Страница 7 из 73
— Вы знакомы с растениеводством?
— Немного, — ответил отец Мойнихэн. — В молодости я некоторое время был миссионером в Африке. Там, естественно, вынужденно занимался биологией. Но меня больше интересовала энтомология, нежели ботаника.
— Это наука о насекомых, если не ошибаюсь?
Отец Мойнихэн кивнул.
— Я начинал с медицины: изучал заболевания, вызванные воздействием насекомых. Но как-то задумался, стоит ли спасать человеческую жизнь, если люди не научатся жить лучше? И мне показалось, что помощь нужна именно здесь. — Копински кивнул в знак понимания и согласия. Отец Мойнихэн взглянул на него и продолжил: — Насекомые так и остались моим хобби. У меня в подвале есть колония термитов. Наблюдать за поведением этих существ крайне интересно… Не хотите ли взглянуть?
— Простите, святой отец, но сейчас у меня нет на это времени, — извинился Копински. — Как-нибудь в другой раз.
— Конечно-конечно. Вас, безусловно, тревожит этот беспорядок, который творится у нас последнее время. Скажите, чем я могу вам помочь?
Прибыл чай. Священник потер подбородок и задумчиво разглядывал Копински, пока экономка расставляла на столике чашки, блюдечки, молочник, сахарницу и покрытый чехлом заварочный чайник. Потом она вышла, опять закрыв за собой дверь. Отец Мойнихэн сам плеснул в чашку детективу янтарной жидкости и сказал:
— Сначала надо налить чаю. Потом добавить молока по вкусу. Лично я добавляю немного, сахару кладу не больше половины ложки, чтобы чай не терял своего аромата.
Копински последовал примеру священника и отхлебнул из чашки. Напиток был горячим, крепким, и первый же маленький глоток заставил его понять, насколько безвкусным было то, что он пил раньше.
— Чудесно, — признал он. — К такому можно пристраститься… Что же касается вашего вопроса… Дело, действительно, связано со сбоями во времени, которые происходят сейчас в городе. Некоторые ученые считают, что здесь имеет место вмешательство чуждого нам разума из другого измерения, с которым мы не можем вступить в непосредственный контакт. — Он старательно избегал слова «воровство», поскольку, во-первых, у Граусса не было прямых доказательств, что время крадут, и во-вторых, все, что он говорил, звучало достаточно смешно, а ему не хотелось испытывать терпение святого отца. Однако священник воспринял сказанное удивительно хладнокровно.
— Странно, что столь необычные проблемы приходится распутывать таким, как вы, — заметил отец Мойнихэн. — Разве этот чуждый разум нарушил закон?
— Вы же знаете наших бюрократов. Закон интересует их меньше всего. Главное — обеспечить порядок.
Отец Мойнихэн вздохнул.
— Боюсь, мои скромные возможности позволяют мне контактировать только с себе подобными и в знакомых нам измерениях. Церковь не дерзает распространять свои догматы на существа из других миров, о которых ей ничего не известно. Очевидно, такие ограничения не касаются мирских властей. Э-э… — он с сожалением покачал головой. — Простите, мистер Копински, но, видимо, я ничем не смогу вам помочь.
Копински уже успел прийти к такому же выводу. Кроме того, ему хотелось на досуге поразмыслить над всем услышанным. Сам того не желая, он рассказал отцу Мойнихэну больше, чем кому-либо другому. «Возможно, раньше я недооценивал священников», — подумал Копински. За второй чашкой чая они еще немного поговорили о странном поведении часов, и оба одинаково терялись в догадках по поводу природы этого явления. Наконец детектив поднялся, объявил, что ему пора идти, и по уже укоренившейся привычке сверил свои часы с каминными. И те, и другие все еще показывали одинаковое время. Он мысленно занес этот факт в общий реестр и откланялся.
Первое, на что Копински наткнулся на обратном пути, был магазин электроники. На всех экранах в витрине были видны говорящие головы дикторов, но каждый канал показывал свое время.
Копински обдумывал свой недавний визит. Дом священника казался таким спокойным и надежным — островок здравого смысла в безумном мире, который готов был уже окончательно сойти с ума.
Когда Копински вернулся в Бюро, там только что перевели часы с 3:27 по местному времени на 4:00 по восточному поясному. Это означало, что потеряны тридцать три минуты, по каковой причине все носились как безумные. Уэйд не смог с ним поговорить — не было времени. Сидеть в дежурной комнате не имело смысла. Дина ушла, она за кем-то охотилась. Копински поднялся в свой кабинет на двенадцатом этаже, приготовил кофе и попробовал еще раз прикинуть, что можно извлечь из накопленного материала.
Наиболее пострадавшими местами, судя по скорости отставания их времени от стандартного, были центральная телефонная станция, телевизионные центры, вычислительный центр университета в Вест-Сайде, автоматизированный металлообрабатывающий завод в Куинз и физический факультет Колумбийского университета. Причем во всех этих местах за последние два дня ситуация ухудшилась. Исключение составляли лишь два объекта. Сдвиг в лучшую сторону наблюдался в аэропорту Джона Кеннеди — после того, как он перестал функционировать. На телефонных станциях отставание во времени сократилось в ночную смену.
Копински разложил перед собой листы бумаги и принялся внимательно рассматривать их. Единственное, что объединяло все учреждения, которые Копински отметил звездочками, это то, что они были крупными пользователями мощных компьютерных систем… Но так ли это? Много ли мощных компьютеров в телецентрах? Об этом Копински мог лишь догадываться. Энергетические компании тоже входили в список, но детектив не знал точно, насколько они нуждаются в суперкомпьютерах. Надо проверить. Он написал большими буквами слово КОМПЬЮТЕРЫ в своей записной книжке и обвел его красной ручкой. Затем вглядывался в него какое-то время, как бы ожидая, что оно подскажет ему ответ. Но слово молчало…
Сыщик поднял трубку и позвонил в международный аэропорт Джона Кеннеди. Ему повезло — удалось дозвониться со второй попытки. Через пару минут он разговаривал с Марти Фассероу — инженером, ответственным за работу практически всех компьютерных терминалов аэропорта. Копински поинтересовался, не связана ли данная проблема так или иначе с компьютерами. Не наблюдал ли инженер отклонений в их работе?
Тут последовала долгая пауза, наводившая на мысль, что вопрос Попал в точку. Затем Фассероу ответил:
— Я не назвал бы это отклонениями, но…
— Все же что-то не в порядке?
— Плохо с таймированием и синхронизацией. Такое впечатление, что с внутренними часами дело обстоит хуже, чем с внешними. Программы работают нормально, но медленнее, чем следует. Иногда задержка достигает двадцати пяти процентов. По крайней мере, так было, когда мы пытались войти в нормальный график. А когда временно приостановили операции, процент снизился до пяти или шести.
— Вы полностью остановились? Я имею в виду компьютеры.
— Нет. Мы оставили функции управления и регистрации. Но контроль над воздушным пространством в этом регионе исходит из зоны, не подверженной искажениям. Таким образом мы избавились от самых тяжелых нагрузок.
Копински торопливо записывал.
— О’кей, — произнес он наконец. И потом спросил самым будничным тоном: — Наблюдалось еще что-нибудь необычное?
— Ну, да, была еще одна веселая штука — до вчерашнего утра. В машинах… какое-то время там было что-то вроде… красной дымки. Все внутри покраснело — знаете, как в фотолаборатории. А когда мы посветили фонарем, чтобы посмотреть, в чем дело, свет от фонаря тоже стал красным. Мы с таким явлением сталкиваемся впервые.
— Сейчас красная дымка есть?
— Нет. Она исчезла вскоре после того, как мы церешли на дежурный режим работы.
— Что ж, спасибо, мистер Фассероу. Вы нам очень помогли. Если произойдет еще что-нибудь странное, дайте знать.
— Обязательно. Всегда рад помочь.
Копински оставил инженеру номер своего телефона и повесил трубку. Затем позвонил коллегам Фассероу в Ньюарке и Ля-Гардиа, надеясь узнать, не было ли подобного явления и у них. Оказалось, отставание компьютеров в последнее время было двадцать три процента. Наконец Копински спросил: