Страница 8 из 11
*
Мир медленно вращался. Все было зыбко и больно. Казалось, какие-то огромные волны меня то поднимают, то опускают. Я попытался пошевелиться, но не смог. Тела не чувствовалось. Вот только жутко болела голова и пульсировала комками взрывной, острой боли.
– Да-да, я же ударился виском, – подумалось мне. Однако вскоре я осознал, что боль – вот странно! – находится не внутри меня, а снаружи. Это было необычно. Как это голова может болеть снаружи? Затем я понял, в чем дело. Просто со всех сторон слышался очень неприятный и болезненный грохот. Было ощущение, что где-то вдали, а может, и рядом, падают и с сухим, громоподобным стуком сталкиваются и крошатся гигантские каменные глыбы. Вот этот стук и отдавался в моей голове мучительной болью. Вдруг, как ни странно, в этом грохоте я стал ощущать нечто осмысленное, даже знакомое. Смех, осенило меня! Конечно же, это смех! Так может смеяться какой-то гигант, великан. Я понял, что он смеялся, глядя именно на меня – беспомощного и ничтожного. Вдруг этот великан как-то понял, что я осознал его присутствие, пророкотал тем же лязгающим, грохочущим, так же трудно воспринимаемым голосом:
– Что, Человечишка, доигрался… игрался… ался… ался.
Этот вопрос грохотал и пульсировал в моей больной голове, то отскакивая от каких-то стенок, то проникая прямо в мозг, мучительно раздирая его. Я попытался спросить, узнать, ответить, но ни слова не смог вымолвить. Язык не повиновался!
– Все сломал, все разрушил, – опять загрохотали сталкивающиеся глыбы. – Теперь твой путь пройден…
Я чудовищным усилием воли все-таки разлепил губы и неповинующимся голосом спросил:
– Ты… х-то?
– Я ТОТ, КТО ЕСТЬ ВСЕГДА!!!
– Нет, нет, кто бы ты ни был, мой путь не пройден, мне нельзя… я не хочу… у меня есть дочь, у меня есть Стася!
– Дочь? – грохочущие глыбы посыпались сплошным, гулким и, как показалось, нервным, злобным и скрежещущим потоком. – А думал ли ты о ней, когда бросил ее?
– Я не бросал ее, не бросал… я не смогу ее бросить!
– Не-е-т!!! – и в этом механическом реве я впервые услышал осуждение, яростное осуждение и гнев! И от этого мне вдруг стало страшно, по-настоящему страшно!
– Ты именно предал ее, – яростно загрохотал голос, – ты предал свою дочь! Ты предал женщину, Богом тебе данную, ты предал женщину, любившую тебя, ты сделал несчастными ее детей! Тебе нет прощенья, тебе придется за все ответить… ветить… ить!!! – Грохот этих гигантских сталкивающихся камней яростно и многократно усилился, слился в сплошной, неразборчивый рев, и я – вдруг это отчетливо понял! – сейчас исчезну, растворюсь навсегда, действительно уйду!
– Нет!!! – напрягаясь изо всех сил, закричал я. – Не хочу, не хочу… не хочу! – И в этом крике, видимо, было столько чувства, столько внутренней силы, столько любви к дочери, что окружающий меня яростный грохот стал уменьшаться, уменьшаться и почти исчез… Наступила тишина, почти полная тишина, перемежаемая редкими, негромкими, совсем слабыми постукиваниями маленьких сталкивающихся камешков… и моим хриплым дыханием! И когда я понял, что слышу свое дыхание, то услышал отдаляющийся, уходящий в сторону грохот, даже не грохот, а слова, сказанные почти обычным голосом:
– Что ж, живи… если сможешь… можешь… жешь… ешь. – Этот уже не страшный голос все истаивал, уходил и возвращался все слабеющим и слабеющим эхом, а взамен в мое сознание стали врываться звуки и запахи окружающего – живого мира!
Прожить две жизни
«Ни солнце, ни смерть нельзя разглядывать в упор».
Ф. Ларошфуко
Эксперт уже полчаса разгуливал по коридору суда и в подробностях изучил все висевшие на стенах плакаты, включая и пути эвакуации людей в случае пожара. Он ждал вызова в зал судебного заседания, куда был приглашен в качестве эксперта с целью «дать разъяснения по некоторым пунктам своего экспертного заключения». Думая об этой экспертизе, он морщился, а его и так-то неважное настроение портилось окончательно.
Тогда, в начале сентября прошлого года, его среди ночи разбудил длинный звонок в дверь.
– Менты обнаглели, ведь отпуск же, – вяло подумал он и, обреченно вздохнув, пошел открывать дверь. Однако не успел он ее толком открыть, как…
– Иваныч, Иваныч! – раздался вскрик, и в дверь ввалился его старый знакомый Сергей Сергеич:
– Антошка… внук… на машине… разбился… они двое погибли, – и заплакал так, как плачут только дети: навзрыд, захлебываясь от нестерпимого горя.
Кое-как успокоившись, он рассказал, что еще утром к его дочери приехали гости – муж с женой и двумя ребятишками. Гостья, как и его дочь, работала в прокуратуре. В обед они сели за стол, и это праздничное застолье плавно перетекло в вечерние посиделки. Когда стемнело, Антон – его 16-летний внук – решил покатать ребятишек на «семерке», машине, оставшейся от покойного отца. Уговорил маму, уговорил гостей и, насажав полную машину ребятишек, повез их кататься по ночному городку. А на одном из перекрестков в них врезалась другая легковушка. В итоге погиб внук Сергеича, погиб сынишка гостей, а остальные четверо получили травмы различной тяжести.
Эксперт, как сумел, его поддержал, напоил чаем, но Сергеич никак не мог успокоиться и постоянно спрашивал:
– Как они могли разрешить ребятишкам поехать?.. Как, взрослые и грамотные… по темноте, в дождик… Как??? Почему???
Эти же вопросы крутились и в голове Эксперта. Такой поступок взрослых, отпустивших детей кататься по темному и дождливому городу одних, непонятен и необъясним. Ну понятно, Антон – балованный мальчик и частенько из матери веревки вил – это всем было известно! – но ведь там и другие взрослые были. Ответа на этот вопрос не было. Уже под утро Сергеич ушел, попросив, чтобы трупы мальчишек вскрыл именно он – Эксперт. А Эксперт, хоть и был в отпуске, отказать ему не смог – старый знакомый…
На следующее утро Эксперту принесли постановление о проведении судебно-медицинской экспертизы. Из него он узнал, что уголовное дело возбуждено и виновником является водитель другой машины – тоже, кстати, «сынок».
После этого Эксперт вызвал санитарку, и они пошли работать – вскрывать двух мальчишек, которые никогда уже не станут мужчинами. По вскрытию никаких трудностей не было. Пока санитарка их приводила в порядок, мыла и одевала, Эксперт напечатал описательные части экспертных заключений. Хоронили внука Сергеича на следующий день, народу было очень много.
А потом случился сюрприз, очень пакостный сюрприз. Когда через пару недель из судебно-химической лаборатории пришли результаты исследований крови и мочи, Эксперт, увидев результат, сильно удивился. В крови Антона обнаружилось более трех промилле этилового спирта, что очень много. Такое количество этанола можно было найти в крови взрослого, пьющего и погибшего, но для шестнадцатилетнего паренька – это многовато, даже не многовато, а просто много. Кстати, у другого погибшего мальчика этанола в крови не было найдено. Эксперт в тот же день позвонил матери Антона (все же она была заместителем прокурора) и, пригласив ее приехать, сообщил об этом. Она очень удивилась и сказала, что такого быть не может. На том и разошлись. После этого отношения Эксперта с Сергеичем и его дочерью испортились совершенно, ибо они через несколько дней во всеуслышание заявили, что Эксперт фальсифицировал результат в угоду, что он продался… что он негодяй и так далее. Для Эксперта это было неожиданно – это если мягко сказать! Это был шок! Он недоумевал, почему, несмотря на долгие годы довольно тесного и дружеского общения, они ни о чем другом не подумали, не спросили, не выслушали! Они сразу же поставили клеймо – продался! Других вариантов даже не рассматривали…
Тут дверь зала судебного заседания открылась и оттуда выглянула секретарь. Эксперт встал и двинулся было к двери.
– Вы – Иванов? – спросила секретарь.
– Нет…
– Иванов! – крикнула она, не удосужив более Эксперта и взглядом. – Свидетель Иванов!!!
С лестничной площадки выскочил паренек и поспешно вошел в зал, а Эксперт, уныло вздохнув, присел на краешек скамейки и задумался: «Так… Это ж сколько лет я знаком с Сергеичем?.. Так… да, пожалуй, года двадцать два. Да, именно столько! Тогда я работал психиатром-наркологом…«Скорая помощь» привезла алкаша с белой горячкой – с белочкой! – как сейчас говорят. Мне удалось и «белочку уговорить», и найти общий язык с больным. Вот им-то и был Сергей Сергеевич. С тех пор у нас наладился хороший контакт. Сергеич мне, как психиатру, доверял абсолютно, строго выполняя все рекомендации. Мы вдвоем сумели справиться с его запоями…»