузнанные оборотни. Встречаются двуличные дельцы, не упускающие случая воспользоваться чужой слабостью… так что не думаю, что сильно прогадала в своем стремлении идти вдали от большинства караванов. К тому же, я — одиночка по натуре, не люблю шумных посиделок у вечернего костра, не терплю громкого смеха веселящихся и изрядно подвыпивших попутчиков. Не люблю запах дыма из чадящих труб и еще больше не люблю запах табака, к которому за последние годы пристрастились многие из моих недолгих знакомых. Да и, признаться, моя неприязнь к навязчивой компании была взаимной: люди редко соблаговоляли пригласить меня на свои посиделки. Чувствовали, что ли, что я от них отличаюсь? Не знаю. В глаза долго смотреть точно не решались — отворачивались, отводили взгляды, неловко бормотали какую-то глупость и быстро отходили, если мне доводилось на кого-то внимательно глянуть. Даже охочие до развлечений посетители многочисленных таверн, надумавших провести славную ночь в моей теплой компании.