Страница 48 из 109
Можно подумать, что Кекавмены происходят из Тайка, горного региона, опустошенного приливающим справа Чорухом (древним Акампо), Тортум Су и сливающимся с Олти-Че (древняя Испира) на юго-западе Кавказских гор. Первый известный человек из этого рода был армяно-грузинского происхождения и звался Смбат Китчадзи. Его сын был стратигом Эллады, потом Лариссы и Македонии, затем от императора Василия II он получил право командовать в Тайке, своей родной стране, где перед смертью (примерно в 1007 г.) воздвиг церковь Богородицы. Его сын, который жил то в Константинополе, то в Тайке, не оставил бы ничего о себе, если бы его двоюродный брат, стратиг Иоанн Маис, желая разбогатеть, не занялся бы сбором налогов, что и привело его к упадку. В четвертом поколении называют Кекавмена, историка и моралиста, который участвовал в кампании в Болгарии (1044 г.), был стратигом в Элладе, как и его дед, возделывал земли, возможно в Тайке или Элладе, и оставил мемуары.
Мелы из Италии просуществовали недолго, но зато как ярко! Мел — это могущественный человек из Лангобардии, который жил в Бари, он в первой четверти XI в. руководил восстанием главных центров Пуйе против византийской власти и после своего поражения отправился умирать в Германию в Бамберг (1020 г.). Его сын Аргир до восемнадцати лет жил в Константинополе вместе с матерью Маралдой и был изгнан после первого мятежа своего отца (1011 г.). Вернувшись в Бари, получив, тем не менее, благодаря византийскому правительству отличное образование в Константинополе, он за десять лет восстановил конфискованное имущество семьи и стал первым человеком в феме. Не испытывая расположения к византийской власти, Аргир во главе норманнских солдат и местного ополчения захватил многие города, однако титулы патриция и вестиария, которые были ему дарованы Константинополем, заставили его уважать установленную власть. Несколько лет спустя он получил в управление Пафлагонию в Передней Азии и стал своим человеком при дворе императора Константина Мономаха. Он был назван магистром и герцогом Италии. Чтобы прекратить выступления норманнов, этот выдающийся выходец из западной Эллады стал важным чиновником в империи, опиравшимся на солдат папы и немецкого императора, что вызвало к нему враждебное отношение патриарха Константинополя Михаила Керулария и его партии, имевшей большое влияние при дворе, который полностью разорвал отношения с Римом в 1054 г. Его сын, носивший титул вестиария, и его зять — вестарх, первый среди вестиариев, жившие в Константинополе, тут же были арестованы. Аргир, возможно, и был победителем во главе катепаната Италии, но это не совсем так, потому что он лишь заключал сделки между Константинополем и Римом, что привело к союзу между норманнами, врагами Византии, и папой Бенедиктом X (1058 г.). Новый катепан Марулий заменил его в 1060–1061 гг.; умер Аргир в 1068 г., удостоившись титула проедра, одного из самых высоких при дворе; он был одним из самых богатых людей в Италии, о чем свидетельствуют его пожертвования в латинский императорский монастырь Святой Марии Фарфа на северо-востоке Рима.
С начала X в. столичная аристократия — и Василий II в частности, возмущенный тем, что одни и те же семьи на протяжении семидесяти и даже ста лет занимают самые высокие посты, — начинает лишать владений провинциальную аристократию или безвозмездно отбирать их площади в пользу новой военной аристократии, которая по большей части состояла из иностранцев. Благожелательно настроенная историография превозносит Василия, так как он защищает слабых от жадности богатых. На деле лишение собственности представителей бывшего правящего класса, который также называют сенатом, а народ с VII в. очень образно прозвал «сенаторы дворца» («Чудо святого Артемия»), проводилось сторонниками императора с начала выхода на политическую арену новой, военной, аристократии (А. Каждан). Однако вскоре крупные гражданские чиновники, служащие и богатые торговцы, новый сенат, который был куда более многочисленным, чем первый, подверглись нападкам со стороны военных, затем стали в оппозицию и отстранились от него. Это был период значительного экономического роста империи, но взлет новых слоев населения был остановлен возвращением к власти крупных собственников, «военного класса, который наслоился на городских торговцев и администраторов» (П. Лемерль).
Иллюстрацией к зыбкости продвижения византийской бюрократии может быть карьера одного из самых известных писателей и греческих политиков — Михаила Пселла. Он был выходцем из семьи, которая по линии отца восходила к патрициям и консулам, но была небогатой. Под опекой матери и благодаря живости ума он получил хорошее начальное, среднее и высшее образование в Константинополе. Затем последовал перерыв в занятиях, вызванный скромностью средств Пселла и дороговизной курсов, во время которого он занимал административный пост в Передней Азии. По возвращении в Константинополь он возобновил свои занятия вместе с будущими известными литераторами Византии — Никитой Византийским, Иоанном Мавроподом, Константином Лихудом, Иоанном Ксифилином, а также будущим императором Константином Дукой. Адвокат в Филадельфии во Фригии, благодаря дружбе с Лихудом — министром Михаила V, — он был назначен секретарем императора, потом ипатом философов. Его преподавание в столице пользовалось таким успехом, что он входил во все правительства в течение тридцати лет, пока больший интриган, чем он, Никифорица, не добился от Михаила VII (1071–1078 гг.), который был обязан ему образованием и троном, отстранения Пселла от двора. Этот великий ученый и политик, амбициозный, тщеславный и изворотливый, возможно, типичный представитель эпохи скрытых интриг, кровавых дворцовых переворотов и ожесточенной битвы за трон, которую справедливо называют эпохой «ораторов и евнухов».
Противостояние столичной и провинциальной аристократии в этот период очень сильно, и по мере того как провинция усиливает свои позиции, критика столицы еще более увеличивается. Высмеивают изнеженных жителей столицы, которые избегают лишний раз покинуть крытые галереи из-за страха, что пойдет дождь. Высмеивают центральную администрацию, которая, задавив провинцию налогами, не интересуется ее нуждами и не думает, что этот источник рано или поздно истощится. Другие клеймят лицемерие имперского двора, где пустая болтовня господствует в науке и на практике, клеймят раболепие, подхалимство и хорошее образование. К моменту захвата власти Исааком Комнином (1057–1059 гг.), представителем военной аристократии из Передней Азии, который должен был ждать еще двадцать лет до начала своего длительного пребывания на троне, правящий класс, по словам Михаила Пселла, дрожал в прямом значении этого слова на первом заседании сената, собранном новым императором, после которого старый Михаил VI был отправлен в монастырь. «Был установлен трон, и сенаторы расположились по обеим его сторонам, император еще не успел ничего сказать, а… сенаторы уже были охвачены страхом: одни оледенели от испуга и застыли, будто их поразила молния, ссохшиеся, упавшие духом и бездушные, другие с мирным видом делали одно движение за другим — в тишине переминались с ноги на ногу, прижимали руки к груди, поникнув головой. Потом один, а за ним и все остальные испытали непреодолимый страх, они старались быть как можно более незаметными, и когда император всего лишь смотрел на кого-нибудь перед собой, дыхание остальных замирало, а изменения в лице того, на кого смотрел император, были заметны даже невооруженным глазом».
В конце XI и в начале XII в. правящий класс принял новые формы. В элите выделилась группа семей, связанных с правящим домом Комнинов (1081–1185 гг.) родственными связями. Почти все они были выходцами из провинции, обладали огромными земельными владениями, множеством слуг и крестьян, иногда армиями. Для того чтобы получить высокие титулы и посты, нужно было принадлежать к клану Комнинов, который отныне монополизировал управление страной. Прежние управляющие становились адвокатами или земельными собственниками в провинции, иностранцы были отстранены от армии, а евнухи от власти. Но вытесненный класс не был уничтожен, и кровавое восшествие на престол Андроника I (1183–1185 гг.), без сомнения, его рук дело, так же как и подавление клана Комнинов и их партии. Отступив в Никею в Передней Азии после взятия Константинополя латинянами, Византийская империя еще опиралась на столичную аристократию, которая добилась от Иоанна Ватаца (1222–1254 гг.) сохранения привилегий и наследственных владений. Это продолжение социальной эволюции, начатой в XII в., было резко прервано императором Феодором II Ласкарисом (1254–1258 гг.), который ради выгоды для армии разорил самых знатных людей империи путем конфискаций, заключений в тюрьмы и ослеплений. Политику Ватацы продолжил Михаил VIII из рода Палеологов, который правил до самого падения империи и проводил политику в интересах крупной аристократии. Она его поддержала, распределив между собой, церковью и крупными монастырями важные земельные владения, что способствовало изоляции провинции и ослаблению ее связей со столицей (Э. Арвейлер). Такова приблизительно эволюция подвижного класса, который в Византии был облечен гражданской властью, так как обладал земельными владениями и крестьянами, а также обязанностями, приносившими выгоду.