Страница 18 из 122
Однако начиная с IX в. до н. э. вмешиваются другие факторы, более заметные у греков, история которых нам лучше известна и колонизация которых, кроме того, отличается особой сложностью. Греки будут искать не только металлы, хотя континентальное золото продолжает притягивать их к негостеприимным берегам Фракии, но и другие необходимые продукты и материалы: зерно с Черного моря и дерево с Кавказа. Огромное население городов, прежде всего в Малой Азии, требует привоза необходимых товаров, а уже потом, в V в. до н. э., приводит к созданию клерухий — военных аванпостов и населенных колоний, куда Афины выселяют излишки бедного крестьянства. С VIII в. до н. э. колонизация служит регулятором перенаселения и недостатка возделываемой земли — об этом свидетельствуют многочисленные дорийские и ионийские колонии в Великой Греции, а также Кирена на африканском побережье (середина VII в. до н. э.), которые обязаны своим появлением сложившейся ситуации. Таким образом, изначально в некоторых колониях торговля и производство являлись лишь элементами локальной экономики: бурная негативная реакция коренного населения иногда вынуждала отказаться от земледельческих планов и ограничиться сугубо морским образом жизни.
Финикийцы, напротив, ориентировались сначала на устройство простых торговых опорных пунктов, и только много позже их переселенцы станут образовывать территориальные государства — в период, когда ассирийское, а затем нововавилонское господство в 574 г. до н. э. положат конец независимости метрополии. Позже ионийцы покинут свои города под угрозой персидской экспансии, и массовая миграция из Фокеи в Массалию и на Корсику в 544 г. до н. э. приведет к первому большому столкновению между Карфагеном и Грецией — битве при Алалии (535 г. до н. э.).
Другие переселения, не менее массовые, но имеющие совсем иной характер — переселение изгнанников после политических мятежей, а также нежелательных лиц, выселенных из городов, — увеличили в конечном итоге колонизационные волны. Поэт Архилох, принимавший участие в колониальных экспедициях фасийцев к берегам Фракии, говорит по этому поводу о «панэллиническом сброде», имея в виду изгнанников, пришедших с разных сторон. Известно, что Тарент обязан своим основанием изгнанию политических элементов, дискредитированных в Лаконии. А легенда, которая называет царицу Дидон «беглянкой», наводит на мысль о подобных случаях у финикийцев.
Необходимость дальнейшего распространения колонизации создала условия для соперничества — либо между метрополиями, либо' между самими колониями, либо, наконец, на уровне главных действующих лиц в регионе. Стремление к обладанию ключевыми позициями, прежде всего с коммерческой, а не территориальной точки зрения, к концу VI в. до н. э. также приводит к длительной борьбе за гегемонию. Изначально многочисленность греческих метрополий породила между ними соперничество в колониальной экспансии. Каждый город хотел повысить свой авторитет, основав новые города-сателлиты, которые позволяли значительно укрепить власть. Одни в ходе своей экспансии обращались к наемникам и иностранцам, у других городскую верхушку образовывали собственно горожане. Так на обширных колониальных пространствах появились небольшие мегарские колонии. Но позже политические конфликты между метрополиями, прежде всего дорийскими и ионийскими, а позже между Спартой и Афинами, осложняют отношения между колониями. Последствия перемен, которых добились метрополии, развивались и умножались; чередование колоний различного происхождения, которое препятствовало их объединению, еще больше усложняло отношения. В колониях и их метрополиях — первые чаще были олигархическими, вторые — либо аристократическими, либо демократическими — разногласия между классами по отношению к власти влекли за собой конфликты, которые принимали иногда вооруженный оборот.
Перед лицом греческой экспансии финикийцы, которые полностью зависели от той же метрополии, почти всегда сохраняли свое единство, за исключением периода, когда Карфаген, опасаясь дробления после падения тирренской метрополии, навязал свое владычество ближайшим колониям, являвшимся автономными.
Этот эпизод предвещает конфликт, который впоследствии приобретет небывалый размах, когда Карфаген, сменив свою метрополию, павшую и ушедшую в прошлое в результате персидского вторжения в азиатский лагерь (морское сражение при Милете), займет свое место в конфликте, который отныне станет главным, — между Западом и Востоком. Новому расколу, образовавшемуся в Эгеиде после персидской оккупации ионийских городов, на Западе соответствует все более явный раскол между Карфагеном и Грецией, которые не были напрямую захвачены грозными силами Азии.
Далее, затрагивая Грецию и Рим классической эпохи, мы вернемся к этому изменению общей ситуации. А сейчас нужно подчеркнуть, что конкуренция наметилась уже в момент распределения колоний между главными действующими лицами — греками и финикийцами.
Нам плохо известна история этой конкурентной борьбы на ее начальных этапах. Возможно, она обозначилась уже в VII в. до н. э., пока в ограниченных рамках, между наиболее предприимчивыми греческими городами — особенно Милетом — и финикийцами, обосновавшимися в Египте и торгующими с Понтом Эвксинским. Захват ассирийцами в конце века Финикии способствовал переходу инициативы к грекам. Дорийцы острова Феры (Теры), возглавляемые критянами, обосновываются на Киренаике. После захвата Тира вавилонцами (574 г. до н. э.) соперничество обострилось: Карфаген начинает энергично противостоять новым попыткам дорийцев закрепиться в Африке. Но в начале VI в. до н. э. это противостояние оказалось безуспешным, ибо он так и не сумел воспрепятствовать основанию Массалии фокейскими колонистами, которые после морского путешествия Колая с острова Самос пытались обойти карфагенцев с севера. После этого фокейцы создают уже реальную угрозу карфагенским колониям в Испании, о чем сообщает Геродот. От него же нам известно, что царь Аргантоний из Тартесса в первой половине VI в. до н. э., до того как Фокея попала в руки персов (546 г. до н. э.), пытался основать в данном регионе фокейскую колонию, по-видимому, с целью избавиться от притеснительной монополии финикийцев. Территория Тартесса долгое время находилась в сфере финикийского влияния. Когда же первые рейды ассирийцев на Тир привели к изменениям в колонизационной политике этой метрополии, Тир стал данником Ассирии, речь шла прежде всего о дани тартезийских правителей. Однако события, развернувшиеся в Азии позже, после падения Ассирийской империи, дают тартезийцам некоторую отсрочку и надежду на возможное распространение греческой монополии на иберийскую торговлю. Но Карфаген, хорошо организованный и взявший в свои руки управление финикийцами на Западе, контролировал древнюю балеарскую колонию (Эбус на острове Ибица, основан в 654 г. до н. э.) и, в то время как персидское господство в середине VI в. до н. э. остановило экспансию ионийцев в Фокее, объединился с этрусками и стал проводить антигреческую политику в Тирренском море. В 535 г. до н. э. битва при Алалии, выигранная фокейцами в военном отношении, но проигранная по существу, остановила продвижение греков на север и, препятствуя усилению колонии Массалия, нанесла очень тяжелый удар по возможностям ионийской экспансии на запад. Крах ионийской инициативы, помешав другим грекам отправиться на запад за Сицилию, привел к виртуальному разделению сфер влияния между греческой территорией и пунической империей. Последняя, от обширного побережья Сирта до берегов Нумидии, через владения в западной Сицилии, практически блокировала переход между двумя средиземноморскими бассейнами, а ее колонии на Сардинии и Балеарских островах способствовали распространению ее собственной монополии на иберийские ресурсы и атлантическую навигацию. Греки же обосновываются в Италии и на востоке Сицилии, которая станет три века спустя ареной беспощадной борьбы и огромных, но напрасных потерь как для греков, так и для карфагенян. Карфагену удавалось поддерживать внутри острова враждебность по отношению к грекам; позже, когда Сиракузы станут главным центром сицилийской политики, он будет настраивать против них некоторые греческие города. Впрочем, нет оснований думать, что греки никогда не предпринимали усилий для сокрушения внутренне компактной пунической цивилизации. После Алалии Центральное и Западное Средиземноморье предстает разделенным на две основные сферы влияния — карфагенскую, в обозначенных границах, и греческую, включавшую, помимо Ионии, Тирренское море вплоть до Кум. Для Греции, кроме того, без видимых ограничений было открыто Адриатическое море, где не установилось чье-либо господство, что могло бы в данном секторе создать преграду продвижению греков. Тирренское море к северу от Кум находилось в сфере морского влияния этрусков, которые размещались между карфагенскими колониями и более расчлененными греческими. Таким образом, присутствие этрусков делило данный регион на две части, поскольку этрусское влияние распространялось на Лигурию и дальше, а соседство с карфагенским пространством позволяло изолировать массалийскую сферу влияния на севере линией, проходящей от Корсики до Балеарских островов и до Эбра. На иберийских берегах, от Гемероскопейона включительно и до Гибралтара, древние греческие поселения были поглощены пунической колонизацией. Впоследствии это привело к событиям, о которых мы ничего точно не знаем, но можем догадываться. Таким образом, этруски выступали арбитрами в ситуации, от которой в то же время они полностью зависели, что было естественным следствием их политики равновесия по отношению к карфагенянам и грекам.