Страница 37 из 143
Франция слишком отрицательно смотрела на восстановление вокруг Дуная великой континентальной державы, чтобы сопротивляться безумному искушению пожертвовать морем ради суши.
Три фазы в войне. После стремительного вторжения Фридриха II в Силезию (декабрь 1740 года) успех антиавстрийской коалиции достиг кульминации в Праге, куда в ноябре 1741 года проникли Шевер и Мориц Саксонский.
Предательство Фридриха II и австрийский реванш, достигший кульминации на подступах к Эльзасу (1743). Неудержимое восхождение почти в одиночку Франции от Фонтенуа (1745) до падения Берг-оп-Зоома (16 сентября 1747 года) и осады Маастрихта (1748).
Весной 1748 года инициативы Марии-Терезии и победы Морица Саксонского сделали Францию диктатором Европы. Первый театральный жест: Франция избрала прямое соглашение с Англией, тем самым признав факт двойного преобладания. Второй театральный жест — умеренность Людовика XV: фактически Франция обменивала сильную позицию на суше на сильную позицию англичан на море и за морями.
«Договор в Аахене, по крайней мере внешне, — это договор без победителей и побежденных. Англия вернула Франции остров Кап-Бретон в обмен на Мадрас. Франция отказалась от своих захватов: Нидерландов, Савойи, Ниццы; Испания — от своих требований 1739 года. Явное отступление Австрии в Италии: частично Милан и Парма, но гарантия государствам Габсбургов, за исключением Силезии.
Этот договор, как говорилось, был всего лишь перемирием, поскольку он восстанавливал на море ситуацию, ставшую нетерпимой уже в 1739 году. Поиск нового равновесия на суше отвратил от главного — от нового морского и заморского равновесия. Франко-испанский альянс был ослаблен, и на континенте шел поиск новой системы союзов. Напряжение 50-х годов стало продолжением драмы 1739–1740 годов. Морской и колониальный конфликт прошел через свой пароксизм.
Конфликт в долине Огайо между англо-саксонским пионерским «фронтиром» и зоной освоения франко-канадцев, булавочные уколы по самому краю испанской империи, неуклонное развитие в Индиях Дюплексом политики территориальных захватов и протектората французской компании. Осознавая угрозу потерять мир, Англия в 1755 году нанесла двойной удар силами Боскоуэна (по Ньюфаундлендской банке) и Бреддока (от форта Дюкен по Монангелю). В несколько недель (ноябрь 1755 года) были захвачены около 300 французских торговых судов на всех морях, потери составили 30 млн. ливров, 6 тыс. моряков, 15 сотен солдат. Двадцать первого декабря 1755 года французское правительство предъявило ультиматум с требованием реституции. Десятого января 1756 года английский негативный ответ перевел состояние войны де-факто в состояние войны де-юре.[65]
Известно, чем все это завершилось семью годами позднее (август 1762 — февраль 1763 года) — утверждением безраздельной гегемонии Англии на морях. Однако поначалу разрыв австро-английского альянса создал Франции благоприятную ситуацию для того, чтобы сконцентрироваться на морских делах.
Было ли возможно не идти дальше? Не прибегать к шантажу по Ганноверу, не противодействовать с активной помощью МарииТерезии опасности возобновления конъюнктуры 1743 года? В сущности, геополитические трудности с французскими обязательствами на континенте были одним из ключей к успеху островной Англии. Мощь прусской армии, военный гений Фридриха Великого, беспощадное рвение Питта, эффективность английских субсидий, непредсказуемая синусоида беспорядочных вмешательств молодого русского колосса стали катастрофой для этой структуры. Впрочем, английская победа была заслуженной. Ее обусловило глубокое продвижение в главном.
Продвижение экономическое, продвижение техническое, исключительная подвижность социальных структур, которая развивалась, несмотря на изначально посредственную политическую ситуацию.
Гениальный компромисс 1689 года воплощал диалектический переход между династической преемственностью, старой верностью правителю, основой государства Нового времени, и теорией договора, выведенной Локком постфактум в 1690 году. Разрыв пришелся на более позднее время мучительного напряжения 1714–1716 годов, по смерти королевы Анны (1 августа 1714 года), на выбор ганноверской династии.
Тори Болинброка в 1711–1714 годах зашли слишком далеко, по протестантскому мнению, логика их анализа привела к англо-французскому сближению, что означало выход за пределы терпимого. Главное, в момент совпадения эффектов циклических трудностей и реконверсии военной экономики не прошел торговый договор. Отсюда насильственность переворота, который последовал за смертью второй дочери Иакова II Стюарта. Комитет регентов провозгласил ганноверского курфюрста; Георг I въехал в Лондон 20 сентября 1714 года. Восемнадцатый век был для Англии почти целиком веком вигов. Большинство английского народа с трудом примирилось с водворением иноземной династии. Английские политические институты от этого лишь живее эволюционировали к кабинетному режиму, неудачно именуемому парламентским. Восстание 1715–1716 годов показало масштабы болезни, хотя это и вышло за пределы графств горной Шотландии, Стрэтмора и некоторых районов на севере Англии. На счету ганноверской династии также запоздание присоединения кельтской Британии: Шотландии и Ирландии. Территориальный статус Британских островов покоился на «ковенанте» 1707 года для Шотландии и Лимерикском договоре
1691 года для Ирландии, но диссидентский дух горных районов Шотландии и четырех пятых католической Ирландии, на пять шестых эксплуатируемой классом протестантских латифундистов и удушаемой фиском и таможней, сохраняется в течение всего столетия. Учитывая предоставленные континентальному врагу возможности диверсии на севере и западе, не была ли структурная шаткость ганноверской Англии в конечном счете фактором благоприятным? Преодолением трудностей, которое сделает мощь британского флота вопросом жизни или смерти? Вопросом, уравновешенным фактически необходимой активной политикой на континенте и дорогостоящим порой обязательством поддерживать равновесие.
Эвикция короля была обеспечена с первых лет правления Георга I (1714–1727). Тори, защитники королевских прерогатив, континуитета существующей церкви, тори, живая и конструктивная сила европейской Англии и, в соответствии с модой континента, подозреваемая отчасти понапрасну, отчасти небезосновательно в якобитских симпатиях, тори были отстранены от власти в исключительную пользу вигов. Англия на полстолетия безальтернативно попала в руки партии британской специфичности. Протестантские сектанты по природе своей друзья Dissent (раскола), даже будучи англиканами или равнодушными, виги составляли меньшинство деревенского джентри и почти весь класс moneyed interest[66] — крупную коммерцию, финансы — в общем, восток против запада и севера. Их сближение с ганноверцами из ненависти к Стюартам не сделало из них сторонников королевских прерогатив. Они поддержали ганноверского короля на условии, что последний отказывается участвовать в управлении Англией. Процесс эвикции был завершен в правление Стенхоупа. В обмен на приращения (Бремен и Верден), обеспеченные Англией немецкому курфюршеству, король самоустранился.[67] Теперь он председательствовал только в личном совете, получал цивильный лист, тогда как кабинет правил от его имени, но в его отсутствие. Георг I не понимал английского, а Георг II (1727–1760) не говорил на нем.
В этой тихо осуществленной революции английскую политику определяли две великие фигуры. Роберт Уолпол, тори, пребывавший у власти с октября 1715 по апрель 1717 года и с 1721 по 1742 год. Этот деревенский дворянин символизировал приоритет экономического роста, пренебрежение политикой и культурой, которое глубоко отметило Англию, незаметно готовившую отдаленные условия take off, экономической революции, момента и размаха которой никто не мог предвидеть. Режим Уолпола — это систематическое использование коррупции как средства управления, примат кабинета над парламентом, педантичная приверженность непригодной избирательной системе, слабая представительность парламента, который ограничивался основными интересами джентри, мало-помалу втянутого в аграрную революцию, и различных секторов moneyed interest. Джентри были озабочены огораживанием открытых полей, искусственными лугами, экспроприацией, разгромом мелких хозяйств независимых крестьян. Благодаря мощным кредитным средствам (символизировавшимся ранней, с начала XVI века, генерализацией учета и основанием в 1694 году Английского банка) moneyed interest портов отмечают пункты на западе — в испанской империи, на востоке — в направлении Индии и, особенно, в Китае, тогда как американское пограничьё росло за счет рывка XVII века. Эта Англия не была защищена от прекращения кредита. Кризис компании Южных морей и крах bubbles (1720–1721) — «дутых бумаг», изящно выражаясь по-английски, иначе говоря, негарантированных векселей, опрометчиво выпущенных компанией Южных морей, — представляли собой английский вариант европейского и мирового кризиса, ассоциировавшегося во Франции с именем Лоу. В Англии он не имел столь катастрофических психологических последствий, как во Франции, поскольку английская система кредита уже намного превосходила хрупкие французские структуры. Уолпол во внешней политике — это еще и относительное освобождение от обязательств перед Ганновером, добрососедство с Францией, иначе говоря, разумное приятие совместного преобладания.
65
Речь идет о Семилетней войне. — Примеч. науч. ред.
66
Финансовые круги, рантье (англ.). — Примеч. ред.
67
Вплоть до вступления на престол королевы Виктории английский монарх являлся и курфюрстом Ганноверским, речь идет об одном лице. — Примеч. науч. ред.