Страница 18 из 25
Лекс покосился на конвоиров. Солдаты молчали. Интересно, они были курсантами, отказавшимися от испытания, или нанялись из диких? В любом случае любить Лекса им не за что.
Припекало. Лекс повязал бандану на голову. Скоро захочется пить, но он тренированный, потерпит. Пока об этом можно не задумываться, ручей-то на Полигоне есть.
Перед воротами на Полигон один из рядовых вдруг сказал ему:
– Удачи.
«Бывший курсант, – подумал Лекс. – И надо же, не завидует. Смирился со своей судьбой. Что ж, не каждому дано стать офицером».
– Спасибо, рядовой!
Конвоиры остались за спиной. Ступив на землю Полигона, Лекс отринул все свои проблемы, отвлеченные мысли, опасения и сосредоточился на выживании и стремлении к победе. Он должен победить любой ценой!
Лекс быстро осмотрелся: у ворот – ни души. Удивительно, но здесь даже мухи не досаждали! Жизнь в долине жалась к скалам, ручью. Если верить карте, на свалке какие-то неудачники обитают. А мутафаги от входа держатся подальше, слишком часто их отстреливают курсанты. Лекс на миг зажмурился, до боли сжал кулаки. И решительно зашагал вперед.
К первой свалке он добрался быстро, размышляя, воспользоваться ли ему советом кладовщика или действовать по-своему. Открыться местным или попробовать притвориться «мясом»? Правильнее сказать правду, пообещать жизнь в обмен на помощь. Нет, не подходит – наплести-то он может что угодно, а вот сдержать обещание… Омеговцы не врут. Офицер не должен обманывать даже «мясо». Даже мутантов. Или сейчас – можно? Сказали же, что правил нет, делай что хочешь. Наверное, ветеран прав: если открыться, мало того что не поверят, но еще и пристрелить могут со злости.
Лекс двигался уверенно. Ни один камушек не хрустнул под ногами. Панцирника, одинокого, жалкого, Лекс заприметил издали. Волк повернул лобастую башку, оценил обстановку и, виляя задом, потрусил к скалам на восток. И что это было? Панцирные волки редко ходят по одному и, наученные горьким опытом, крайне редко спускаются в долину. А этот… будто следил.
В сердце долины не было деревьев и кустов, палящее солнце выжгло всю растительность, ощетинившаяся колючками зелень льнула к скалам, где дольше сохраняется тень, – это он на всю жизнь запомнил после первого выезда на Полигон…
Лекс выбрал искореженную машину древних подальше от свалки, засел за ней, поглядывая на логово «мяса» сквозь пустые окна. Свалка будто вымерла. Неужели другие курсанты успели раньше него? Конечно, сюда все ломятся в первую очередь, нужно было сразу идти в глубь долины… Нет. Сначала надо разжиться оружием. Отнять, если добром не отдадут. А потом уже налаживать контакт: дикие уважают только силу.
«Опасно. Тут. Опасно», – прошелестел голос в голове Лекса.
Он подскочил. Высунувшись из-за машины, заозирался – никого.
«Не ходи. Опасно. Отступай к скалам. Там ждут. Сюда не надо».
Лекс еле сдержал крик. Перегрелся?! Спятил? Чтобы не слышать бормотание, в котором не было ничего человеческого, он, зажав уши, рванул к свалке. Пристрелят? Ну и пусть. Сейчас все, что ему нужно, – встретить людей. Пусть «мясо». Пусть злобное и тупое. Но не тварь неведомую, способную проникать в мысли!
Грохнул выстрел, и в землю у ног, подняв облачко пыли, врезалась пуля. Лекс отпрыгнул в сторону и понесся зигзагом. Он по-прежнему ничего не соображал, но тренировки сделали свое дело – сработали рефлексы.
Еще выстрел. Не берегут они патроны.
– Стоооой! – заорали со свалки. – Стоооой, дурак!
«Стой. Назад. К скалам. Тут опасно», – посоветовал голос в голове.
– Помогите! – завопил Лекс, не сбавляя скорость. – Помогиииите! Люуууууди!
Скалы, окружающие долину, готовы были сомкнуться и раздавить его. Никогда в жизни он так не боялся, аж живот скрутило. С детства Лекс не любил общество, на дух не переносил толпу, в Цитадели позволял себе дружить только с Гаем. А тут – в голову залезли и хозяйничают! И они… Лекс рванул еще быстрее, хотя, казалось, это было невозможно – они, голоса, не людям принадлежат!
Сквозь пот, заливавший глаза, Лекс увидел, как на отроги свалки карабкаются дикие. Бородач в хламиде из шкур сжимал сделанный из трубы самострел. Местные пялились на Лекса, голос в голове молчал, будто его и не было, и курсант притормозил, а потом и вовсе перешел на шаг. Дыхание сбилось, губы, язык и горло пересохли, глаза резало, в ушах стучала кровь – перенапрягся, чуть не загнал себя.
– Стой! – крикнули со стороны свалки. – Стой, кальмаркина отрыжка!
Лекс послушался. Согнулся, уперся ладонями в колени. Дышать. В боку кололо, грудь сводили спазмы. Если Полигон контролируется – хана, он уже провалил задание. Будущий офицер не должен бежать к потенциальному противнику, штаны теряя. Навалятся толпой, захватят в плен и сожрут, и никакая подготовка не спасет.
– Ты кто, паря? Чего рванул-то? Мы уж думали, ты врежешься!
На свалке заржали. Лекс нашел в себе силы распрямиться. Попробовал ответить, но пересохший язык не слушался. Жестами Лекс показал, что хочет пить.
– Хрена тебе, – обрадовался мужик с самопальным ружьем, – а не воды! Стой смирно, омеговец! Вы смотрите, ребята, какой щенок наглый пошел. И откормленный. Что, боец, обосрался?
Снова заржали. Лекс вспомнил совет кладовщика и затряс головой:
– Н-нет. Не… – Слова давались с трудом, дыхания не хватало. – Я не омеговец. Уже. Дайте пить.
– Ага. Надысь тоже такой приходил, еле отвадили. Но по тому хоть видно было – «мясо». По тебе тоже видно – омеговский выкормыш. Убийца.
«Всё, – подумал Лекс, холодея, – вот и всё. Мне конец пришел. Сейчас он выстрелит. Если повезет, его дура даст осечку… или у нее будет сбит прицел. Перезаряжать ее наверняка долго. Значит, я прыгну в сторону и попробую уйти. Но здесь же плоско, как на столе. Сколько они за мной следили? А я еще, дурак, побежал навстречу».
– Я больше не омеговец!
– А кто? – поинтересовались другим голосом – ехидным и вроде бы женским. – Ползун, что ли?
– Да что вы с ним… – проскрипел третий. – Пристрелить! Вкусный. Молодой.
– Меня выгнали из Омеги! – заорал Лекс. – Дайте воды, люди!
Вооруженный прицелился. Курсант метнулся вбок, забыв о боли в груди. Упал, перекатился. Местный выстрелил и не попал. Вопреки ожиданиям диких, Лекс рванул к свалке, а не от нее, уходя налево, и побежал вплотную к машинам. Ослабленное тупое «мясо» не должно сразу догадаться, что он задумал. А задумал он пройти еще немного и кинуться к скалам – там вода и пещера. Можно и в другую сторону, но там пещеры нет, а местных больше.
Первый опыт общения с дикими провалился. С треском. И нечего думать, что дальше будет проще: местные недоверчивы, вооружены, пусть и плохо. Выживать удобнее сообща, и они сбились в стаи… Значит, стоит поискать неудачливые банды, их наверняка тут полно. Небольшой группе молодой здоровый парень всегда пригодится.
На свалке шумели так, что глухой услышит, а безногий успеет уползти. Кроме того, «мясо» воняло. Причем еще сильнее, чем шумело. Лекс, беззвучно хихикая, уселся в тени ржавого фургона. Сейчас гомонящие обитатели свалки побегут его искать, и за их спинами он уйдет. Надо отдохнуть. Голос в голове – это от перегрева и нервов. Бывает. Еще, Кир болтал, от дури бывает, но Лекс ни разу дури не пробовал. Никакой.
Голоса отдалились, он заставил себя подняться и зигзагом потрусил к скалам.
Никто его не заметил.
* * *
Если в Цитадели было жарко, то в долине Полигона – ну просто печка. Ни ветра тебе, ни сквознячка, солнечный диск расплывается в выбеленном небе, курятся далекие холмы и скелеты машин, резина плавится и расползается по земле черными лужицами. Днем жизнь на Полигоне замирала – поди побегай по такой жаре.
На пути попались кусты со сморщенными красноватыми ягодами, Лекс собрал горсть и отправил в рот. Курсантов обучали, что в Пустоши съедобное, а что лучше не трогать, какие растения запасают влагу в листьях, какие – в стеблях, а какие – в плодах и корнях. От этого временами зависела жизнь.