Страница 37 из 109
Кроме того, византийское правительство всегда использовало возможность создать семейные связи между императорским дворцом и домами иностранных правителей путем искусной и настойчивой политики браков. Несколько примеров можно извлечь из списка, который открывается браком Атаульфа, вождя вестготов, и Галлы Плацидии, сестры императора Гонория, в V в. и просьбой о браке с их дочерью Гонорией гунна Аттилы; Феофано, племянница Романа II, вышла замуж за Оттона II, сына германского императора Оттона I; ее двоюродная сестра Анна — за князя Владимира Киевского (около 989 г.). Роман III Аргир выдал двух своих племянниц за двух кавказских царей; севастократор, брат Алексея I Комнина, женился на Ирине Аланской; сын Алексея, император Иоанн II Комнин (1118–1143 гг.) — на Ирине Венгерской. Первый брак Мануила I, его наследника, был с Бертой Зульцбах, невесткой императора Конрада III Гогенштауфена, второй брак — с Марией Антиохийской, сестрой князя Боэмунда III; Мануил выдал свою дочь Марию за Белу, короля Венгрии, а затем за Рене Монферратского; среди его многочисленных племянниц Евдокия стала женой Гийома, сеньора Монпелье, Мария — Стефана Венгерского, Феодора, дочь Исаака, — короля Иерусалима Балдуина III, еще одна Феодора, дочь севастократора Андроника, стала женой Генриха II Бамберга, герцога Австрийского; две его внучки были выданы: за короля, Иерусалима Амори I, а затем за Балиана II, сеньора Ибелина — Мария, а вторая, Ирина или Феодора, — за Боэмунда III, князя Антиохии. Исаак II (1185–1195 гг.) женился вторым браком на Маргарите, дочери Белы III, короля Венгрии; одна из его дочерей, Ирина, стала женой Рожера, герцога Апулии, а затем Филиппа Швабского, а его племянница Евдокия — женой Стефана Сербского. Династия Ласкарисов ввела во дворец армянку Филиппу, француженку Марию де Куртенэ — жену Феодора I, немку Констанцию Гогенштауфен — жену Иоанна III Ватаца, болгарку Елену, дочь Ивана Асеня II, — жену Феодора II. В то же время дочь Феодора I Мария вышла замуж за Белу IV — короля Венгрии, а Ирина, дочь Феодора II, — за болгарского царя Константина Тиха (1258–1277 гг.), который вторым браком был женат на Марии, внучке Андроника Палеолога. В очень густом генеалогическом древе последней династии, которая правила в Константинополе, династии Палеологов, подобные процессы восходят к двум императрицам — Анне Венгерской и Ирине Монферратской, двум женам Андроника II, за ними следуют Ксения Армянская, супруга Михаила IX; Адельхейд Брауншвейгская и Анна Савойская, жены Андроника III; Мария, внучка Ивана Александра, царя Болгарии (1331–1371 гг.), жена Андроника IV; Елена Драгаш, супруга Манунла II; Евгения, дочь Франческо (II) Гаттилузио, генуэзского корсара; супруга Иоанна VII Магдалена, дочь Леонардо Токко; Катерина Гаттилузио — супруга Константина XII. Кроме того, среди союзников — персидский хан Абака, татарский вождь Ногай, женатые на внебрачных дочерях Михаила VIII — Марии и Ефросинии; Иван Асень III, валах-болгарин; его зять, тамплиер Рожер де Флор, командир роты испанских всадников — супруг Марии, дочери Ивана Асеня IV и Ирины Урош II Милутин, король Сербии, муж Симониды — дочери Андроника II Михаил Шишман, болгарский царь, второй муж Феодоры — дочери императора Иоанна VI Кантакузина. Благодаря этим брачным связям, которые были результатом долгих и дорогих интриг, империя могла надеяться на то, что она окружена друзьями. В менее благоприятных случаях она подкупала в тех или иных странах партию знати, которая шпионила в пользу империи, а потом могла стать причиной бунта, но этот крайний способ византийской дипломатии, несомненно, был самым дорогостоящим, оставаясь при этом ненадежным.
Имперская почта, еще римское учреждение, естественно, зависела от унравления внешних дел, то есть сначала от магистра оффиций, а затем от логофета дрома. Монополия государства, почта была предназначена для того, чтобы перевозить с наибольшей безопасностью и скоростью агентов государства. Снабженные приказом для выполнения какого-то задания, они могли использовать повозки и лошадей почтовых станций или обычных мест смены лошадей, могли там и переночевать. Содержание «имперских дорог», той территории, которую пересекала дорога, было повинностью, возложенной на население. После Юстиниана эта служба, до того централизованная, переходит в руки крупных собственников, которые унравляют этим хозяйством от имени государства. Именно поэтому почта больше почти не упоминается в повествовательных источниках, которые были написаны в Константинополе. Децентрализация власти и провинциализация административного управления — процесс, начавшийся в VII в. и продолжавшийся и в более поздние века, — конечно, изменили самое понятие государственной дороги, по которой ездит почта. Тем не менее существование государственных дорог, а может быть и почты, засвидетельствовано в X и даже в XII вв. В IX и X вв. в порту Атталия, на южном побережье Малой Азии, также находилась почтовая станция, из которой сухопутным путем ехали курьеры на мулах или лошадях, а по морю — на больших транспортных кораблях: первые достигали Константинополя за восемь дней, кораблям требовалось пятнадцать дней. Около 1165 г. путешественник Вениамин Тудельский покинул Италию, отплыв из порта Отранто, останавливался на Корфу, в Левкадии, в Айтоликоне, в Патрах, в Лепанте (Навпакт), затем сухопутным путем добрался до Константинополя. Но кажется, что тогда почтовая служба уже исчезла: послания, посланники и правители, зависели ли они уже, как в XIV в., от торговых кораблей, служивших им транспортом?
«Смешение консервативных идей (римский универсализм империи, греческое понятие „варвары“, применявшееся по отношению к неправославным) и подвижной изворотливости, высокомерной гордости и крайнего радушия, агрессивного империализма и политического благородства» (Д. Оболенский), византийская дипломатия, если учесть число стран, которые она ввела в лоно христианской культуры, была бесспорно успешна. Европа обязана ей немалым количеством своих черт.
Армия
«Армия для государства то же, что голова для тела. Как для первого, так и для второго изменение некоторых условий может повлечь за собой полную трансформацию; тот, кто не заботится об этом, ошибается в отношении своего собственного спасения. По меньшей мере необходимо учитывать, что общий интерес одновременно касается и собственных интересов» — это первые строки вступления к новелле (закону), написанной Константином VII, наименее воинственным из византийских императоров, примерно в середине X в. Даже если византийские хронисты, верные литературному жанру, который они решили сохранить, охотно рассказывая о военных событиях, потрясавших существование империи, создавали у незнающего читателя впечатление, что византийская история — это только лишь череда сражений, необходимо признать, что охрана длинных границ империи обязывала ее содержать выносливую армию. Византийские императоры, независимо от того, принимали ли они личное участие в многочисленных военных кампаниях или нет, ясно осознавали важное значение собственной армии и хорошего содержания солдат. Очевидным отражением этого является военная литература. Она, в самом деле, включает в себя произведения, подписанные великими именами тех периодов историй империи. Это были компиляции классических авторов или сборники их трудов: Битон, Герон, Филон, Афиней, Эней, Элиан, Полиен, Аполлодор, Онесандр и другие, или собственные учебники: «Правила» Орбикия (VI в.), «Искусство командования» анонимного автора эпохи Юстиниана, «Искусство войны» императора Маврикия (582–602 гг.), «Краткое изложение традиций военной тактики» императора Льва VI (886–912 гг.), «О военных столкновениях», приписываемое Никифору Фоке (963–969 гг.), и, наконец, «Тактика» Никифора Урана, чиновника высокого ранга и военачальника X в. Эти работы связаны с обширной римской военной традицией, но, кроме того, они доказывают наличие постоянных усилий адаптироваться к меняющимся требованиям войны: консерватизм и чувство реальности — вот две черты византийского менталитета.