Страница 35 из 40
— Маргарита Львовна! Я же тебе чуть не полгода назад уже объяснял. Я у себя в доме мужик один, так?
Что верно, то верно. Кешкины родители вот уже который год заколачивают длинный доллар не то в Египте, не то в Бразилии, не то в Канаде. В общем, где-то далеко. И связь с любимым отпрыском и тетушкой Амалией Карловной поддерживают исключительно почтой — как правило, электронной — или, в крайнем случае, по телефону. Плюс шлют деньги — то есть, слали до определенного момента. С год назад, когда Иннокентий, с моей, хотя и очень скромной, подачи, начал зарабатывать, Амалия заявила старшим Глебовым, что они тут и так теперь неплохо устроились, и пусть родители лучше откладывают в какой-нибудь приличный банк — ибо держать валюту в чулке ей, Амалии, претит, а искать в России приличный банк — она не до такой степени наивна. Так что, мужик Иннокентий в собственном доме и впрямь единственный.
— Ты же понимаешь, — с самым серьезным видом продолжал «единственный мужик в доме», — что при таком дамском воспитании, без твердой мужской руки, у меня все шансы вырасти изнеженным мамочкиным сынком. И кому это надо? Вот и не возникай.
Положим, чтобы при Амалии мог вырасти «изнеженный маменькин сынок» — на этот счет у меня имелись серьезные сомнения. Но «возникать» я перестала. Раз у мальчика проснулось стремление к самостоятельности плюс он сам зарабатывает на такую возможность — да Бога ради, пусть самоутверждается.
23.
Если весь мир против тебя, значит, у него мания величия.
Геннадий Андреевич
Дома я сразу вспомнила о своих подозрениях. Ткнула пальцем в сторону телефона и утащила Кешку на балкон. Не сказать, чтобы это было слишком умно. Если я предполагала, что душка Ильин меня «слушает», так на балконе это сделать ничуть не сложнее, чем в любом другом месте.
Но, во-первых, я «грешила» только на телефоны, причем подозревала больше студийный, чем свой. Во-вторых, раз сама Ланка решила наплевать на секретность, то уж меня-то репутация и вообще судьба господина Казанцева и вовсе ни на волос не беспокоили. Будут у него сложности — ну и черт с ним! Ланкины пристрастия — ее личное дело, мое же глубочайшее убеждение — мужик, который терпит, что его положение настолько зависит от его брака, не стоит дружеской поддержки.
А самое главное — чем таким могу я сейчас Максиму Ильичу повредить? Он, судя по обстоятельствам, в ситуации ни сном ни духом, ну, кроме кратковременной связи со Светой, но с ней, похоже, не крутил только ленивый. Во всяком случае, замуж она собиралась не за этого Большого Босса. Против него лишь Светин последний телефонный разговор — ну и что? Натали говорила про бежевую «тойоту», а у господина Казанцева серебристая, вряд ли он ее с тех пор перекрасил. Свидание на рынке, кстати, отлично объясняет последний разговор — истеричная девица, даже если всегда подозревала, что тут ей не светит, желала дать любовнику отставку публично, театрально и все такое. Вообще складывается впечатление, что в свой последний вечер Света только и делала, что всем докладывала про свою будущую свадьбу — вот, любуйтесь, как хорошо у меня все складывается! А Максим Ильич отсутствовал ровно столько времени, сколько нужно съездить на рынок и обратно. Так что отпадает.
В общем, логики в моей паранойе не было ни грамма — но ведь на то она и паранойя? На балкон, на балкон, на балкон, а то мало ли!
— Кешенька, ты у нас маг и волшебник, можешь проверить мой телефон — или даже не только телефон, не знаю — на предмет посторонних деталей, а?
Глебов понял меня мгновенно, однако, изумился крайне.
— Ты чего, Маргарита Львовна? Откуда вдруг такая шпиономания?
Я доложила ему свои резоны: мол, откуда-то Ильин узнал ведь про Казанцева, иначе что за намеки? Вполне мог «жучка» поставить. Иннокентий тяжко вздохнул и постучал себя по лбу.
— Ну, ты даешь! Никогда бы не подумал! Тебя же развели, как последнего лоха, поймали на пустой крючок. Ну, почти пустой…
— То есть как это?
— Маргарита Львовна! — простонал Кешка. — Все, что у Ильина было — это номер телефона, по которому Света звонила, остальное ты сама ему сообщила. Пусть даже не нарочно. И не делай больших глаз, неужели ты думаешь, что он и в самом деле не знал, чей это номер? С официальным подтверждением, конечно, были бы проблемы, а сама по себе информация не бог весть какая недоступная. Дальше он сложил два и два: ясно, что ты покрываешь Лану Витальевну, а она еще кого-то. И кто же этот «кто-то»? Наверняка какие-то слухи в фотографических кругах ходят. Вывод очевидный, хотя и бездоказательный. Чистые предположения! Вот Никита Игоревич о своих предположениях тебе и намекнул.
— И что?
— И все. Дальше ему достаточно было посмотреть на твою физиономию, чтобы убедиться в собственной правоте. Ты же врать не умеешь совершенно. То есть, извини, умеешь, когда у тебя есть время приготовиться. А если неожиданно, то у тебя все мысли и соображения на лице нарисованы. Да ладно, не переживай, ничего нового ты ему не сообщила.
— Ты думаешь, наши телефоны чистые?
— Плохо же ты майора знаешь! Не станет он тебя подслушивать. Но если хочешь, я проверю, конечно. Исключительно для твоего душевного спокойствия. Подожди немного, технику кое-какую притащу.
И усвистал. Благо, живем мы рядом, наши дома стоят вплотную. Однако, не зря говорят, что хуже нет — ждать и догонять. И «немного» — понятие сугубо субъективное. Я попыталась потратить время ожидания на какую-нибудь полезную деятельность, при этом уронила две табуретки, основательно приложилась лбом о дверцу навесного кухонного шкафчика и, наконец, попытавшись сварить кофе, опрокинула сахарницу.
Ну и ладно! Что мне, заняться больше нечем? Достала из сумки купленную тряпочку и принялась крутиться перед зеркалом, прикладывая ее то так, то эдак. Дома тряпочка выглядела еще лучше, чем в магазине, и вообще, с учетом ширины тут не только «балахон» выйдет, но еще и длинный романтический шарф. Я начала вспоминать адрес ближайшего ателье, где мне смогли бы обработать края, дабы не утяжелять их подгибом…
Через пять минут таких интеллектуальных упражнений мне уже стало казаться, что труп в студии мне попросту приснился, что же до Натали, то она вообще не имеет ко мне отношения, мало ли в городе происходит несчастных случаев, что ж теперь, над каждым голову ломать? И тут зазвонил телефон.
В трубке я с удивлением услышала голос Игоря Глебовича. Крупный специалист, по его словам, полчаса назад вспомнил некий «пустяк», решил Лане Витальевне о нем сообщить, позвонил в студию, но Лана Витальевна пробормотала что-то вроде «это ужасно неудобно» и велела рассказать все мне. Видимо, своими «жучковыми» подозрениями я ее основательно напугала. Меня-то саму глебовские рассуждения почти успокоили, но именно, что «почти». Паранойя — штука упрямая. Нет уж, лучше подождать, пока Иннокентий даст полную гарантию.
Чувствуя себя полной идиоткой, я с преувеличенным почтением извинилась и крайне настоятельно попросила перезвонить через полчаса. Что там себе подумал про двух ненормальных теток Игорь Глебович, я боюсь даже предполагать. На часах сияло 16 часов, 23 минуты, 15 секунд.
Следующий звонок вежливого экономиста раздался ровно в 16-53. К этому моменту Кешка успел вернуться, заглянуть в телефон, потыкать какими-то штуками по разным другим углам, фыркнуть «я же говорил, что у тебя мания» и снова исчезнуть — поскольку Амалии Карловне от него потребовалась какая-то помощь. Я же начала потихоньку закипать от нетерпения.
Пустяк, забытый Игорем Глебовичем, заключался в следующем. Докладывая нам с Ланкой об использовании в посторонних целях студийных реквизитов, он почти ничего не сказал о сроках «сворачивания» левой деятельности. Совсем недавно — и все. Попросту счел это неважным.
Ну да. Если мне сообщают, что сосед наконец-то перестал кататься на моей машине — так какая разница, прекратил он свои развлечения вчера, позавчера или неделю назад, главное, что прекратил. Однако если эта машина как раз позавчера кого-то сбила — тут уж время приобретает значение почти первостепенное.