Страница 111 из 141
Мыслящие люди больше не довольствовались повторением или бесконечным толкованием классических текстов, которые по приказу императоров периодически с большой помпой высекались на камнях. Еще до того, как буддизм отошел на второй план, он привил китайцам привычку мыслить метафизическими понятиями, выходя за рамки политических или семейных связей, хотя сторонники национального обновления и не проявляли интереса к миру, находящемуся по ту сторону смерти. От буддийской системы мировоззрения китайцы позаимствовали только элементы восприятия нескольких звеньев в длинной цепи космического знания. Все новые философы оказались деятельными и политически влиятельными людьми, которые первым делом принялись за созидание, реформирование и установление равновесия в обществе. Так они оказались звеньями в цепи мыслителей прошлого.
Фань Чжунянь (990—1053) был полководцем и государственным чиновником высокого ранга. В правление императора Жэньцзуна (1022–1063) он занял пост первого министра и, как об этом уже говорилось, начал настоящую чистку правительственных кадров. Он ратовал за восстановление тех полезных учреждений, которые существовали еще при первых правителях Китая. Этим он открыл во всем плохом и во всем хорошем путь для Ван Аньши (1021–1086), который прославился своими реформами. Не заботясь о поэзии, которой Фань Чжунянь придавал второстепенное значение, он выступал за то, чтобы приоритетными дисциплинами на экзамене стали история и политика, и в итоге добился этого. Всю жизнь он следовал одному правилу, которое избрал в годы своей молодости: «Быть первым в заботах о бедах мира, последним — в использовании его наслаждений». Таким был человек, который возродил значимость текста «Срединное и Неизменное» («Чжун юн») и «Книги перемен» («И цзин»), доверие к которым было огромно в III–IV в. благодаря школе таинственного учения (сюаньсюэ), а впоследствии забылось.
Великий Оуян Сю (1007–1072) также питал огромный интерес к «И цзин» и пошел дальше: основываясь на аргументах об историческом правдоподобии, он поставил под сомнение то, что это произведение полностью было создано Конфуцием. Впервые кто-то осмелился отнестись к «классическому тексту», как к простому произведению. Однако ничто не смущало этого мыслителя, который следовал по пути Хань Юя (786–824), философа эпохи Тан, в какой-то степени стоявшего у истоков обновления конфуцианства в эпоху Сун.
Оуян Сю родился в семье чиновника из провинции Цзянси, благородного, но бедного. Сирота с ранних лет, он познал все тяготы нищей жизни. В детстве он не получил достойного воспитания. Он сам приобщился к литературным занятиям, благодаря редким книгам, которые ходил читать к соседу, достаточно зажиточному, чтобы иметь свою библиотеку — в ней были стихи, памфлеты и воззвания Хань Юя. Этот суровый автор, который весь был обращен в прошлое Китая, забытый писатель, стал для молодого Оуян Сю учителем, и это оставило печать не только на его жизни, но и направило дальнейшую судьбу философии в империи.
В 1030 г. Оуян Сю успешно сдал экзамены и стал чиновником с блестящей карьерой. Несмотря на два периода опалы, которые Оуян Сю пережил в своей политической жизни: в 1036 г., когда он возражал против отставки Фань Чжуняня, и двадцатью годами позднее, что было вызвано волнениями при дворе, — его моральное влияние и мнение всегда оставались очень весомыми.
Император Жэньцзун, правление которого продолжалось более сорока лет (1022–1063), в своем завещании назначил его первым министром и опорой юного наследника Иньцзуна (1063–1067), который был неизлечимо болен. Возможно, роль, которую сыграл Оуян Сю в истории Китая, была не самой счастливой, так как именно его управление породило те потрясения, которые произошли из-за реформ Ван Аныпи. С другой стороны, следует отметить ту влиятельность, которой обладал этот философ, карьера которого была столь успешной, что он занимал должность главы экзаменационной комиссии. Согласно обычаю, кандидатуры успешно сдавших экзамен, воспитанных семьей или академиями, где преподавали платные, что являлось высшим недостатком, безвестные учителя, выносились на обсуждение главы комиссии. Таким образом, Оуян Сю, занимавший этот пост, в какой-то степени оказался духовным главой нации. Все будущие мудрецы прошли через его руки. Он выносил свое решение, определял их продвижение по службе и способствовал завершению их образования. Одни, как Ван Аньши, выступали против него, другие, как Су Дунпо, оставались ему верными. Однако современники всегда восхищались его эрудицией, пониманием китайского прошлого и умением изложить свои взгляды в самой изящной форме.
Оуян Сю делал практические выводы из своих ученых занятий и выдвинул программу национального обновления. Его размышления основывались на идеальных представлениях о Китае доимперского периода, которому он приписывал некую всеобщую добродетель демократической справедливости. Она, согласно Оуян Сю, была уничтожена пагубными действиями сторонников легизма, которые ослабили организм человека, позволив ему заразиться буддийской болезнью, что привело к интеллектуальному вырождению: «Когда пала династия Чжоу, а династия Цинь захватила мир, она презрела методы управления Трех Династий [Ся, Шан-Инь и Чжоу] и отвернулась от деяний древних правителей. С этого времени власть имущие никогда не обладали силой, позволявшей восстановить древние методы управления, были неспособны усовершенствовать их и уберечь народ от отклонений от истинного пути. Именно в этот момент буддизм, воспользовавшись обстоятельствами, появился в стране, и на протяжении тысячи лет число его приверженцев увеличивалось с каждым днем, тогда как наши собственные обычаи день ото дня приходили в упадок».
Философы этого нового течения, презирая практики метафизической медитации, свойственные буддизму и другим религиям, пришедшим с Запада, также столкнулись с трудной проблемой устройства мира, следствием которой была проблема смысла жизни. Они искали ответы в старых мудрых книгах периода Хань.
Чжоу Дуньи (1017–1073) использовал мистические графики, созданные даосскими монахами, которые были искусны в чтении снова вошедшей в моду «Книги перемен». С их помощью он сформулировал понятие «великого предела» (тай цзи ту). В коротком тексте «Объяснение чертежа великого предела» («Тай цзи ту шо»), который мы приводим полностью из-за того огромного значения, которое он имеет в истории китайской философии, он создал своеобразный манифест рационального понимания мира, обязательного основания новой философии:
«Беспредельное, а затем — Великий предел!
Великий предёл приходит в движение, и порождается ян. Движение доходит до предела, и наступает покой. В покое рождается инь. Покой доходит до предела, и снова наступает движение. Так то движение, то покой являются корнем друг друга.
Разделяются инь и ян — поэтому устанавливаются два образа.
Ян превращает, инь соединяет — происходит рождение воды, огня, дерева, металла, почвы. Пять пневм распространяются в должном порядке — четыре времени совершают свой ход.
Но пять стихий — это только инь и ян, инь и ян — это только Великий предел, а Великий предел коренится в Беспредельном!
Когда пять стихий рождаются, каждая наделяется своей природой.
Истинное в Беспредельном, эссенции двух и пяти таинственным образом соединяются, и происходит затвердевание.
„Небесное дао устанавливает мужское, земное дао устанавливает женское”. Две пневмы взаимно возбуждаются и производят 10 тысяч вещей. Десять тысяч вещей рождаются и рождаются, и превращениям нет конца.
Только человек приобретает все это в совершенстве и наиболее одухотворен. Его тело оформляется, дух начинает познавать, пять природ приходят в движение, добро и зло разделяются — возникают 10 тысяч дел.
Совершенномудрый упорядочивает это с помощью срединности, прямоты, милосердия, справедливости (разъяснение Чжоу-цзы: „Дао совершенномудрого — это только милосердие, справедливость, срединность и прямота”), и главенствует покой (разъяснение Чжоу-цзы: „Отсутствие желаний —„причина покоя”). Этим устанавливается предел человека.