Страница 91 из 114
Древнейшим диалектом, сыгравшим первостепенную роль в Индии, является пали, который стал языком буддистов тхеравады. Будда, вероятно, проповедовал на магадхском диалекте, но по мере того как его учение распространялось на всю страну, оно приспосабливалось к локальным диалектам. Язык, выбранный членами тхеравады, — это местный западный диалект, без сомнения употреблявшийся в регионах Санчи и Удцжайна. Пали, который до сих пор является религиозным языком буддистов Цейлона, Бирмы и Юго-Восточной Азии, по-видимому, происходит скорее от ведийского языка, чем от классического санскрита.
Магадхский диалект был официальным языком при дворе Маурьев, и на нем были составлены эдикты Ашоки, но их переписанные в различных регионах Индии варианты отмечены своеобразием местных наречий. Поздний магадхский язык, разнородный и ощутимо подвергшийся влиянию западного пракрита, называемый обычно ардхамагадхи (полумагадхским), стал священным джайнским языком и способствовал развитию литературы.
Два других важных пракритских диалекта — шаурасени, происходящий из западной части современного Уттар-Прадеша, и махараштри, зародившийся на северо-западе Декана. Шаурасени употреблялся преимущественно в театре в репликах женщин и добродетельных персонажей низших классов. Махараштри был литературным языком, очень распространенным в лирической песне. Существовали и другие пракритские диалекты, имевшие крайне незначительное распространение. Во времена Гуптов пракритские диалекты были определенным образом нормализованы и утратили свою колоритность. Местные говоры продолжали свое развитие уже вне пракрита. То, что Панини сделал для санскрита, другие грамматисты предприняли в отношении пракритов, которые в результате перестали быть собственно разговорными диалектами. Драматурги, которые, подчиняясь законам жанра, вставляли в свои пьесы отрывки, написанные на различных пракритских диалектах, думали прежде всего на санскрите и, сочиняя диалоги, машинально применяли правила перевода с одного языка на другой так, как они были сформулированы грамматиками.
Следующий этап развития индоарийских языков отмечен появлением апабхранши («отклонение») — диалекта западной Индии. Поднявшись до уровня литературного языка, он достиг своего расцвета в Средние века, когда джайны Гуджарата и Раджастана сочиняли на нем стихи. Одна из его главных характеристик — сокращение флексий и заменена их послелогами, как в современных диалектах Индии. Аналогичный вырождающийся пракрит будет использоваться в Бенгалии буддистами в последующую эпоху. Он — предок современного бенгали.
Следующий этап стал триумфом новых диалектов северной Индии, но он находится за рамками нашего исследования, хотя первые литературные произведения на этих наречиях появляются вскоре после нашего периода. Тем не менее следует отметить индоарийский диалект, который к концу Средневековья имел длинную историю, — сингальский, чей генезис можно проследить по литературе и записям, восходящим ко II в. до н. э., и чья эволюция продолжалась до наших дней. Пракрит, на котором говорили первые арийские колонисты Цейлона, был уже очень далек от первоначального санскрита. Испытав одновременное влияние говоров коренных жителей и тамильского языка, сингальский диалект начал быстро и независимо развиваться. Очень рано придыхательные согласные, характерные для большинства индоарийских языков, исчезли. Много сингальских слов было заимствовано у аборигенов и тамилов. В начале нашей эры сингальский был уже не диалектом, а языком. Сингальская литература, которая дошла до нас, восходит только к IX в. н. э., но скорее всего она существовала намного раньше, только произведения ее были утрачены.
В то время как современные индоевропейские языки, за исключением сингальского, не нашли литературного выражения к моменту мусульманского вторжения, дравидские языки широко развивались на протяжении веков. Четыре этих языка: тамильский, каннара, телугу и малаялам — имеют собственные священные тексты и письменную литературу. На тамильском языке говорят на юге, от мыса Коморин до Мадраса, на каннара — в Карнатаке и некоторых регионах Андхра-Прадеша, на телугу — на севере Мадраса, до границ Ориссы, и на малаяламе — в Керале. Из этих языков тамильский, бесспорно, наиболее древний, и его литература датируется первыми веками нашей эры. Дравидский язык до сих пор не могут с достоверностью отнести к какой-либо группе. Фактически он представляет собой совокупность автономных языков, имеющих ряд специфических черт. Его фонетика изобилует ретрофлексными согласными, что обусловливает его отрывистое звучание и изобилие гласных (в том числе коротких ей о, отсутствующих в санскрите),которое отличает его от северных диалектов с преобладанием гласных а и а. Как и санскрит, тамильский язык имеет сложную систему эвфонического сцепления; при этом в нем нет придыхательных согласных, характерных для индоарийских языков.
Тамильский язык не является флективным в том смысле, в каком им является санскрит, но связи между словами, категории числа, лица и времени глаголов выражаются с помощью суффиксов, которые можно присоединять один к другому до бесконечности. Санскрит очень рано начал оказывать влияние на этот язык, и в Средние века эрудиты, усвоившие санскрит, рассматривали суффиксы как именные и глагольные окончания. Однако в древнейших текстах эти суффиксы использовались мало, и слова располагались рядом друг с другом без какого-либо указания на существующие между ними связи, что не может не напомнить длинных сложных слов санскрита, очень трудных для понимания непосвященных.
В первых тамильских литературных текстах относительно мало заимствований из санскрита, и те, как правило, адаптированы к тамильской фонетике. Растущее влияние ариев проявилось в Средние века в заимствовании большого количества слов, сохраняющих свою правильную санскритскую форму. Телугу и каннара, распространенные дальше на север, подверглись еще большему влиянию санскрита.
Первые записи на каннара появляются в конце VI в., а первые дошедшие до нас литературные документы датируются IX в. Телугу достиг уровня литературного языка только к XII в. и сыграл действительно важную роль во времена виджаянагарской империи, когда он стал официальным языком двора. Малаялам, очень близкий к тамильскому языку, выделился только в XI в.
Мы видели, что жители Хараппы имели письменность, которую еще не удалось расшифровать. От времени после исчезновения цивилизации Инда, то есть приблизительно с XVII в. до н. э., и до середины III в. до н. э. не сохранилось ни одного письменного индийского документа. Упоминания о существовании письменности появляются в палийских произведениях буддистов и в сутрах, хотя ни «Веды», ни брахманы, ни упанишады определенно об этом не говорят. Отсутствие прямых свидетельств тем не менее не является решающим доказательством, так как в конце ведийского периода какая-то форма письменности должна была использоваться купцами. Надписи Ашоки — первые значительные памятники письменности Индии, которыми мы располагаем, — используют два алфавита, почти идеально подходящих для передачи индийских звуков. Общепризнанно, что эти алфавиты ко времени правления Ашоки уже должны были насчитывать несколько десятилетий, если не веков развития.
Из этих алфавитов, датируемых эпохой Ашоки, главный, распространенный по всей индийской территории, за исключением северо-запада, — это брахми, о происхождении которого есть две противоположные теории. Большинство индийских специалистов на сегодня считают, что это письмо восходит к хараппской культуре. Многие же европейские и некоторые индийские ученые, напротив, полагают, что оно заимствовано из семитской письменности. Первая из этих теорий, выдвинутая сэром Александром Каннингемом и развитая профессором-ассириологом С. Лангдоном, сталкивается с определенными трудностями. Поскольку нам неизвестно произношение двухсот семидесяти хараппских знаков, мы можем утверждать только, что некоторые похожие на них буквы письма брахми заимствованы оттуда. Аналогии между брахми и некоторыми древними северными семитскими системами письма более очевидны, к тому же эти последние состоят только из двадцати двух букв. Тем не менее этого сходства не достаточно для бесспорного вывода, и вопрос остается открытым.