Страница 59 из 75
Однако Джо Данте не был бы самим собой, если бы не попытался выйти за рамки стандартного сценария американского семейного (именно семейного, несмотря на то, что цензура из-за многочисленных сцен насилия игрушек над игрушками присвоила фильму категорию PG-13) боевика. Фильм изобилует блестящими пародийными и сатирическими эпизодами. Режиссер, которого на обложках русских пиратских кассет упорно именуют Дэвидом Линчем, откровенно издевается над новым американским штампом: хайнлайново-верхувенским «звездным рейнджером» с квадратным подбородком, бычьей шеей и единственной мыслью «убей Чужого». Кстати, картина, несмотря на отсутствие голливудских звезд (кроме, разве что, Томми Ли Джонса, великолепно озвучившего майора Хазарда), с небольшим по современным меркам бюджетом в 40 миллионов, так понравилась зрителям и уже окупилась более чем два раза. Наверное, есть еще надежда, что американцы не разучились смеяться над собой.
Тимофей ОЗЕРОВ
Экранизация
Вл. Гаков
Сталкеры на обочине
В одной из главок «Комментариев…», опубликованных в этом выпуске «Если», Борис Натанович Стругацкий рассказывает о работе соавторов над киносценариями. Поэтому в сегодняшнем номере журнала мы решили посвятить постоянную рубрику «Видеодрома» экранизациям произведений братьев Стругацких и попросили написать об этом критика Вл. Гакова, — близко знавшего Аркадия Натановича. При всей понятной субъективности заметок они отражают ожидания и настроения того времени. Мы рекомендуем читателям отложить на бремя эту статью и прочесть ее непосредственно перед тем, как углубиться в литературные воспоминания Б. Стругацкого.
Экранная судьба произведений братьев Стругацких настолько неоднозначна и противоречива, что вряд ли найдутся хотя бы два поклонника их творчества, которые придут в ее оценке к общему знаменателю.
Как бы то ни было, за произведения Стругацких брались абсолютно разные режиссеры: от Тарковского до Сиренко. Зрителям известны лишь вышедшие фильмы (их немного), но со слов Аркадия Натановича я мог бы значительно расширить этот список «жертв Зоны».
А как мы, ревностные «абстругционисты», ждали эти картины! Хотя к концу семидесятых, когда отечественная кинофантастика стала прибавлять по крайней мере в количестве, ожидание это было двояким: и хотелось, и кололось. Последнее особенно болезненно ощущалось каждый раз после выхода на экраны очередного советского научно-фантастического «блокбастера» с надраенными, как самовары, звездолетами и такими же «звезданутыми» бодро-комсомольскими физиономиями космонавтов…
Увы, время тогда было не для Стругацких. Читатель постарше, вероятно, еще не забыл о баталиях, гремевших в литературной фантастике конца семидесятых. И хотя имя Стругацких как лидеров отечественной НФ было бесспорно даже для начальства, представить себе, с какими трудностями — не техническими, а скажем так, «организационными» — столкнется безумец, решивший поставить фильм по произведениям братьев, было достаточно легко.
Тем неожиданнее оказались две первые ласточки — картины, снятые «по мотивам» их произведений. Как полагается, обе буквально пролезли на экран: первая, используя маневр «захода с фланга», вторая — нахальной и дерзкой «психической атаки».
Я имею в виду снятый режиссером Г.Кромановым на эстонской киностудии (на флангах оборона противника была слабее!) «Отель «У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА» и многократно терзаемый, откладываемый, переснимаемый — но идущий напролом, неодолимый фильм Андрея Тарковского по «Пикнику на обочине». Во втором случае клин вышибался клином: проблема Тарковского в глазах начальства отодвигала на обочину проблему Стругацких.
«Отель «У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА» восприняли спокойно, без восторгов, но и без ругани. Может быть, потому что сам литературный первоисточник оказался в творчестве братьев произведением эпизодическим, проходным. Убрать из книги тайну «чада» (интриговавшую нас едва ли не больше, чем происхождение загадочного господина Мозеса со товарищи) да умного сенбернара Леля, поднявшего ножку на красавца-викинга (ясное дело, «железяка инопланетная»!), и что останется?
Постановщики фильма решили не геройствовать и преисполненных достоинства фиг в кармане не держать, но и не халтурить. В результате получился образцовый детектив с фантастическим «бантиком», в меру красивый и в меру «экзотичный»: в те времена для создания атмосферы «заграницы» достаточно было наприглашать прибалтийских актеров, раздобыть хотя бы один импортный автомобиль и расставить по столам без меры бутылки «Джонни Уокера»… Научной фантастики в картине — с гулькин нос, фирменным юмором братьев пришлось пожертвовать, зато что касается «саспенса» с ожившими мертвецами, то его наворотили даже с избытком. В конце концов, если не считать неудачного, вызывающего смех в зале финального лыжного пробега, получилась рядовая, воспринимавшаяся без активного раздражения картина. Никакая не кинофантастика, конечно, и никакие не Стругацкие, но… в те времена смотреть можно было с интересом.
А вот с фильмом Тарковского, который давно и мучительно ждали, история получилась прямо противоположная. Заметим, фильм вышел в том же 1979 году.
Ну, во-первых, нужно знать, что тогда означала для нас каждая новая лента Тарковского. Скандал, шедевр, сенсацию, восторг, разочарование, переворот, Шевардинский редут, последний день Помпеи, неизбежную премию в Каннах и столь же гарантированный временный запрет. На премьеру в Дом Кино за пригласительные билеты драка шла даже в здании ЦК на Старой площади. И хорошо помню завистливые взгляды из очереди: ведь в руке у меня был пропуск в рай, искомый клочок бумаги, выданный поутру аж самим А.Н. — с оглядкой, в конвертике: «Только никому ни слова — понял? Телефон второй день обрывают…
Хотя в среде любителей фантастики особенно радостных ожиданий не наблюдалось. Главным образом потому, что хорошо помнились опыты великого кинематографиста над произведением великого писателя Лема. А также обратили внимание на скупо просочившиеся в печать размышления Тарковского по поводу того, что он собирается ставить и как он себе это представляет. Правда, осторожный оптимизм внушала случайная информация о том, что на сей раз сценарий писали все-таки «братья по разуму». Из бесед же с Аркадием Натановичем я знал, что иду смотреть фильм Тарковского, а о «Пикнике…», по его словам, нужно забыть — для пущего душевного спокойствия.
И все же, даже не ожидая от новой картины ничего хорошего, большинство из нас надеялось: все равно это будет прорыв. Прорыв Стругацких на большой — в том числе мировой — экран. И к массовому читателю, путь к которому хотя никогда окончательно не закрывался, но в конце семидесятых был все же изрядно затруднен. Наконец, прорыв Стругацких к читателю «нефантастическому», коему, как нам тогда казалось, мешает принять и полюбить их творчество лишь стереотип: «Фантастика?! Разве это литература…
А вышел все-таки очередной фильм Тарковского. Что само по себе обязано было стать событием в отечественной и мировой культуре. От Стругацких, на мой взгляд, в картине остались лишь некоторые обрывки диалогов, как и любой литературный текст, только мешавшие Тарковскому…
Сейчас, по прошествии двух десятилетий, когда раны от первого удара затянулись, когда нет уже ни того мира, ни тех страстей — и Аркадия Стругацкого, и Андрея Тарковского, и всей великолепной тройки исполнителей — Кайдановского, Гриценко, Солоницына, — я готов признать очевидное.
Что перед нами одна из вершин творчества одного из крупнейших режиссеров XX века. Что картина, если отнестись к ней без предвзятости, временами завораживает. Что мысли и образы, которыми она оперирует, запоминаются надолго. Хотя и не являются близкими лично мне; подозреваю, что большинству поклонников творчества Стругацких тоже, а может быть, и самим братьям, несмотря на все их устные и печатные заявления на сей счет («Мы работали с гением, а гений — это, знаешь ли…» — не раз говаривал Аркадий Натанович. После Чернобыля слова «зона» и «сталкер» благодаря Тарковскому стали пророческими, а роль Александра Кайдановского — просто гениальна.