Страница 66 из 128
О древности страсти к китайской керамике свидетельствуют документы: в инвентарном перечне богатств Энрякудзи в Камакура, Буцуни-тян комоцу Мокуроку (1363), перечисляется впечатляющее количество картин и керамических изделий эпохи Сонг и Юань; особенно ценились тэммоку — вазы, их очень темную глазурь оживляют множество параллельных полосок или мотивы с радужными отблесками на бледно-зеленом.
Именно при попытках имитации этих произведений с необычным молочным отливом мастерские сэто в Овари приобрели со времени эпохи Камакура известность, которая с тех пор навсегда за ними закрепилась. Керамические изделия, обожженные при высокой температуре, приобретали особый вид благодаря глазури, в состав которой входила зола. Зеленые, светло-желтые, черные или коричневые цвета получались благодаря включению в состав глазури золы и железа. В некоторых случаях они добавлялись в основную массу изделия, в других — только в глазурь. Декор наносился в технике клинтуха — насечкой прямо по сырой глине, затем изделие выравнивалось на гончарном круге. Таким образом, создавались вазы, несовершенная форма и линейная стилизация в оформлении которых особенно хорошо согласовывались с духом силы и строгости, характерным для эпохи Камакура.
Этой плодотворной ассимиляции формы и цвета предшествовала куда менее удачная попытка. Конечно, эпоха Хэйан представляла золотой век для развития всего японского искусства, но ремесло керамики было не слишком развито. Контакты с Китаем еще не установились, и количество удивительных континентальных образцов было невелико. Однако этот недостаток был компенсирован в ту эпоху искусством лаковых изделий, которое достигает высокого технического совершенства и пластической красоты, благодаря чему стали производиться легкие небьющиеся изделия, успешно заменяющие в большинстве случаев неудобную глиняную посуду. Керамические изделия ограничивались некоторыми ритуальными сосудами, такими как глиняные кувшины, в которых хранился прах умерших, а также блюдами и горшками, то есть посудой, которая использовалась простым народом. А потому производство керамики возвратилось, оставив изысканные достижения гончарного круга, к старинной технике сзто.
Именно в эпоху Нара впервые произошло знакомство с китайской керамикой. Японский двор увидел изящные вазы, выполненные в трех цветах — зеленом, желтом и белом (сан-сай), полученных обжигом при низкой температуре. Эта техника, характерная для произведений эпохи Тан в Китае, должна была прийти через королевство Силла или Похай. Красота этой керамики могла допустить использование таких предметов только в ритуальных целях, о чем свидетельствует описание одного из изделий, хранящихся в Сёсоине. Эти изделия дали Японии новое представление о цвете.
Глиняный погребальный сосуд, найденный в Ибараки неподалеку от Осаки в начале эпохи Мэйдзи, представляет собой образец высокого качества керамики эпохи Нара. В соответствии с китайской техникой «трех цветов» (сан-сай по-японски) с внешней стороны он покрыт желтой, зеленой и белой глазурью, внутренняя сторона — только бледно-зеленой.
Японцам было с чем сравнивать, поскольку у них с доисторических времен существовала традиция производства замечательной керамики. Техника производства и внешний вид ваз типа суй, которые пришли из королевства Силла около V века, полностью соответствовали китайскому образцу. Они отчасти заставляют забыть о простой, неукрашенной глиняной посуде, известной под названием хадзи, прямой наследнице керамики эпохи Яёй. Эта доисторическая глиняная посуда имела прежде всего функциональное значение — пузатые сосуды, кубки, на ножке или без нее, большие глиняные кувшины для хранения продуктов или для захоронений; они повторяли простые контуры образцов из металла, также пришедших с континента, которые и определили характер керамики последних периодов эпохи Дзёмон. Все-таки гончарный круг был практически неизвестен в эту эпоху. Разрыв между традиционной японской керамикой и глиняной посудой эпохи Дзёмон разителен, и кажется, что между тем и другим не существует никакой связи — такое впечатление, как будто где-то в начале нашей эры возник новый мир. В глиняной посуде эпохи Дзёмон, не имевшей правильных форм, большое значение придавалось декору, в котором широко использовался веревочный орнамент, откуда и происходит само название Дзёмон, «веревочный орнамент». Между тем настоящее отличие глиняной посуды эпохи Дзёмон выразилось в странных изделиях, изготовленных в середине той эпохи (дзёмон тюки)-, скошенные бока с вырванными из них кусками, горловина, украшенная невероятными вздутиями и наростами, преувеличенные изгибы линий и резкий волнистый орнамент. Этот орнамент характерен для общества, развитие которого было связано с морем, и напоминает об этом. В этих изделиях мы видим начала искусства, рождение древней Японии, и, несмотря на разрыв, преемственность все же существует. Именно поэтому мы вновь не без оснований обнаруживаем в смелой архитектуре нашего современника Тангэ линеарные ритмы этой архаической глиняной посуды.
Изделия из металла
Если любители чайной церемонии с восхищением любуются чайными чашками из керамики, то с не меньшим вниманием они разглядывают литые металлические котелки, в которых хранится и кипятится чистая вода. С конца XVI века эти сосуды можно считать произведениями искусства. Наиболее известные из них производились в Асийя, неподалеку от Фукуока (гладкие стенки и богатый декор), или в Сано, в Тосиги (мотивы на грубоватой поверхности), одни соответствовали изяществу фарфора, другие — простоте глиняной посуды. В отношении металлических изделий японский вкус также колеблется между двумя полюсами, что характерно и для керамики, но больше всего, несомненно, ценится простота, потому что изделия, которые несут на себе следы чрезмерной обработки, украшенные инкрустацией, чеканкой, отодвигают на второй план красоту самого материала. Мурата Сэймин из Эдо, Хомма Такусай из Садо и из Нагасаки считаются лучшими чеканщиками XVIII столетия. Их произведения, в особенности изделия Камедзо, свидетельствуют о близости к реализму, о виртуозном мастерстве, сродни искусству резьбы по слоновой кости. Широко распространенное производство маленьких фигурок в разной манере, которые изготовлялись с особой тщательностью: нэцкэ — застежки для шнурка, инро — украшения для маленьких лекарственных коробочек, — прославило талант и юмор японских анималистов во всем мире.[37] Между тем сюжеты этих произведений, как и сюжеты гравюр, часто связанные с повседневностью, не влияют на эмоциональное восприятие более склонных к символу японцев, так же как и на восприятие жителей западных стран. То же относится и к наборам письменных принадлежностей, в которые включаются многочисленные инструменты, выполненные из металла: украшенные линейки, крышки, подставки для хранения кистей, пресс-папье, различные сосуды. Все это свидетельствует о вкусе, испытавшем значительное влияние Китая. Среди тех, кто становился знаменитым в данном роде деятельности, необходимо указать прежде всего на Сиката Анносукэ, который работал в Киото в Начале XIX века. Стоит упомянуть и его ученика Ата Дзёрокю, который специализировался в копировании старинной китайской бронзы. Многочисленные образцы его творчества украшают и сегодня домашние коллекции и хранилища музеев.
Помимо мастерских по обработке металла, созданных для нужд чайной церемонии, существовало и замечательное искусство обработки металла, имевшее отношение к религиозным ритуалам. Оно было связано с буддистским декором или синтоистскими зеркалами. Кроме того, развивалось искусство, порожденное воиственностью феодалов, искусство оружейников, кователей лезвий или чеканщиков по гардам.[38]
С наступлением эпохи Мэйдзи буддистские монастыри утратили вместе с поддержкой официальных властей и свои преимущества перед синтоистским культом. Лишенные финансовых ресурсов, представители духовенства, пришедшего в упадок, вынуждены были отказаться от многочисленных культовых предметов, для того чтобы прокормить себя. Так значительное количество бронзовых японских культовых предметов, на волне увлечения японизмом, который на протяжении всей последней четверти XIX века перекочевал на западные берега, наводнило рынок произведений искусства, неся с собой еще и искаженное представление о японском вкусе. Ведь в течение длительного времени качество буддистской бронзы ухудшилось, и это искусство характеризовалось постепенным упадком вкуса, за исключением металлических украшений, которые использовались архитекторами. В жанре монументальной скульптуры повторялись все те же образцы, которые в эпоху Камакура были доведены до высочайшей степени технического совершенства. Все дополнительные украшения: чеканные элементы балдахинов (бан), пастушьи посохи (ниой) и колокольчики (гокорэй), алтари (кэман), ковчеги для сутр (ои), кованые фонари (дото) — точно воспроизводили растительный орнамент, например виноградную лозу (каракуса), или копировали изображения животных по образцам буддийского возрождения XII века. Они несли на себе отпечаток своей эпохи, которая характеризовалась жестким, суровым и несколько раздражающим декоративным стилем. Для того чтобы обнаружить подлинные шедевры японской бронзы, следует обратиться к искусству VIII–IX веков: кэман с гениями в форме птиц в Тюсондзи в эпоху Хэйан или же декоративные панельки с очаровательными музыкантами на восьмиугольном фонаре Тодайдзи в Наре. Здесь все еще изящно отражено исполненное вдохновения искусство, которое подчинило китайские формы эпохи Тан японскому чувству меры и вкусу. Зеркала (кагами) — синтоистский атрибут, первый среди императорских сокровищ, — осуществляют удивительную функцию: именно они устанавливают с самых древних времен связь с неизведанным.
37
Речь идет о сюжетике изображений, использовавшейся при изготовлении нэцкэ.
38
Гарда — деталь меча, защитная металлическая пластина, разделяющая клинок и рукоять.