Византийская цивилизация

«Рабы, — пишет Василий Кесарийский в IV в., — это все те, кто попал в рабство посредством военного пленения или из-за бедности, как египтяне были рабами фараона, или через мудреное и загадочное соглашение, по которому сыновья одного отца были вынуждены по предназначению служить своим более способным братьям». Порок, доставшийся Византийской империи от Античности, когда церковь призывала к равенству всех перед Богом, но не стремилась изменить социальный порядок, создателем которого она и являлась, где рабы играли важную роль, насколько это известно. Кем бы он ни был по происхождению: военнопленным, сыном раба, обедневшим крестьянином империи, рабом, купленным на побережье Адриатического или Черного морей, — условия жизни раба, как и его цена, изменялись в зависимости от его личных качеств и ситуации на рынке. Находящийся под покровительством богатого человека, он носил шелковые одежды, умащивал себя благовониями, обладал большой властью либо становился жертвой безнравственного хозяина или тирана; цена колебалась от 20 до 30 номисм за раба, владеющего какой-либо профессией, до 50 — если речь шла о юристе, или 60 — за врача, евнух стоил 50 номисм и 60, если он владел каким-либо ремеслом, самая большая сумма, которая встречается в источниках, равна 72 номисмам.

Возможные улучшения положения рабов, закрепленного в гражданском и церковном праве, определялись условиями на рынке. Юстиниан облегчил процедуру выкупа рабов, ограничив право собственников, которые часто перекладывали на своих рабов управление своими делами, не давая им право свободно распоряжаться собственными накоплениями, достаточно значительными, учитывая уровень выполняемых ими обязанностей. В период военных побед македонской эпохи число рабов заметно увеличилось, они достаточно многочисленны среди рабочих, торговцев, писцов, некоторые из них трудились на казенных рудниках, солончаках, хлебных фабриках, карьерах, служили в армии или работали на церковных и монастырских землях; кажется, что экономический уровень самых ценных рабов понизился, но изменилось и их положение: Лев VI освободил рабов, отныне бедняки не могли продавать себя в рабство, а рабы получили возможность распоряжаться своими сбережениями. Отныне достижение свободы византийскими рабами было упрощено: императоры из династии Комнинов позволили им жениться, не спрашивая разрешения у хозяина, а Мануил I Комнин (1143–1180 гг.) выкупил всех рабов столицы, так как страна нуждалась в солдатах и налогоплательщиках. Захват Константинополя латинянами, а затем спад в экономике империи после политического восстановления прекратили всякие поставки рабов: перевозки перешли в руки генуэзцев, венецианцев и турок.

Несмотря на сочувствие церкви положению рабов и на то, что римское право считало рабство «противоречащим природе», византийцы видели в процессии рабов выражение богатства. Разве Сократ Схоластик, историк начала V в., после сообщения о том, что император Юлиан в прошлом веке отпустил домашних имперских рабов, так как находил их количество излишним, не заявил: «Мало кто одобрит его действия, большинство осудит его, так как народ, не будучи восхищенным богатством императора, начнет принижать и императорское достоинство»? Количество рабов для некоторых означало величину богатства; Иоанн Златоуст сказал на это: «Можно жить, имея двух рабов, и чувствовать себя счастливым по сравнению с теми, кто не имеет ни одного. Но разве не бесчестье для дамы прогуливаться в сопровождении всего лишь двух рабов? Вовсе нет, напротив, бесчестье прогуливаться в сопровождении многочисленных слуг. Возможно, вы будете смеяться надо мной, услышав эти слова. Однако поверьте мне, стыдно прогуливаться в сопровождении многочисленных слуг, подобно продавцу баранов или работорговцу». В IV в. уважение имело свою цену, и эта цена определяла его степень. Во второй половине IX в. некая вдова Даниелида, по свидетельству хроники, «захотела увидеть императора», «она поехала [из своих владений на Пелопоннесе] к столице, сопровождаемая своими многочисленными слугами, и так как она не могла ни залезть в повозку, ни ехать верхом, или, возможно, желая продемонстрировать свое богатство, она расположилась на носилках и выбрала триста молодых крепких рабов, приказав им нести носилки на плечах; таким образом она проехала от Пелопоннеса до столицы: десять рабов, сменяя друг друга, держали носилки. Она была принята императором с почестями и великолепием, как знатный вельможа, и преподнесла роскошные подарки, которых не дарил ни один из варварских королей: пятьсот рабов, среди которых сто прекрасных евнухов, так как эта вдова знала, что евнухи очень нужны при дворе, где они столь же многочисленны, как мухи весной. По ее замыслу она должна была войти во дворец, окруженная ими». Советники вельмож, блистательные личности и домашняя прислуга, ремесленники и крестьяне — византийские рабы становились свободными благодаря процедуре освобождения и в многочисленных завещаниях V–XI вв. как Константинополя, так и провинции; владелец после своей смерти освобождал рабов, передавая им деньги, земли, иногда устраивая их браки со свободными, специально уточняя, что с этого момента они могут «делать то, что и все другие свободные». Собственник создавал письменный документ со следующей закрепленной формулировкой: «Провидение, давая жизнь человеку, создало его свободным и независимым, чтобы он служил только Богу, своему создателю. Но жадность правит миром, она разделила слуг божьих по своей природе на хозяев и подчиненных, свободу и независимость она превратила в служение. Непостоянный ход течения жизни подтолкнул тебя к рабству, подготовил тебя к служению мне в качестве раба, купленного за деньги. Но в поисках божественного милосердия я с сегодняшнего дня дарую тебе свободу, ты безо всякой опаски можешь идти, куда тебе хочется, не боясь потерять свободу, так как ни я, ни кто-либо, действующий от моего имени, ни мой родственник, ни чужеземец не может отныне вернуть тебя в рабское состояние, а если кто-нибудь и захочет совершить подобный нечеловечный поступок, пусть заплатит огромный имперский штраф. Ты же, удостоенный свободы, объявляешься римским гражданином. Для большей надежности я отдаю тебе это удостоверение твоей свободы, написанное по моему приказу (таким-то) нотариусом в такой-то месяц такого-то индикта».

В глазах Евстафия, интеллектуала XII в., митрополита Фессалоники, рабство — это зло, которое требует совместного разрешения, возвращающего к античной свободе, той, которую христианские ораторы связывали с евангельской эпохой и за которой последовал период господства наемного труда, предшествующий рабству. Такова формулировка человека церкви, ценности которого проверялись с осмотрительностью, подобной осторожности Феодора Вальсамона, комментировавшего соборный канон и зафиксировавшего необходимость в трех свидетелях действительности акта освобождения. Он написал, что в его время (конец XII в.) «все законы гражданские и церковные более всего содействуют освобождению».

Противоречие между писаными принципами жизни и реальностью находят в положении евнухов и отношении византийцев, согласно формулировке императорской канцелярии IX в., к этим «новым созданиям, отличным от тех, которые задуманы Богом». Лев VI (886–912 гг.) в начале одного закона утверждает, что «ампутация части тела, данной Богом для продолжения рода, есть безграничная дерзость, которая, кажется, не подвергается божественному наказанию, хотя и заслуживает этого в полной мере». Кастрация была запрещена со времен римской эпохи. В VI в. Юстиниан, констатируя весь ужас общественной морали по отношению к этой операции, которой избегали только три человека из ста, приговаривал ее исполнителей и их пособников к тяжелым наказаниям — работа на рудниках, конфискация имущества. Однако население Кавказа в то же самое время активно практиковало эту операцию. А с другой стороны, начиная с V в. во дворце императора, а затем и в центральной администрации все больше используются кастраты. За ними были закреплены некоторые обязанности и титулы, они могли занимать, за редким исключением, все общественные должности. Евнухи наравне с остальными присутствовали и на церемониях. Везде: в структуре церкви, в армии, в гражданской администрации — они достигали высоких постов. Кастраты встречаются среди патриархов, например Герман I в VIII в., Мефодий I в середине IX в., Стефан II в X в., митрополиты, клирики, монахи. При Юстиниане II (565–578 гг.) евнух Нарсес, протоспафарий и кувикуларий, основал в Константинополе Кафаройский («Чистый») монастырь, предназначенный для евнухов; ими были открыты самые известные монастыри столицы, например Студийский. Многочисленные военачальники были также кастратами, например Ставракий в правление императрицы Ирины (797–802 гг.), стратиг Калабрии Евстафий в X в., патриций Никита, который был побежден арабами, пленен, а затем выкуплен императором Никифором II Фокой пятьдесят лет спустя. Патриций Николай, который освободил Алеппо и Антиохию в 970 г., а также почти все военачальники в армиях Константина IX и Феодоры в середине XI в. были кастратами. В окружении императора евнухи очень часто играли важную роль, а приставленный к опочивальне управлял государством. Так, Стефан Перс смог безнаказанно покарать Анастасию, мать императора Юстиниана II, Баан управлял делами империи в то время, пока император Василий I был на войне. При Льве VI паракимомен Самоний, бывший раб и евнух, возможно, арабского происхождения, сумел на какой-то момент отстранить от патриаршего трона могущественного Николая, бывшего мистика и главу имперской канцелярии. Еще более ярким примером является Василий, сын Романа I Лакапина и славянской рабыни; после победы над арабами он триумфально прошествовал по ипподрому, что было показателем доверия со стороны императора Романа И, затем он стал первым министром при Иоанне Цимисхии и одним из самых крупных земельных собственников империи. При Михаиле IV (1034–1041 гг.), трое братьев которого были оскоплены, именно евнухи управляли империей, то же самое повторилось при Михаиле VI, Михаиле VII и позднее при Алексее III Ангеле в конце XII в., когда сакелларий Константин отдавал приказы дворцовой страже. Дворцовые евнухи, успех которых во многом связан с тем, что они не могли претендовать на императорский престол, теряют влияние во второй половине XIII в., после возвращения Палеологов в Константинополь, в результате предубеждений, пришедших с Запада, по которым евнухи считались физически ущербными. Однако если часто по достоинству оценивают роль евнухов в византийской администрации, то их роль в богатых домах, где они, впрочем, были единственными мужчинами, имеющими возможность проникнуть в гинекеи, просто игнорируют, как игнорируют роль евнухов-рабов. Их число было значительным в империи, и все хотели бы знать, где делают эту операцию. Арабский хронист IX в. пишет, что в его время «уродовали» рабов на острове, расположенном на северо-западе от Сицилии. Речь идет об одном из тайных центров, специализировавшихся на запретной операции, которая была, впрочем, очень выгодна, что позволяло поднять на нее цену настолько, что многие матери самостоятельно кастрировали детей. Не нужно скидывать со счетов и особую категорию евнухов, ставших кастратами не в результате добровольной операции, а по причине телесного порока или болезни. «Если, — говорится в постановлении Льва VI, — ампутация совершена у больного человека в терапевтических целях, это вмешательство не противоречит ни нашей воле, ни закону, так оно совершено не для того, чтобы изуродовать природу человека, но чтобы ей помочь». Учитывая, что подход византийских врачей к лечению серьезных венерических заболеваний предполагал кастрацию, а в условиях антисанитарии городов венерические заболевания встречались очень часто, можно предположить, что часть кастратов имела причиной оскопления именно это. Как и рабы, евнухи, несмотря на многочисленные запреты, являлись неотъемлемой частью повседневной жизни Византии; будучи презираемыми и находящимися в незавидном положении, они встречаются на всех уровнях социальной иерархии, но не составляют особой группы в глазах византийцев.