Страница 54 из 71
– О чем он говорит? – У меня голова пошла кругом от тех слов, которые произносил адвокат.
Прежде чем Гордон успел ответить или хотя бы цыкнуть на меня, судья потер виски и обратился к мистеру Хатченсону:
– Полицейский надзиратель?
Гордон застегнул пиджак на все пуговицы и встал.
– Служба надзора за несовершеннолетними правонарушителями рекомендует продолжить наблюдение и воспользоваться услугами другого психиатра. Мой собственный опыт общения с Дэвидом показывает, что он не представляет никакой угрозы ни для себя, ни для окружающих. Рекомендую вернуть его опекунам.
– Тоже мне, любители наказаний, – хохотнул судья, после чего обратился к моему адвокату: – У Дэвида Пельцера имеются судимости?
– Нет, Ваша Честь, – ответил адвокат, наклоняясь вперед.
Судья откинулся на спинку кресла. Когда он посмотрел на меня, я почувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Нервно почесал правую руку и, затаив дыхание, стал ждать, какое решение он вынесет. Судья пригладил усы, потом вдруг кивнул, ни к кому конкретно не обращаясь, и повернулся к стенографистке:
– Поскольку для обвинения в поджоге нет серьезных доказательств… суд приговаривает Дэвида Пельцера к ста дням тюремного заключения, учитывая то время, которое он уже провел в Хиллкресте. И не для протокола. – Судья снова посмотрел на меня. – Молодой человек, обвинение в поджоге – самое серьезное, что вам вменяется. Единственная причина, по которой вы избежали наказания, – отсутствие прямых доказательств. Хотя вы, вполне возможно, действительно не совершали этого преступления, вы, тем не менее, довольно долго ходили по очень тонкому льду. И все же у вас есть и хорошие качества, а также великолепные наставники… – Он улыбнулся миссис Катанзе. – Так что будьте умницей, постарайтесь воспользоваться и тем и другим.
Сразу после этого судья стукнул молотком по подставке, объявляя, что слушание окончено.
– Тебя выпустят через тридцать четыре дня, – радостно прошептал Гордон.
– Но я же ничего не сделал! – жалобно прохныкал я.
– Не важно, – сухо ответил мистер Хатченсон. – Тебе еще повезло. Поверь мне, парень, этот человек, – он указал на судью, – настоящий Санта-Клаус. Если бы обвинение представило более серьезные доказательства, я бы сейчас наряжал тебя в смирительную рубашку и отправлял на веселую ферму. Кроме того, старик почему-то хорошо относится к таким тощим сорванцам, как ты. А сейчас… – Гордон притворно нахмурился, – назад в клетку, животное!
Я хихикнул и встал, но улыбка тут же исчезла с моего лица, потому что перед нами неожиданно возникла мама.
– Вы еще пожалеете! Горько пожалеете о своей ошибке! Вот увидите! Я предупреждала эту даму из социальной службы, а теперь предупреждаю вас! – прошипела она, тыкая пальцем в мистера Хатченсона. – Этот мальчик – зло во плоти! Вы сами в этом убедитесь, когда он на кого-нибудь набросится. Чем скорее его упекут в психушку, тем скорее вы поймете, что я все делала правильно! Не думайте, что я так легко его отпущу. Это еще не конец! – Она резко развернулась и, не оглядываясь, вышла из зала суда, таща за собой Кевина.
Я придвинулся к Гордону, который почему-то был бледным, как мел.
– А где твоя мама живет? – спросил он, натянуто улыбаясь.
– Дома, – ответил я, пожимая плечами.
– Да? – Гордон удивленно поднял брови. – А разве ты его не сжег? В смысле, если ты устроил пожар в подвале, то от дома-то ничего не осталось!
– Ну да! – засмеялся я, когда понял, что он всего лишь шутит.
Тридцать четыре дня спустя я со слезами на глазах складывал поделки, сделанные на уроках труда, и тетради с домашним заданием, накопившиеся за три месяца, в небольшую картонную коробку. Странно, но мне совсем не хотелось уходить из тюрьмы. Там, за ее стенами, у меня было куда больше возможностей попасть в неприятности. А я уже успел привыкнуть к замкнутому миру Хиллкреста. Здесь я знал, чего от меня ждут. Здесь я чувствовал себя в безопасности. Провожая меня к выходу из тюрьмы, Карл Мигель объяснил, что за ее дверями я окунусь в постоянную борьбу за выживание и мне придется несладко. Но при этом добавил:
– Дэйв, надеюсь, я тебя здесь больше никогда не увижу.
Я пожал руку Карлу, после чего широко улыбнулся миссис Катанзе, которая с нескрываемым удивлением смотрела на мои штаны. За три месяца я успел из них порядком вырасти.
– Ну что? – спросила Лилиан.
– Как там моя черепашка? – первым делом поинтересовался я.
– Какая черепашка? Ой, ты знаешь, вчера так черепашьего супу захотелось… – притворно смутилась миссис Катанзе.
– Мам! – завопил я, понимая, что она меня всего лишь дразнит. – Ладно, – я протянул ей руку, – поехали скорее домой!
Лицо Лилиан засияло ярче, чем рождественская елка в сочельник, когда она поняла, что я начал считать ее дом и своим тоже. Она с улыбкой взяла меня за руку:
– Поехали.
Глава 8
Чужак
После того как меня выпустили из тюрьмы для несовершеннолетних, все изменилось. Другие подопечные Руди и Лилиан стали смотреть на меня с подозрением. Стоило мне зайти в комнату, как разговоры тут же прекращались, и я наталкивался на фальшивые, вымученные улыбки. Если я пытался с ними поболтать, то через некоторое время обнаруживал, что стою отдельно от всех, засунув руки в карманы. И поскольку никто не горел желанием со мной общаться, я вскоре уходил, чувствуя, как меня провожают не слишком дружелюбными взглядами. Даже Большой Ларри, которого я раньше считал своим «старшим братом», старался лишний раз не смотреть в мою сторону. Несколько дней я еще терпел такой холодный прием, а потом почти перестал выходить из комнаты. Меня не слишком волновало даже то, что велосипед стал покрываться ржавчиной.
Однажды, в июле 1974 года, перед выходными к нам заехал Гордон Хатченсон. Если честно, я был жутко рад его видеть, потому что мне очень хотелось хоть с кем-то поговорить. Но что-то в его взгляде удержало меня от веселой болтовни. По угрюмому выражению лица Гордона я понял: у меня опять неприятности.
– Что случилось? – тихо спросил я.
Гордон положил руку мне на плечо.
– Боюсь, тебе пора собирать вещи, – сказал он с явным сочувствием в голосе.
Я резко отшатнулся от него, перед глазами возникла камера Хиллкреста.
– Почему? – воскликнул я. – Что я сделал?
Гордон мягко объяснил, что я ни в чем не виноват. Просто ему стало известно о тех проблемах, с которыми я столкнулся, вернувшись к Катанзе. Он также добавил, что в последнее время подыскивал для меня место у других опекунов, где не так много детей.
– А еще, – признался он, – я сейчас тоже в непростой ситуации. В следующий понедельник из Хиллкреста выходит мальчик постарше тебя, и… в общем, его отправляют сюда, на твое место. Поэтому тебе придется уехать.
Я хотел заплакать, но вместо этого молча ушел в свою комнату. Сердце бешено колотилось от страха… и радостного волнения, ведь я не знал, что со мной случится и каким будет мой новый дом. Я стал вытаскивать вещи из ящиков, срывать верхнюю одежду с вешалок и запихивать все в большую коричневую сумку. Несколько минут спустя я прервался на мгновение, чтобы в последний раз оглядеть комнату, в которой спал, плакал, играл, а еще очень много думал в этот последний год. Даже когда мне казалось, что мир рушится, я всегда мог укрыться в тишине и безопасности моейкомнаты. Тихо закрыв дверь, я зажмурился и мысленно отругал себя за глупость. Еще у тети Мэри я узнал два главных правила, которым должен следовать каждый ребенок, попавший к опекунам: ни к кому не привязываться и не привыкать к чужому дому. И я умудрился нарушить оба. Насколько наивным я был, если сумел убедить себя, что буду жить с Руди и Лилиан до конца жизни! Сдерживать слезы становилось все труднее.