Страница 12 из 78
Самобытно проявился романтизм и в русской музыкальной культуре. Преисполнены фантастической образности сочинения Мусоргского «Картинки с выставки» и «Ночь на Лысой горе», оказавшие колоссальное влияние на современную рок-культуру. Мусоргскому принадлежит и музыкальная интерпретация повести Н. В. Гоголя «Сорочинская ярмарка». Кстати, проникновение литературной фантастики в музыкальную культуру наиболее отчетливо заметно как раз в творчестве русских композиторов: «Пиковая дама» Чайковского, «Русалка» и «Каменный гость» Даргомыжского, «Руслан и Людмила» Глинки, «Золотой петушок» Римского-Корсакова, «Демон» Рубинштейна и др.
В начале XX века подлинную революцию в музыке произвел смелый экспериментатор Скрябин, апологет синтетического искусства, стоявший у истоков светомузыки. В симфонической партитуре он отдельной строкой вписывал партию для света. Фантастической образностью наполнены такие его произведения, как «Божественная поэма» (3-я симфония, 1904), «Поэма огня» («Прометей», 1910), «Поэма экстаза» (1907).
И даже такие признанные «реалисты», как Шостакович и Кабалевский, использовали прием фантастики в своих музыкальных произведениях.
И все-таки наиболее отчетливо фантастика проявилась в современной музыкальной культуре. Прежде всего в рок-музыке. Здесь можно выделить три условных группы: синтезаторные эксперименты (то, что получило название «Space music» и «Robotic music»); фантастика как часть музыкально-сценического образа и, наконец, литературная фантастика — как основа музыкального произведения.
Стремительно развивающийся научный прогресс не мог обойти стороной и музыку. В 1965 году Роберт Муг создал первый модулятор звуков, открыв новую музыкальную страницу — синтезаторную. Справедливости ради заметим, что первые эксперименты с электронным звуком состоялись лет на 30 раньше в России, а в середине 1950-х и в Европе. Яркий тому пример — сюита Пьера Шаффера «Мьюзик Конорет».
Синтезаторы существенно расширили диапазон звуков, тембров, ритмов. НТР и синтезаторы привнесли в музыку и другой существенный элемент — мотивы и идеи НФ-литературы, а чуть позже и фэнтези. На рубеже 1960 — 1970-х годов европейские музыканты, экспериментирующие с электроникой, стали развивать принципиально новые направления в рок- и поп-музыке — «Space music» и «Robotic music», которые сегодня преобразовались в «индастриэл» и «техно».
Первыми в этой области добились серьезных успехов дедушки электронной психоделии — германская группа «Tangerine Dream» во главе с гениями синтезаторов Эдгаром Фрозе и Клаусом Шульце. Музыку «TD» вскоре окрестили театром звука и света и даже придумали определение жанру — «лазериум». Впоследствии их идеи подхватил и развил другой электронный гений — французский мультиинструменталист Жан-Мишель Жарр — непревзойденный мастер аудиовизуальных шоу. Насколько гармонично вплетены в его музыкальные сюиты НФ-темы, можно судить уже по первым альбомам композитора — «Охудепе» (1976), «Equinoxe» (1978), «Magnetic Fields» (1981) и «Zoolook» (1984). Позже музыкант внедрил в музыкальную структуру и этнические мотивы. Смикшированное звучание нескольких синтезаторов создает самые невообразимые сочетания звуков: в его альбомах мы слышим звуки падающей воды, космических катастроф, «голоса» неведомых миров.
Космическую тему на всем протяжении своего творчества плодотворно разрабатывает и земляк Жарра — Дидье Маруани (прозванный критиками «маленьким принцем космической эры»), создатель и лидер популярной у нас группы «Space». Квинтэссенцией творческих поисков в этой области стала концептуальная инструментальная сюита, которая так и называется — «Космическая опера». Она была записана в 1987 году при участии хора Краснознаменного академического ансамбля песни и пляски Советской Армии им. А. В. Александрова.
В начале 80-х годов космическая тематика увлекла и отечественных музыкантов. В те годы был популярен откровенно эпигонский проект латвийского композитора Яниса Лусенса — ансамбль «Зодиак». Из двух концептуальных альбомов группы — «Диско альянс» (1980) и «Музыка во Вселенной» (1982) — более интересен второй, посвященный 25-летию советской космонавтики. Названия композиций красноречиво говорят о тематических привязанностях музыкантов: «Таинственная галактика», «Фотофиниш», «Обратная сторона неба», «В свете Сатурна», «Полет над Эльдорадо», «Лазерная иллюминация». В дальнейшем группа нередко обращалась к НФ-тематике: вышедшая в 1985 году пластинка «Музыка кино» содержала инструментальные композиции определенного содержания — «Пришельцы», «В таинственном квадрате», «Зеленые чудовища», но они уже были лишены прежней свежести, «космичности» мелодики.
Однако ближе всех к освоению НФ-тематики и даже проблематики (что уже само по себе необычно и новаторски) средствами музыки подошли прародители техномузыки — германская группа «Kraftwerk». Они называли себя даже не музыкантами (и это люди с консерваторским образованием!), а программистами, приоткрывшими двери в музыку будущего. Если пользоваться литературной терминологией, то их творчество смело можно было бы отнести к жанру «музыки предупреждения». Еще в ранних работах музыкально-механическими средствами они стремились привлечь внимание людей к тотальной урбанизации общества. В очень сильных альбомах «The Man-Machine» (1978) (где звучит знаменитая композиция «The Robots») и «Computer World» (1981) они озвучили опасность «роботизации» сознания, и как следствие — духовной катастрофы. Их музыка — компьютерно-холодная, пульсирующая и пугающая. Под стать музыке были и их выступления: одетые в черные комбинезоны музыканты с невозмутимыми, «роботическими» лицами работали в окружении компьютеров на сцене, больше смахивающей на салон космического корабля. Рискну утверждать, что Ральф Хуттер и компания были музыкальными предтечами литературного «киберпанка», — все идеи и темы модного сегодня направления они разработали на добрый десяток лет раньше, но музыкальными средствами. Не верите? Тогда прослушайте упомянутые альбомы.
С ростом популярности фантастики в 60-х годах ее темы и сюжеты перекочевали в песни рок-исполнителей. Можно вспомнит^ например, песню 1967 года «2000 Light Years From Ноте» группы «Rolling Stones» или такие композиции «Deep Purple», как «Demon’s Eye» (1971), «Space Truckin’» (1972), или некогда модную песенку Давида Тухманова «НЛО» в исполнении группы «Москва», а позже цикл песен Ю. Чернавского и В. Матецкого «Банановые острова» (1983) или композиции другой отечественной группы «Диалог». Впрочем, это единичные примеры.
Фантастические, сюрреалистические и сказочные образы сплошь и рядом фигурируют в текстах песен рок-психоделии 60-х (далеко за примерами ходить не нужно — возьмите любой из ранних альбомов «Pink Floyd» или легендарного битловского «Сержанта Пеппера»). Однако настоящий расцвет фантастической атрибутики, как в текстах, так и в сценическом действе, пришелся на эпоху маскарадного глэм-рока 70-х.
Первым был незабвенный Дэвид Боуи. Освоение космического пространства средствами музыки Боуи начинал еще на одном из самых новаторских альбомов своего времени — «Странное космическое путешествие» («Space Oddity», 1969). Но только в 1972 году идея обрела свою цельность. Возник легендарный музыкально-сценический образ космического пришельца Зигги Стардаста. Идейно и сюжетно связанные композиции о Зигги составили альбом «The Rise And Fall Off Ziggy Stardust And The Spiders From Mars» (1972), a песня из него, «Starman», еще долго бомбардировала хит-парады. Созданный Боуи сценический образ стал одним из главнейших достижений глэм-рока 70-х.
В связи с этим можно вспомнить и выступления некогда популярной французской группы «Rockets». Они выходили на сцену в серебристых скафандрах, а для пущей «инопланетности» наголо выбритые головы исполнителей покрывали серебряной краской. Да и скандалисты, и непревзойденные шоумены «Kiss» могут быть зачислены в отряд артистов, использующих на сцене имидж пришельцев.