Страница 26 из 70
Интересно, а если б я с другого входа в дом вошла бы...
Сначала ребятам стоило неимоверных усилий говорить в присутствии друг друга, потому что Гар и сладкая парочка пытались излить душу одновременно. Потом я наловчилась дирижировать звучанием этого странного трио, и стало вырисовываться что-то вроде непринуждённой беседы. Игорю приходилось высказывать своё мнение о том, что он слышал от Веры, Филу -- комментировать слова Игоря, Вере -- соглашаться с тем, что Гар предложил верное решение... прошло совсем немного времени, всего какой-то час, и моё дирижирование потеряло актуальность: ребята увлеклись обсуждением предстоящего праздника и обнаружили, что идеи у них сходятся пусть не во всём, но во многом. Увлеклись настолько, что не заметили, как я покинула их компанию.
Мне нужно было время, чтобы, как питону, переварить проглоченные за день ощущения.
Я смотрела в окно, выходящее в сад. Специально открыла обе створки, раздвинув до упора занавески. Стремительно темнело. Наверное, солнце ещё не село, но сосны не пропускали его свет уже очень давно. Только тёмно-золотое пятно над кронами указывало, в какой стороне запад. Я дышала ароматами разогретой за день сосновой смолы и ждала, что вот-вот придёт Эдик.
Басовитый голос Гара, лирический баритон Фила и контральто Веры звучали приглушённо, зато сверчки старались вовсю. Или это не сверчки, а цикады? В общем, разницы -- никакой.
Он же обещал.
Он пел под моим окном всего два раза, а такое ощущение, будто я всю жизнь слушала по вечерам его ласковый голос. У меня в душе тренькала каждая струнка в ожидании новой песни. Интересно, о чём она будет...
-- Ты любишь его?
-- Похоже, да, -- неопределённо двинула я плечами.
Давно уже догадалась по запаху, что Захарченко оставила Гара и Фила вдвоём, а сама поднялась ко мне. Судя по вытянувшейся мордашке, она ожидала от меня более нервной реакции.
Или другого ответа?
Вера грустно улыбнулась:
-- Я, конечно, тебе не указ...
-- Но настоятельно рекомендуешь разлюбить Эдика Клюева, как потенциально плохого человека, проживающего не на той территории?
Она скривилась:
-- Нет, что ты! Не в этом дело...
-- А в чём же тогда?
Захарченко пожала плечами. Я в который раз подумала о том, каких же титанических усилий стоили Вере все эти бицепсы и трицепсы.
-- Я, Надь, как собачка Павлова. Вот тут, -- она постучала пальцем по виску, -- тут вот понимаю, а сказать не могу, что да как. Так что... не обращай внимания. Может, это и к лучшему, что вы с Клюевым влюбились. Увести ребят, чтоб не мешали?
-- Э-э... ты о чём?
Вера заговорщицки подмигнула:
-- Я о серенадах, а ты о чём?
Я оторопела.
-- А... а откуда ты?..
-- У меня хороший слух, Надь!
И Захарченко, помахав ручкой, убежала.
Под окном стояла бочка с кувшинками и рос душистый табак. Запахи цветов смешивались со смоляными ароматами, я старалась уловить приближение Клюева по запаху... но вместо этого поморщилась от резкой неприятной ноты.
И тут же вспомнила, что за живое существо так пахнет.
"Изгиб гитары жо-о-олтый"...
Откуда бы взяться во фролищенских борах моему попутчику? Совершенно ведь неоткуда! Он же поехал дальше, когда я сошла!
Но факт оставался фактом.
Резкий, неприятный, что там, отвратительный запах косичкобородого менестреля становился всё гуще, и я захлопнула окно.
Какая жуть. Так хорошо начинался вечер, а как заканчивается!
Я стояла спиной к окну, поэтому сначала мне показалось, что по стеклу скребнула ветка. Потом я вспомнила, что ни одно дерево сада не дотягивается ветками до дома.
Медленно, медленно-медленно обернулась...
В окно, прижимаясь к стеклу, заглядывал улыбчивый парень с коротким ёжиком светло-русых волос и задорным носом-сапожком. В поезде он сидел рядом с косичкобородцем... может, этот убийственный тошнотворный аромат от него исходил и тогда, а я посчитала, что так пахнуть может только тот гадкий певун?
Я даже тряхнула головой, вспомнив, что снаружи невозможно заглядывать в окно, если в тебе нет пяти метров роста, а на выложенной досками в ёлочку стене держаться не за что. Стоило мне шагнуть к парню, как он... вроде, спрыгнул вниз, или наоборот, вверх? Жуть какая...
Глюки, может быть?
Решительно распахнув окно, я увидела, как парень -- светлые волосы, жёлтая майка, тёмные джинсы, чёрные кроссовки -- перепрыгивает через штакетник, которым огорожен наш сад.
Не глюки!
Не думая о том, что будет дальше, я даже не потратила ни секунды на спуск по ступенькам, вымахнула в окно вслед за незваным гостем. Потерять его из вида мне было не страшно, запах, отвратительный, густой, вёл куда лучше компаса.
Я бегала быстро. Очень! Но сегодня устала, ноги ворочались, как ватные, и меня раздражало, что никак не появлялась впереди жёлтая спина... тропинка, по которой вёл след, змейкой вилась между соснами. Не снижая темпа, я добежала до дороги на химбат... и замерла в изумлении. Запах шёл сразу назад во Фролищи, к химбату и в лес. И был он каким-то странным. Словно воня... то есть пахли уже двое.
Или трое.
Сразу же померещился ехидный хохот где-то на пределе слышимости, словно кого-то очень и очень порадовало, что он заманил вампиршу в лову...
Не может быть!
Я рванула назад. Мало ли, что сейчас происходило у меня дома, откуда я так безалаберно выскочила в надвигающуюся ночь?!
А там всё было тихо и мирно. Папа курил на крыльце, испугался, когда я принялась его тискать и расцеловывать, потом посмеялся моим нелепым страхам -- ну кто может убить его, Фёдора Борисыча Лебедева, заведующего единственной библиотекой Фролищ?
Сделав вид, что иду спать, я повторила недавний манёвр. Во второй раз выпрыгивать в окно было прикольно. Наслаждаясь каждым движением, каждым напряжением мышц, я взобралась на подоконник, посидела по-лягушачьи, разведя коленки и держась руками за крашенные доски. Какая-то смутная догадка вертелась на самой поверхности сознания, поэтому я тщательно принюхивалась к стёклам и запоминала запах белобрысого парня, надеясь, что, кроме него, к ним больше никто не прикасался... потом сбросила вниз привязанную к ножке кровати верёвку, чтоб можно было дотянуться до неё с земли и влезть назад. Спрыгнула сама.
Земля мягко толкнулась в подошвы ног, потом в ладони, я перекувыркнулась и поднялась на ноги.
Тщательно принюхавшись, обнаружила, что уже возле моего дома чужих запахов было два. Значит, не померещилось смешение там, где следы расходились на три стороны! Отвратный душок того парня, что заглядывал в окно и чей-то ещё... я посмотрела наверх. Темнота уже почти сгустилась в ночную, но с моим ночным зрением охотника следы подошв на стене дома прослеживались довольно-таки чётко.
А с крыши свисал огрызок грязной верёвки. Значит, посетители прорывались ко мне через крышу. Видимо, один из гостей влез на крышу, закрепил верёвку, бросил другому, а тот уже полез на стену, в окошки заглядывать. Очень надеюсь, что верёвка не выдержала его веса и оборвалась! Хотя... если только он утащил обрывок с собой...
Второй запах был очень похож на первый, но как-то мягче, что ли. Не вышибал слезу, не свербел в носу.
Я побродила вокруг дома, внюхиваясь и распутывая следы. Получалось, что два человека пришли с одной стороны, от улицы. Потом оба ходили вокруг дома, нашли в сарае лестницу, потом на крышу полез один из них -- я тоже побывала там, понюхала.
А вот потом первый, белобрысый парень, совершил пробежку, которую следом за ним каких-то полчаса назад повторяла и я. Теперь же меня интересовало, откуда и как появился второй запах на пересечении вектора бегства белобрысого с дорогой на химбат. Отследив, как Второй удалялся от дома, я проделала его путь: он шёл по дороге, не сворачивая.