Страница 19 из 156
Бугенвиль, Кук, Лаперуз… Маласпина, Ванкувер — именно благодаря им во второй половине XVIII века совершилось изменение океанского пространства. Влияние этого нового расширения границ планеты можно проследить с помощью Дидро[31]. Бугенвиль родился в Париже 11 ноября 1729 года. Он принадлежал к судейскому сословию. Он сражался плечом к плечу с Монкальмом. В 1763 году основал акадийское поселение на Мальвинских островах, но в 1766-м вынужден был передать его испанцам. В 1767 году начинается великое путешествие с востока на запад. В январе 1768 года «Сердитый» и «Звезда» выходят в Тихий океан. Он изучает патагонцев с антропологической точки зрения, он вновь находит Таити, открытый сначала в 1606 году Киросом, затем Уоллесом. В апреле 1768-го юные таитянки оказывают чужеземцам гостеприимство, по поводу которого Дидро ударяется в сладостные мечтания. Список заново открытых земель пополняют Самоа и Новые Гебриды. Но точно вычисленное направление позволяет вычертить практичную карту. Шестнадцатого февраля 1769 года Бугенвиль сходит на берег в Сен-Мало, затратив на кругосветное путешествие в два раза меньше времени, чем потребовалось в эпоху Магеллана и Себастьяна Элькано. Этот выигрыш вдвое, достигнутый за два с половиной века, отражает относительно скромный, но неоспоримый прогресс морских технологий. То, что Бугенвиль только наметил, осуществил Джеймс Кук. Этот самоучка, родившийся 27 октября 1727 года, был двумя годами старше Бугенвиля. Он прошел суровую школу английских углевозов. Его побудительный мотив был чисто научным: доставить астрономов, занятых наблюдением за прохождением Венеры через солнечный диск, в наиболее благоприятную для этого точку, указанную Лалан-дом, — в центр Тихого океана. «Endeavour»[32] выходит из Плимута 25 августа 1768 года; 13 апреля 1769-го корабль достигает Таити. Новая Зеландия и описание значительной части австралийской береговой линии — вот наиболее осязаемые плоды первого путешествия. Взгляд Кука куда в большей степени, чем у Бугенвиля, был взглядом этнографа. Его действия тщательно выверены. Тринадцатого июля 1771 года «Endeavour» входит в гавань Дувра. В ходе второго путешествия (1772–1775) Кук несколько раз пересек полярный крут, доказав, что южного материка не существует. В 1776 году после Южного Ледовитого океана он атакует Арктику, безуспешно стараясь отыскать северный проход, и гибнет под дротиками туземцев на Сандвичевых островах (нынешних Гавайях), как некогда Магеллан на Себу. В 1780—1790-х годах Лаперуз, Ванкувер, Маласпина дорисовывают карту величайшего из океанов.
В конце XVI века мир был замкнут в самом себе, в пределах своих технических возможностей. Европейцы смогли сделать реальностью кругосветные плавания, но условия навигации XVI века не позволяли объединить все побережья в рамках даже зачаточного эскиза всемирного экономического пространства. Ранее мы сформулировали законы великих путешествий XVI века — закон непредсказуемости, закон возрастания в геометрической прогрессии цены каждого километра по достижении определенного меняющегося предела, закон неоднородности отправлений и возвращений.
Материальные потери позволяют оценить масштабы людских потерь. Соотношение между отплывшими и вернувшимися кораблями в испанской Атлантике и в португальской части Индийского океана составляло 10 к 7. Можно установить, что в те далекие времена на самых губительных маршрутах (Мексика, Панамский перешеек, португальская Индия) от 15 до 25 % матросов, отправившихся в путь, умирали в ходе путешествия, длившегося два года, от 20 до 35 % — если между отплытием и возвращением проходило три года и даже больше, как при плавании из Мексики на Филиппины. Шансы вернуться живым из плавания от Севильи до Манилы в XVI веке были невелики. Имеющиеся документы позволяют достаточно быстро провести необходимые подсчеты. Несколько сотен известных случаев, каждый из которых сравнительно легко может быть рассмотрен по отдельности, дают цифру 25–30 %, во всяком случае меньше половины. На линии Япония — Лисабон дело обстоит примерно так же. На самых дальних маршрутах мир европейской экспансии к середине XVI века на двести лет достиг своего рода абсолюта, сопоставимого со скоростью света в научном мире XX века: пять лет между отплытием и возвращением в самом дальнем из возможных плаваний — и в среднем один шанс из двух для каждого, кто отважился на эту авантюру, когда-нибудь вернуться, чтобы провести остаток дней в кругу семьи. Груз расстояния, превосходящего этот предел, каким бы маленьким оно ни было, таков, что двигаться дальше становится просто невозможно. За пределами Японии и Филиппин пространство универсума, осваиваемого в первую очередь силами иберийцев в процессе планетарного взрыва, в XV–XVI веках достигло своего экстремума и точки перегиба. Во второй половине XVI века было достигнуто равновесие. Примерно на два столетия универсум европейской экспансии приобрел абсолютное измерение. Он не был еще ограничен диаметром планеты; в последний раз в истории он был замкнут сам в себе. Предел ему ставила еще не земля, но масштабы человеческих возможностей. Нельзя сказать, что каравеллам, галеонам, навам и карракам не хватало многого, для того чтобы действительно завоевать весь земной шар. Но чего-то им все-таки не хватало.
Вот главнейшие изменения эпохи индиаменов[33], фрегатов, клиперов, хронометров Гаррисона, Ле Руа и Берту: прогресс на 20 % многократно снижает затраты на преодоление дополнительного расстояния. Радиус кривизны пространства увеличивается достаточно, чтобы мир, лежащий за пределами ойкумены XVI века, стал относительно легкодоступным. Между 1760 и 1770 годом мир открывается, чтобы вскоре вновь стать закрытым, но уже не относительно масштабов возможностей человека эпохи Просвещения, а относительно диаметра всей земли. Победа великой Европы раскупорила замкнутый универсум, прежде чем в последние десятилетия XIX века были закрыты последние «границы». Вплоть до 20 июля 1969 года.
Глава 2
ПАРАМЕТРЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Скромный прогресс, расширивший сферу сообщения между людьми, имел тем не менее решающее значение — для этики роста, благодаря переносу и изменению содержания древней христианской аскезы, для строительства — другой цели не было — все более и более крупных городов, для появления людей, все более и более вовлеченных в расширение этих городов. Больше людей на большем пространстве, больше обменов и контактов, мысль, в большей мере обращенная к вещам, растущее взаимопроникновение мысли теоретической и мысли практической. Но главное — больше людей. Без этого богатства, лежащего в основе основ, все остальное было бы невозможно. Если бы не vital revolution, не было бы никакой Европы эпохи Просвещения, никакого изменения темпов роста.
Начнем с «глобальных оценок». «Глобальные оценки», как правило, требуют немалого терпения. Удвоение численности населения Европы — первый достаточно надежный факт, характеризующий эпоху Просвещения: удвоение произошло с 1680 по 1800 год, за сто двадцать лет — время жизни четырех поколений. Здесь есть трудности, степень надежности данных крайне неодинакова: для конца указанного периода она выше, чем для начала, для многолюдной Центральной Европы — выше, чем для отдаленных восточных областей и Испании. Нередко мы рискуем экстраполировать на Восток наши оценки прогресса, подходящие для более эффективного государства, которое лучше контролирует податное население, государства-вербовщика, которое лучше считает своих жителей. Трудность более общего порядка связана с границами: они варьируют в пределах многих миллионов квадратных километров. Кроме того, все зависит от избранных терминов. 1680 год почти не вызывает сомнений. Неоспоримый факт революции, охватившей густонаселенную центральную ось континента, факт начала индустриальной революции заключен в пределах 1780–1790 годов. Идейное развитие Германии заставляет нас остановиться еще раньше, но Россия, Австрия, Испания, вообще периферия призывают идти дальше. В меньшей части случаев население удвоилось — факт, который связывают с эпохой Просвещения, — к 1770 году; с 1680 по 1800 год это произошло повсюду, кроме Франции (с 19 до 27 млн) и Италии (с 12 до 18 млн). Этот долгий и вместе с тем слишком краткий анализ преследует две скромные цели: показать, что ничто не достигается с легкостью, и объяснить шокирующие расхождения между разными реконструкциями. После того как эти контуры будут очерчены, закон удвоения получит еще более твердые основания.
31
Имеется в виду произведение Д. Дидро «Путешествие Бугенвиля».
32
«Попытка» (англ.).
33
Индиамены — торговые суда Ост-Индской компании.