Страница 47 из 113
В 36 году до н. э. Антоний двинулся в Азию во главе многочисленного войска. Выйдя из Коммагены, он пересек Армению и достиг Мидии Атропатены, находящейся на юго-западе от Каспийского моря. Но с ним не было осадных машин, что помешало ему взять город Фрааспу. Застигнутый врасплох неблагоприятным сезоном, он вынужден был возвращаться в суровых погодных условиях. Плутарх очень живо описал страдания, которые пришлось испытать армии во время этой кампании, где Антоний проявил свои качества полководца, храбрость и несгибаемую стойкость, сближавшую его с простым солдатом. Тем не менее это было поражение. В результате второй кампании, в 34 году до н. э., была занята и сделана провинцией Армения, чтобы наказать царя, оказавшегося неверным союзником.
Между тем в 35 году до н. э. Антоний испортил отношения с Октавианом и запретил своей жене Октавии воссоединиться с ним на Востоке, что было равносильно разводу. В то время пока Октавиан готовился на Западе к неизбежному столкновению, настраивая общественное мнение против своего соперника как против врага Рима, Антоний силой обстоятельств все теснее связывал свою судьбу с судьбой Клеопатры и лагидского царства. Рядом с царицей, родившей ему третьего ребенка, названного Птолемеем Филадельфом, он воспринимался как некоронованный царь средиземноморского Востока, как наследник эллинистического мира, в последний раз представшего единым целым под единой властью. Он жил в Александрии, ставшей, таким образом, на короткое время фактически политической столицей всего Востока — честь, которой этот великий город никогда раньше не удостаивался. Осенью 34 года до н. э. состоялось потрясающее знаковое празднество: в гимнасии Александрии перед народным собранием Антоний тожественно провозгласил Клеопатру «царицей царей», Цезариона, который разделял с ней власть, «царем царей», а трех малолетних детей, рожденных от него Клеопатрой, — правителями царств, завоеванных Римом в настоящем и будещем: Александру Гелиосу отдавалась Армения и земли за Евфратом, Клеопатре Селене — Ливия, то есть, по сути,
Киренаика, Птолемею Филадельфу, самому юному, зачатому после разлуки в 37 году до н. э., — Сирия и Киликия. Этому провозглашению предшествовали своеобразные дионисии, во время которых Антоний, как Новый Дионис, играл первую роль бок о бок с Клеопатрой, Новой Исидой. Теперь этот римлянин разделял верования и обычаи эллинистических монархий и народов. Он упразднил римские провинции Сирию, Киренаику и Армению, чтобы превратить их в царства для своих детей. Он сделал Александрию центром нового мира, контуры которого только что наметились. Через полтора века, в течение которых Рим непрерывно одну за другой разрушал политические структуры, восходящие к империи Александра, чтобы заменить их своей безраздельной властью, Антоний волевым решением, возможно отчасти реализуя планы Цезаря, совершил революцию: старая мечта македонского Завоевателя и диадохов возродилась после столетнего забвения, и дочь Лагидов, опираясь на крепкую руку триумвира, была близка к тому, чтобы вместе с новым супругом и детьми получить своего рода вселенскую монархию в рамках средиземноморского Востока.
Мечта эта вскоре оказалась разбита. Раздача владений в Александрии предоставила Октавиану прекрасную возможность для пропаганды: она обрушилась против неверного римлянина, отказавшегося от своей родины и своих богов ради чужестранки. Официальный развод с Октавией, позволивший Антонию узаконить своих детей, рожденных Клеопатрой, и стать супругом царицы, послужил еще одним аргументом. Другие обнаружились в завещании Антония, которое хранилось у весталок и было бесцеремонно вскрыто Октавианом. В нем указывалось, что для Антония единственным наследником Цезаря является Цезарион, тогда как на это наследство претендовал Октавиан как внучатый племянник диктатора. Решение о войне против Клеопатры, то есть против Антония, принятое голосованием в Риме, стало неизбежным завершением этого конфликта.
Через два года подготовки с обеих сторон произошло столкновение армий на границе греческого и римского миров — у побережья Ионийского моря, у Амбракийского залива, отделявшего Акарнанию от Эпира. По совету Агриппы Октавиан занял Керкиру на севере и Патрас на юге, тогда как лагерь Антония в заливе и его флот и присоединившийся к нему флот Клеопатры, которая присутствовала в нем лично, были оторваны от своих баз. Сражение произошло на море, у мыса Акций, 2 сентября 31 года до н. э. Когда исход битвы был еще сомнителен, Клеопатра приняла решение бежать, уведя свои суда. Увидевший это Антоний повернул корабль и последовал за ней в Александрию, бросив свою армию и эскадру и отдав Октавиану победу, которая не была предрешена заранее, но которая определила на века судьбу античного мира. Эта дата по праву была избрана во многих регионах Римской империи в качестве точки отсчета новой эры — «от победы цезаря». Действительно, она ознаменовала триумф Октавиана и начало нового порядка, но в то же время она означала крушение восточной мечты Клеопатры и Антония и положила конец тому, что мы называем эллинистической эпохой.
Нам остается напомнить о последних месяцах побежденной пары, волнующее описание которых можно прочитать у Плутарха в «Жизнеописании Антония»: Октавиан, призванный в Италию в связи с бунтом в армии, дал им отсрочку на год. Потеряв большую часть своих войск, которые, оставшись при Акции, вскоре примкнули к победителю, Антоний, без со мнения, осознавая, что ответственность за разгром, по сути, лежит на нем, впал в меланхолию. Он то запирался в одиночестве в покоях царского дворца, который назвал Тимонионом — по имени знаменитого мизантропа Тимона Афинского, желая по его примеру удалиться от людей, то, наоборот, пытался забыться вместе с Клеопатрой в самых безудержных развлечениях, бывших уже не играми «союза неподражаемых», а весельем «союза смертников», как они теперь называли себя. Когда летом 30 года до н. э. Октавиан, прибыв из Сирии, где он высадился в Птолемаиде Аке (Сен-Жан-д’Акр) и подошел к Александрии, Антоний вступил в последний бой без всякой надежды, а потом убил себя. Клеопатра, стремившаяся любой ценой сохранить династию для себя или для своих детей, пыталась соблазнить Октавиана, но ее чары были бессильны перед холодным честолюбцем. Поняв это, она покончила с собой, чтобы избежать унизительного положения трофея в триумфальном шествии своего победителя. Подобно тому как ее роман с Цезарем начался авантюрной уловкой с ковром, в который была завернута молодая женщина, так и теперь тридцативосьмилетняя царица заканчивала свою роковую связь с Антонием с помощью хитрости — корзины со смоквами, среди которых таился аспид. Некоторые современники считали, что самоубийство через змеиный укус было продиктовано египетскими религиозными представлениями, согласно которым жертва кобры, змеи, посвященной АмонуРа и изображаемой на короне фараонов в виде урея, становится бессмертной и равной богам. Но аспид — это не кобра, и Клеопатра, которая как царица уже была для греков богиней, не нуждалась в подтверждении своей божественности за пределами смерти. Плутарх просто и сочувственно рассказывает, как хладнокровно она приготовилась к смерти, сохраняя царское величие, и в последний момент думала о том, кто покончил с собой раньше ее, до самого конца разделяя с ней судьбу. С Клеопатрой исчезла последняя великая эллинистическая монархия. Ее детей ждала разная судьба: Октавиан убил Цезариона, которого опасался как сына Цезаря. Дети Антония предстали в триумфальном шествии, которым было отмечено возвращение Октавиана в Рим. Нам неизвестно, что стало впоследствии с двумя мальчиками — Александром-Гелио-сом и Птолемеем Филадельфом. А девочка, Клеопатра Селена, позже вышла замуж за образованного и просвещенного мавританского правителя Юбу II, в чьей столице Цезарии (Шершелл, в Алжире) был позже обнаружен единиственный бесспорно идентифицируемый портрет ее матери. Что касается Египта, вновь утратившего все свои внешние владения, он, в свою очередь, стал римской провинцией, но с особым статусом: Октавиан назвал себя наследником Лагидов и управлял ею не в качестве проконсула, как другими провинциями, контроль над которыми сенат доверил ему в 27 году до н. э., а тот осуществлял его через своих легатов, а посредством префекта, который вел дела от его имени, как вице-король. Египет стал личным владением правителя, которому подчинялся напрямую. В остальном Октавиан, получивший имя Август, в основном сохранил облик, приданный римскому Востоку Помпеем и упорядоченный Антонием. Именно в этих рамках на протяжении существования Империи эллинизм продолжал свою историю на службе у Рима.