Страница 57 из 156
Проследим за этим инструментом в действии: «…Научные общества образовывали множество почтовых отделений, активных центров переписки, благодаря которым секретари, такие как Ольденбург [в Англии] или Фонтенель, могли играть важнейшую роль интеллектуальных диспетчеров». Лучшей иллюстрацией здесь может служить пример самого гениального из самоучек, титана работы со сверхчувствительным микроскопом — Левенгука (1632–1723). «Его огромного размаха исследования были изложены в трехстах семидесяти пяти письмах, адресованных Лондонскому королевскому обществу начиная с 1673 года. При посредничестве „Philosophical Transactions”, отмечает Георг Гусдорф, и вдохновлявшихся ими публикаций открытия Левенгука стали событием европейского масштаба. Не будь этих благоприятных обстоятельств, приказчик делфтского суконщика никогда бы не смог привлечь внимание ученых». Восемнадцатый век унаследовал эти инструменты, он умножает их количество, увеличивает тиражи, ускоряет распространение.
Журналы и книги; в основе лежит совокупность технических возможностей. Кто не обращал внимания на регулярную редукцию этой лучшей из систем распространения идей? Где ненадежные печатные станки первой половины XVI века, хрупкие литеры которых ломались уже после трехсот выпусков? Книга становится основательнее. Лучше выправленные гранки, четко пропечатанные литеры, более удобный формат; не крошечные буквы пасквилей и не тяжеленные ин-фолио, но ин-октаво и ин-кварто отвечают требованиям к современным книгам: 1660–1680,1720—1740.
Во второй половине XVII века география книги радикально меняется по сравнению с его первой половиной. Прежде: север Италии, Нидерланды, Рейнская область, а также Лион, Антверпен, Венеция и Базель. В 1660–1750 годы география книги демонстрирует появление новых силовых линий в интеллектуальном и экономическом поле. Во Франции — Париж и его окрестности в соединении с Руаном и Шампанью, отступление рейнской Германии, ослабление Нидерландов в пользу Голландии, исчезновение Италии и мощное возвышение Англии. После 1750 года к этому неизменному центру добавляются окраины: на свое законное место возвращается Германия Гутенберга, а кроме нее на приборной доске лоцманов книжных морей одна за другой вспыхивают столицы севера и крайнего востока.
Этой новой географии соответствует изменение внешнего вида и стоимости. Печатная книга забывает о своем происхождении, в ней появляется больше «воздуха», она обзаводится все большим числом пробелов по мере снижения цен на бумагу. Редкая и дорогая вещь приобретает простой и основательный вид предмета обихода, доступного средним — как с точки зрения интеллекта, так и с точки зрения достатка — представителям элиты.
Необходимо проследить квантитативную историю книги. Анри-Жан Мартен осуществил это в отношении производства. Подобное исследование возможно и в отношении приобретения. Посмертные описи имущества, состав библиотек позволяют нам предположить, что в Западной Европе, где внедрение книги произошло давно, происходит десятикратное увеличение наличного фонда с 1680 по 1780 год. Это умножение осуществляется двумя путями. В обеспеченной читающей среде, там, где раньше можно было найти пятьдесят книг, теперь с легкостью обнаруживается двести пятьдесят. Книга — вещь, которая мало используется и легко хранится. С расширением и изменением характера грамотности книга впервые проникает сквозь запертые двери. Голубые библиотеки, сказки, наводнившие рынок в конце XVII века, — свидетельство культурных и социальных завоеваний. Чтение, распространяемое таким образом через посредство народных библиотек, — это культура грез, архаизирующая и ретроградная. Остается только пожалеть о XVI веке с его книгами народного благочестия, обращенными, правда, к другому социальному слою. И все-таки даже Голубая библиотека была орудием прогресса; она способствовала совершенствованию чтения за счет немедленного вознаграждения, она мало-помалу выделяла из читающих по складам тех, кто способен к сложному использованию письменного языка, в категории читающих вслух, особенно во время коллективных бдений в домашнем кругу под мерное потрескивание фасолевых стручков, этих свечей бедняка. Для этого требовалось изобилие дешевого товара. Взгляните на цены. Впрочем, этот вопрос по большому счету еще ждет своего исследователя.
В XVI веке печатный станок был деревянным с металлической облицовкой. Отсюда износ, ломкость и сопротивление за счет трения. Первые металлические нажимные винты появляются в Нюрнберге около 1550 года Фрашкет (конец XVI века) предохраняет от пятен на бумаге: выигрыш в качестве и большее быстродействие. Но самое важное нововведение появилось в Амстердаме, у В. Янссона Блау: «…К рычагу пресса он приделал противовес, посредством которого прижимная плита автоматически приподнималась, так что наборщику не нужно было отводить рычаг вручную» (Морис Оден). Голландский печатный станок, вскоре усовершенствованный, понемногу получил распространение не только на севере.
В начале XVIII века ряд усовершенствований типографского оборудования привел к созданию простого, легкого в обращении, прочного и относительно недорогого устройства: кабинетного печатного станка. Возникновение кабинетов связано с прогрессом культуры и с тягой к коллекционированию. Там скапливаются драгоценности, картины, фарфор, китайские статуэтки, гербарии, книги, а в начале XVIII века — еще и кабинетные печатные станки. Сконструированные по образцу типографских станков, они дают возможность людям, даже не обладающим специальными знаниями в издательском деле, печатать каталоги, пьесы или рассказы для распространения в узком кругу знатоков. «Эти машины… вызывали всеобщий восторг: его отголосок — маленькие книжечки, поступавшие в распоряжение „просвещенных дилетантов”. Учебник по библиографии XVIII века… рекомендует „типографскую машину”, способную печатать „большие по объему книги в стихах и прозе”, в шкафчике типа секретера, занимающем „около двух квадратных футов и шести квадратных дюймов плоской поверхности”» (М. Оден). Каталог сообщает о продаже от 25 до 100 машин и называет цену: 6 тыс. ливров. Правда или мошенничество? Эта мода знаменует собой преодоление порога совершенного овладения уже давно применяющимся устройством без революционных технических открытий. Кабинетные типографские машины служат иллюстрацией уже сформулированного нами закона. Они отражают развитие потребностей за полтора столетия до первых печатных машинок.
В середине XVIII века книгопечатание, как кажется, было предметом лихорадочного интереса, оно работало на пределе, извлекая максимум из своих возможностей. Спрос толкал его вперед, оно же замерло в ожидании мотора и ротационных машин. «В ожидании пришлось заняться второстепенными проблемами: легкостью в обращении со страницами, вышедшими из типографии — возможностью сохранения этих частей — печатными станками революционной формы и лучше приспособленными для выполнения своих функций — поиском более доступных материалов — более быстрым изготовлением суппортов для них и т. д.» (М. Оден). Под действием экспоненциального роста спроса предреволюционные преобразования вспомогательных систем выявили узкое место плоской печати. Около 1750 года начинает происходить нечто существенное: устранение креплений, которые мешают использованию веревок, предназначенных для того, чтобы держать отпечатанные листы. Эта необходимость ведет к увеличению веса станины. В 1772 году в Базеле, древней столице книгопечатания, появляется первый цельнометаллический печатный станок — без деревянных накладок, еще украшавших печатные формы «Энциклопедии». «Верхний суппорт всей печатной машины представлял собой кусок металла дугообразной формы, в центре которого скользил нажимной винт» (М. Оден). Его изобретателем был Вильгельм Хаас. Несмотря на судебный запрет, Хаас с сыном продолжали работать не покладая рук. С 1787 года аппарат получил распространение в Германии и Швейцарии.
Вслед за Базелем — Париж: в 1781–1783 годах Лоран Аниссон, директор Королевской типографии, и Франсуа-Ам-бруаз Дидо оспаривали друг у друга авторство важнейшего изобретения — одноударного печатного станка. В 1784 году Филипп-Дени Пьер и Робер сумели избавиться от нажимного рычага. Пьер, а потом Женар усовершенствовали механизм. В 1790 году Уильям Николсон изобрел накатный валик, что позволило перейти к автоматическому нанесению краски. Наконец, в 1795-м в Англии эпохи индустриальной революции (многочисленные и квалифицированные механики, дешевый высококачественный металл, предприниматели, гоняющиеся за техническими новинками) лорд Стенхоп с помощью своего механика Уолкера создал цельнометаллическую машину, соединившую в себе все технические достижения последнего полувека. Чудо было изготовлено сразу в нескольких экземплярах. С 1770 года главную роль играет скорость распространения прогрессивных новшеств. Там, где требовалось полвека, новинки за пять лет распространяются по всей густонаселенной Европе под давлением сорвавшегося с цепи спроса.