Страница 28 из 70
А сейчас я млела от прикосновения тёплых ласковых губ, от такого близкого аромата его крови, от собственной смелости, от собственной слабости, от того, что все мои дурацкие сны про выводок Клюевых-Лебедевых, дружно шагающих в детский садик, больше не кажутся мне такими уж дурацкими и вместо смеха вызывают во мне прилив нежности и желание как можно скорее перейти к созданию выводка...
Мы отпрянули друг от друга, словно нас ударило молнией, отбрасывая в стороны. Вероятно, это выглядело забавно, как мы синхронно теребим подолы маек, волосы, поправляем ремни, за суетой мелких движений пряча непонятное чувство, кровью -- кровью! -- приливающее к щекам и пылающее в ушах, разливающееся по телу. Смущение? Да. Мы оба признали за нами право быть вместе. Ведь это было так естественно, так ожидаемо! И вдруг в какой-то момент одновременно додумались до того, что всё происходит как-то слишком уж рано, быстро, необдуманно, не так, как должно бы, не так, как мы того достойны...
Но то, с какой поспешностью мы разомкнули объятия и отскочили, смущало. Сильно.
Мы же не нарочно...
Глава одиннадцатая. Осложнения на горло.
Я долго не могла уснуть, крутилась на кровати, снова сбивая в жгуты простыни и одеяло.
Мне не надо было даже закрывать глаза, чтобы видеть перед собой Эдика. Не надо было сосредотачиваться, чтобы вызвать ощущения, кружившие голову во время моего первого поцелуя.
Я уверенно называла его не первым поцелуем с Клюевым, а просто первым, потому что знала: всё, что было в моей жизни до него -- неправда. Этого всего просто не было! И жила я все семнадцать лет только для того, чтобы однажды приехать во Фролищи, увидеть свою судьбу, ощутить магический аромат крови и навсегда, навсегда полюбить Эдуарда Клюева. Он вдали от меня сейчас, и мне неспокойно. Мне хочется сорваться с места, побежать к нему, убедиться, что с ним всё в порядке, что он мирно спит в своей кровати... и в то же время я надеюсь, что он, как и я, не может уснуть.
Это ли не любовь?
Перед сном я тщательно, на все задвижки, закрыла окна, закрыла двери своей комнаты на ключ, подпёрла стулом и пожалела о том, что нет амбарного замка. Потом подумала, что дверь всё равно хлипковата, но стул убирать не стала.
Зато теперь, проснувшись снова с незадёрнутыми шторами, некоторое время не могла понять, с чего это вдруг забаррикадировалась. Все события вчерашнего дня сосредоточились вокруг моего первого поцелуя, и вспомнить о том, что мне угрожает реальная опасность в лице Косичкобородца, стоило немалых усилий.
За окном свежим одуванчиком на ясном голубом небе светило солнышко, весело шумели сосны, требовательно блеяла Упа, просясь на улицу, к своим товаркам, которые отвечали ей нестройным хором. Кудахтали куры. В отдалении мычала корова. Судя по времени -- девять утра -- она давно уже была подоена, и, наверное, ей просто нравилось мычать. Ветер качал затейливое макраме запахов, в котором я могла проследить каждую ниточку, каждый узелок. В нём всё ещё присутствовали тонюсенькие жилки, оставленные Белобрысым и Вторым (я не была уверена в том, что именно он и есть Косичкобродец).
Нет, в такое мирное, тихое утро определённо не могло случиться ничего плохого.
Я позавтракала вместе с папой и тётей Валей и отправилась на прогулку.
Хоть и собиралась просто побродить по утренним Фролищам, добраться до Луха, в надежде встретить Эдика, едва увидев пятиэтажки, вспомнила Гара и Интернет. Позвонив Игорю, удивилась. Мой звонок разбудил его! Ну и соня...
Дверь мне снова открывала тётка. На этот раз она смотрела на меня с пристальным интересом, медленно водила взглядом с головы до пят, и я ощущала себя насквозь просвеченной рентгеном. Вот сейчас она видит аномально длинные клыки, втянутые в челюсти, теперь наблюдает, как бьётся моё сердце... ей что, так интересно проследить движение запечённой рыбки по моему кишечнику?
Закончив осмотр, тётка неожиданно улыбнулась мне. И ещё подмигнула:
-- Проходи-проходи, там он, -- указующий перст снова отправлял меня в комнату Гара. -- Ждёт -- не дождётся!
-- Ой, Наденька пришла! -- закудахтала бабушка, выплывая из кухни в облаке пара и ароматного дыма. Похоже, оладушки сегодня пекли по другому рецепту. -- А Игорёша только о тебе и говорит, Наденька! Да, такая справная девочка, конечно, ты ведь заметила, что ты ему нравишься...
Интересно, что там "только обо мне и говорит" Гар? Но когда мои щёки горят так, они похожи уже не на помидоры, а на вишни-переростки, поэтому, не дослушав ласкового квохтанья бабушки о том, как Игорю повезло, что я обращаю на него внимание, я метнулась в комнату парня, налету бормоча невнятные извинения.
Мне действительно было стыдно. Очень стыдно за то, что я своими посещениями давала надежду мальчику, которого не люблю, тогда как на самом деле не то, чтобы сердце моё принадлежало другому -- я вся, все сто триллионов клеток моего тела, все вместе и каждая по отдельности, и каждый электрический импульс в нервных волокнах, и каждая порождаемая ими мысль... это всё было безраздельной собственностью Эдуарда Клюева.
Игорь, пряча тоскливое выражение лица, скорчил забавную на его взгляд рожицу, которая мне напомнила оскал дохлой бешенной лисицы, и столь знакомым мне шутовским поклоном, сопровождаемым взбрасыванием брови, предложил проследовать к уже включенному компьютеру. А я... что я могла поделать, если мне действительно нужен был Интернет, а заказанный в "Озоне" USB-модем пока и не думали доставлять?
Сегодня мне впервые мешало присутствие Игоря в комнате. Может быть, потому, что он подошёл ближе обычного? Я чувствовала на себе не только его жаждущий взгляд, но и жаркое возбуждённое дыхание. Наверное, в другой момент, с другим человеком, я бы ещё и испугалась. Как же так, раздраконила парня, он готов за мной на коленях по щебёнке до Москвы, а я на него ноль эмоций! Вот-вот кипением сорвёт крышечку, и что тогда будет, никому не известно.
Но Игоря я не боялась.
В глубине его выразительных тёмных глаз жило твёрдое понимание того, что он сам на это подписался. Он сам, зная, что девушке от него не нужно ничего, кроме его компьютера, согласился предоставлять ей по первому требованию доступ в Интернет.
Ну и что, что девушка из вежливости улыбается и позволяет проводить себя до дома...
Мне удалось выскользнуть от Гара, не попавшись на глаза ни бабушке, ни тётке. Милые женщины и так получили достаточно пищи для размышлений и выводов и вряд ли в скором времени откажутся от построения планов о светлом будущем внука и племянника в далёкой Москве.
Между тем солнце успело взобраться в зенит и поливалось оттуда одуряющим жаром, от которого, уверенна, становилось неуютно не только мне, вампиру, но и обычным людям. Шутка ли - плюс тридцать пять!
И так не отличающийся живостью посёлок вымер окончательно. Кто-то прятался от изнуряющего зноя в домах и квартирах, кто-то уже прописался на берегах Луха, Вареха и Санхара. Немного поразмыслив, я решительно присоединилась к последним.
Как ни далека я была от реальности, витая в облаках любви к Эдуарду Клюеву, сумела заметить, что постоянно пребывают на пляже только фролищенские девчонки, с которыми познакомилась в первый же день -- Валя, Оля, Света и Катя. Остальные же пляжные жители делились на две группы, которые никогда не позволяли себе позагорать на одном пляже или поплавать в реке в одно и то же время.
Группы эти были примерно равны по количеству, и первую, меньшую, для меня без оговорок элитную, составляли Клюевы. Красивые лицами и фигурами, модно одетые, элегантные, с ровным загаром, полученным на юге, они неявно сторонились "великолепной четвёрки" здешних девчонок и очень-очень странно относились ко мне.