Страница 24 из 40
Истина, как водится, оказалась где-то посередине. Разумеется, «тихонько» следовало считать явным преувеличением. Однако звуковое сопровождение оказалось вполне умеренным и давало возможность вести милую светскую беседу на «светском» же уровне громкости. Толпы сосредоточились где-то на главных аллеях, так что не только на колени никто не падал, но даже на ноги не наступали. Перед глазами были деревья и река, а не спины ближайших соседей. Ужин несомненно удался.
Впрочем, с экспромтами обыкновенно так и бывает.
Говорят, в Одессе, если хочешь разыскать нужного тебе человека, надо лишь пройти по пляжам. Думается, что этим свойством обладает любая набережная в любом… м-м… прибрежном городе. Чаще, конечно, попадаются на глаза те, кто вовсе без надобности, но и желаемые (требуемые, приятные и т.п., нужное подчеркнуть) встречи случаются во вполне разумной пропорции.
К чему это я? Ах, да. Ближайшим соседом оказался Пашка. В смысле — Поль. В сопровождении абсолютно очаровательного существа абсолютно неопределенного пола, с которым он «шесть лет отсидел за одной партой, что привело к необратимым последствиям для его, Поля, психики». Существо носило белесые джинсы клеш, серебряный пацифик в ухе, футболку, судя по размеру, принадлежавшую некогда Монтсеррат Кабалье, и буйную русую шевелюру. Довершали облик нос с аристократической горбинкой, невероятной длины каштановые ресницы, полное отсутствие декоративной косметики и безукоризненно ухоженные ногти. Существо говорило нежно-бархатным глубоким басом и откликалось на обращение Зяма. Насколько мне помнится, это распространенное сокращение от имени Зиновий. Впрочем, кто их, нынешних, разберет?
На мой скромный взгляд у Зямы наблюдалось только два недостатка — компетентность по части футбола и пристрастие к ментоловым сигаретам. Мята — это единственное, чего я не перевариваю. Ни в каких видах.
Мы, разумеется, сдвинули столы и сосредоточились на прожигании жизни. Процессу весьма поспособствовал невесть откуда приблудившийся дождь — Ланка и Игорь Глебович тут же в унисон обиделись на метеослужбы, обещавшие «благорастворение воздусей» на весь уикэнд. Поль с Зямой тоже хором предположили, что их транспорт наверняка смоет — однако с места не сдвинулись.
Знаю я этот «транспорт»! Наверняка ведь имелась в виду Пашкина «кисонька» — бывший «запорожец», в результате творческого каприза произведенный в генеральские чины: сам черный, да не просто черный, а «металлик», вдобавок блистает миллионом хромированных финтифлюшек (кажется, это называется «тюнинг»). Принарядившись, «кисонька», увы, не выросла. Садится в нее Пашка по частям, одаряя бесплатным цирковым представлением всех, кому повезло сей процесс наблюдать. И опасения насчет «смоет» — отнюдь не преувеличение.
За отсутствием личного транспорта и прочих оснований для беспокойства мне оставалось лишь веселиться. А что? Сидя под капитальным навесом, очень забавно наблюдать, как достопочтенная публика пытается укрыться от изрыгаемых небом потоков под хилыми кафешными зонтиками и, осознав наконец бесперспективность своих попыток, пускается в бега… Шлеп-шлеп-шлеп-плюх!
Исходя из неожиданности природного катаклизма и прочих обстоятельств, самое время было появиться deus ex machina (для тех, кто успел забыть латынь, поясняю: в очень вольном русском переводе это означает «рояль в кустах»). Например, в виде какого-нибудь дальнего знакомого — чтобы девушку Свету знал, как облупленную, и точно представлял, что именно произошло, почему и каким образом.
Тщетные упования. Дождь, как сказали бы англичане, буде они в тот момент оказались рядом, хлобыстал кошками и собаками, вдобавок пускал исполинских размеров пузыри. Однако, предложение Зямы разуться и вылезти из-под крыши, дабы присоединиться к буйству стихий, должного энтузиазма среди присутствующих почему-то не вызвало. Изнежила нас цивилизация!
Дальний знакомый, способный разрешить, наконец, загадку студийного трупа, тоже не спешил появляться. Как результат — или альтернатива? — затеялась игра в «черное и белое не брать, да и нет не говорить». Взрослые солидные люди!
В разгар веселья, когда дождь, не вынеся конкуренции, стих, запиликал Ланкин мобильник. В процессе беседы ее физиономия приобрела выражение в духе «и хочется, и колется, и мамка не велит». С сильной примесью ярко выраженного недоумением.
Игорь Глебович как истый джентльмен вызвался доставить даму к… короче говоря, туда, куда даме было надобно. Собственно, он намеревался исполнить доставку обеих дам — я ведь, помнится, тоже входила в число приглашенных — но Поль — именно он, участие Зямы свелось к одобрительному хмыканью — зачем-то уговорил меня «посидеть еще немного».
Игорь Глебович расплатился за «наш» ужин и отбыл, увозя добычу. Хотя… кто там добыча, это еще бабка надвое сказала.
Распрощавшись с честной компанией, Лана свет Витальевна отозвала меня в сторону.
— Ты завтра дома?
— Кажется, да. Если, конечно, Глебов, Ильин или еще какой метеорит на голову не свалятся.
Как в воду глядела!
15.
О вкусах не спорят.
Джеймс Кук
Кой черт понес меня на эту галеру!
В процессе «посидим еще немного» — довольно недолгом — выяснилось, что Полю за этот уикэнд предписано соорудить «какой-нибудь репортаж из какого-нибудь села». Тематика безразлична, главное — чтобы сельская. Поди туда не знаю куда, принеси то не знаю что. Случается.
Мне же почему-то захотелось полюбоваться на жениха Ларисы Михайловны. Вместо того, чтобы, предавшись законному безделью, дожидаться Ланкиного звонка. Что было бы гораздо полезнее, нежели немотивированные прогулки по сельской местности. Но — хочу поглядеть на жениха и все тут.
Поля устраивала любая из четырех сторон света. Верхние Мячики? Да пожалуйста. Ах, совсем наоборот, Нижние Клюшки? Да сколько угодно. Почему бы не совместить производственную необходимость с приятным обществом? Вот и договорились. Вот только просыпаться пришлось ни свет ни заря, воскресенье, называется!
Невелико удовольствие — втискивать не успевшее проснуться тело в машину, чьи конструкторы просто забыли, что у людей бывают ноги. То есть разместить там, внутри, нижние конечности можно, но для этого требуется принять строго определенную позу и занять строго определенное положение в пространстве. Стоит его или ее чуть изменить — и непременно какая-то из частей тела входит в соприкосновение с какой-нибудь деталью интерьера.
Некоторым, хотя и довольно слабым утешением служит лишь то, что выглядит «кисонька» очаровательно, украшая своим присутствием каждую дорогу, по которой приходится передвигаться. Дороги, однако, не отвечают взаимностью, норовя как минимум выбить путешественникам зубы, а по возможности превратить их, путешественников, а не зубы, в хорошо перемолотый фарш. Да вы сами знаете. Во всяком случае те, кто ездил. А кто не ездил — и не надо, уверяю вас.
Нужное село ничем не отличалось от сотен других: шумные гуси, ленивые собаки, одна дорога под асфальтом, остальные — системы «автопилот» или «да куда она из колеи денется», и непременный, хотя и порядком облезлый Ильич на осыпающемся постаменте. Вольно простертая длань Вождя указывала точно на новенький магазинчик «24 часа» с завлекательной батареей разнообразных бутылок на витрине. Цивилизация, однако. Пусть содержимое большинства емкостей — по моим представлениям — мало отличалось от классического самогона — зато какое оформление!
На Зяму возложили обязанности фотографа. Вместе с кофром, содержащим необходимые средства производства. В ответ последовало возмущенное заявление, что, мол, таскать тяжести — не царское дело, и вообще где тут пляж, а то жарко и купаться хочется.
Бунт, впрочем, оказался чистой формальностью и без малейших усилий погас в самом зародыше. Как ни крути, а исторический жест Ильича, указующего на традиционные русские ценности, требовал запечатления. Не для публикации, конечно, а для личной коллекции. Тем более, что очень кстати появилось небольшое гусиное семейство. Покопавшись минуты две возле постамента и, видимо, не найдя в заросшей клумбе ничего для себя интересного, птички устремились к магазину. Строем. Кадр вышел — пальчики оближешь.