Страница 76 из 91
Он вообще хорошо все спланировал. Узнал окружение Садовниковых, вычислил Александра, нашел ненавязчивый повод для знакомства, разговорил, убедил, подстроил якобы встречу, которая, по сути, нужна была лишь для того, чтобы выманить Ремезова из дома в нужный момент. Записку он подделал. Кстати сказать, он талантливый имитатор почерков, и «дядина» расписка тоже его рук дело.
- Но зачем ему все это было нужно? - спросила Марина.
- Затем, чтобы отвлечь всех от часов и устранить свидетеля-посредника. А отсутствие оружия в доме Ремезова объяснялось тем, что он мог его спрятать еще до того, как вызвал милицию. Анненский правильно рассчитал, что следствие скептически отнесется к оправданиям Ремезова. Чего уж проще: вынести ружье из дома на окраине старого дачного поселка, где жителей можно по пальцам пересчитать, а улицы заросли ивняком и рябинами?!
– Но неужели не легче было бы забрать часы сразу у подельника? Я про Седова говорю, – не выдержав, встряла в разговор Аля.
- Уже после первой крачи Седов почувствовал слежку (а Садовников, видимо, пытался выйти на вора с помощью «своих» людей, хотя он это и отрицает) и заартачился. Больших трудов Анненскому стоило замотивировать его на вторую и третью кражу. Пришлось существенно повысить «гонорар», - Николай Васильевич усмехнулся. - Но Анненский хорошо понимал, что, если Седова возьмут, он сдаст его с потрохами. Надо было воспользоваться его услугами по полной, а потом заставить его навсегда замолчать. А заодно и Ремезова подставить.
- Господи, а Ремезов-то ему чем насолил? - опять подала голос Марина. - Он же мухи за свою жизнь не обидел...
- Дело в том, что Ремезов начал догадываться, что играет в этой истории с выносом часов неприглядную роль. Но в чем ее неприглядность — пока не понимал. А вдруг он расскажет кому-нибудь о «белом маге»? Да он же его сдаст! Ну, и самое главное, никто не должен был догадаться, что все дело здесь в часах. Марин, ты правильно увидела: тайник под паркетом был у всех буквально под носом, но разгадать его секрет смогла только она. На крышке от часов не иероглиф, а эскиз той части паркета над тайником, что вынимается и открывает доступ к богатству. Семейная легенда Ремезовых пришлась Анненскому как нельзя кстати. Он понял, что Ремезов, чтобы оградить сестру от неприятностей, сделает все, что от него потребуют.
Горячев усмехнулся.
- Раскололся Анненский, признался. Куда ему было деваться, на нем уже столько дел висит. Так он еще заодно и подельничка своего сдал. Я тут подраскопал его биографию да с ним самим встретился. Интересная история выходит, послушайте. Два года назад на некого Феняева Кирилла Васильевича свалилось неожиданное богатство. Он зарабатывал всю жизнь тем, что умел делать своими руками. С раннего возраста оставшись без родительского попечения, жил с дядей. Родители погибли в дачном домике, так ему дядюшка его рассказывал, мол, взорвался баллон с газом. Как я понял, вспоминать это дядя не любил, говорил только, что занимались они с отцом Кирилла общим делом, и дело это слабаков не любит.
Весь отдел, собравшийся в этот день на летучке, с интересом слушал рассказ – все же не так часто начальник решал поделиться со своими подчиненными сведениями, уже не относящимися к делу напрямую.
- Кирилла дядюшка определил в школу-интернат при монастыре. Ребят кто покрепче там обучали слесарному и автоделу. Были и те, кто к звонарской науке потянулись. Кирилл же был долговязый и ужасно худой. Потому пристроили его к богомазам, иконописцам, то есть – поначалу больше для уборки, «принеси-подай», потом подмалевщиком. Там-то главный богомаз старец Афанасий заметил мальчишку и взялся обучать иконописи. Но Кирилла больше тянуло к металлу.
- Прямо какая-то пасторальная картинка получается, - усмехнулся Сергей.
- Вот и представьте – в дальнем углу художественных мастерских за дубовым столом с ранней зари склонял голову над очередным уроком богатырь Андрей – так сам Кирилл рассказывает. А стол тот был диковинный: десятки всевозможных тисочков, щипчиков, напильников и других инструментов всегда были наготове у Мастера. И то ли инструменты были столь малы, что Андрей выглядел великаном, то ли сам он был настолько велик, что инструмент казался игрушечным. Андрей брал заготовочку из желтого металла, и весь уходил в работу: стучал, пилил, точил, паял, натирал, гнул, снова паял, снова натирал до блеска жесткой суконкой. Иногда в конце дня подзывал к себе мальчишку и показывал результат своей кропотливой работы. Кирилл глаз не мог оторвать от лампадок, кадил, подсвечников, кубков и чаш, настолько искусно были они исполнены. Металл, из которого были изготовлены предметы церковной утвари, превращался в руках мастера в кружева с белыми фарфоровыми вставками. Там впервые и услышал Кирилл слова, ласкающие его слух до сих пор: эмаль, скань, финифть, филигрань.
Горячев перевел дух. Не иначе, сам рассказ требовал этого тона сказителя, и он, как ни странно, очень шел обычно немногословному оперативнику.
- Дядюшка наведывался в монастырь по большим праздникам, подолгу беседовал с настоятелем. Однажды пропал надолго, но письма писал. Кириллу пришла повестка, но на комиссии, где он натерпелся стыда из-за насмешек сверстников за долговязость и бледность, его признали не годным к службе в армии, по правде ли или дядиными заботами и вкладом, теперь никто не узнает. Собратья по больничным мытарствам предложили «отметить» сей факт. Тогда-то впервые Кирилл узнал сладость пьяной эйфории, - губы Горячева снова скривила усмешка, - Отмечали в родительской квартире, которую сохранял для него дядя, а в его отсутствие – соседка баба Клаша. В общем, «отмечалась» молодежь почти неделю, пока деньги, выданные бабой Клашей по распоряжению дяди, не закончились.
Дядя прислал письмо, в котором подробно расписал, куда нужно пойти, чтобы устроиться на работу. Так, можно сказать, началась взрослая жизнь Кирилла. Работу дядюшка подыскал непыльную – в реставрационную мастерскую музея. Работа была всегда, но сроков никто не устанавливал, чем занимаются работники – не проверяли: работает человек, и ладно.
- Ну и каким боком это относится к делу с часами? – пробурчала Аля. Ей, как всегда, не нравилось терять время и хотелось поскорее выбраться из офиса в свой салон.
- А ты не торопи, - Горячев даже шутливо погрозил ей пальцем, что было уж совсем не похоже на их строгого начальника, - Итак, жил Кирилл бесконтрольно три года, пока дядюшка не вернулся из долгосрочной своей командировки. С возвращением дяди жизнь Кирилла круто переменилась. Появились у него, как водится, «левые» заказы: то иконку подчистить от копоти, то на серебряный подстаканник гравировку нанести, то замочек на браслете починить, то клеймо известного мастера изобразить на дешевой безделушке. Характером Кирилл был податлив, работа же была интересна своим разнообразием. Сырьем дядюшка исправно снабжал, инструменты хорошие заказывал – кажется, что еще нужно для мастера. Так бы все и продолжалось, но однажды принесли Кириллу повестку в суд в качестве свидетеля, там и узнал наш мастер, чем промышлял его дядя и в какие командировки так надолго отлучался из дома. Кирилл зарекся иметь дело с дядей и его приятелями. Со старой работы уволился. Устроившись декоратором в театр, открыл небольшую мастерскую по ремонту раритетов и ювелирки, и зажил довольно безбедно.
Так продолжалось несколько лет, но два года назад дядя скончался, оставив единственному, как оказалось, наследнику, и квартиру, и гараж, и иномарку. Квартирку он свою тут же продал, перебрался жить в дядины хоромы. Оборудуя мастерскую, потихоньку стал разбирать дядины запасы «на черный день», одежду увез в дом престарелых. Вместительный гараж удивил неожиданной находкой: одна из задних стенок шкафа открывала лестницу в подвальчик. Там наследник обнаружил обустроенную комнатку с вентиляцией, небольшим холодильником, диваном, письменным столом; а в одном из его ящиков – целый схрон золотых изделий. Среди них было и несколько тех, что делал сам Кирилл по заказу дяди. Догадываясь, что большая доля побрякушек краденая, постарался избавиться от них. Часть их оставил для переделки, что-то отнес в ломбард, что-то – в антикварную лавку, где давно были налажены связи с хозяином на случай заказов на поделки под старину. Постепенно хлопоты, связанные с наследством, сошли на нет. Жизнь Феняева пошла своим чередом.