Страница 2 из 49
Обе продавщицы то болтали, прислонясь к стене, то перелистывали журналы. Новые журналы за июнь 1973 года с яркими ситцевыми летними платьями на последних страницах. Или переговаривались с кассиршей, которая восседала на своем троне в другом конце зала.
Все три скучали и мечтали о переводе в какой-нибудь центральный магазин, где хотя бы людей увидишь.
Обо всем переговорив, они, чтобы убить время, принимались глядеть в окна, которые были наклонно выдвинуты наружу и тянулись вдоль всей стены, Казалось, что это одно-единственное огромное стекло, потому что алюминиевые крепежные полосы не мешали смотреть. Если в солнечный день стать у стены, которую обычно подпирали продавщицы, то могло показаться, что ты в широкоэкранном кинотеатре, где показывают немые фильмы: люди шли и шли к троллейбусной остановке, выводили на прогулку собак, катили детские коляски; по ту сторону асфальтированной улицы мальчишки гоняли мяч по песчаной площадке; порой на ее углу собирались дядьки с бутылками, ветру на радость бросали на землю скомканные бумажки от бутербродов — он потом гонял их по всему кварталу. Актеры на экране все время двигались, но звука не было, и фон не менялся. На первом плане всегда оставался тротуар, потом шла полоса зелени, асфальт улицы, телефонная будка, площадка между двумя девятиэтажными домами, покрытая грязным, рыхлым песком, и обломанные поникшие деревца.
Сцены за окном давали хоть какой-то повод поболтать.
— У этой каланчи опять новое пальто. Видишь?
— И откуда только люди деньги берут? Не пойму! Мне ничего не надо давать маме на еду, все самой остается, и то не могу позволить себе такого.
— Может, у нее муж какой-нибудь ученый…
— Деньги у ученых? Смеешься! Да и молодой он еще.
— Симпатичный чувак.
— Везет же людям!
С виду они знали почти всех жителей района. Тех же, кто ходил на троллейбусную остановку, они знали наперечет. Кое-кто из этих людей, сам того не ведая, получил новое имя: Соня, Хромой, Эта с рыжей лисицей, Иисус, Цветочный дядечка.
— Глянь-ка, какой чудной старик! — сказала одна из продавщиц. — Нездешний… Наверно, к нам зайдет…
Старик вертелся возле стеклянной двери, подносил к самому носу какую-то бумажку и в конце концов все-таки вошел в магазин. У него был бегающий, все осуждающий взгляд, и лицо выражало ту непреклонную решимость переделать мир во что бы то ни стало, от которой у всех работников, имеющих книгу жалоб и предложений, душа уходит в пятки.
Продавщицы моментально перестали подпирать стену, кассирша любезно улыбнулась.
Старик сгорбился, подошел прямо к ней и без околичностей приступил к расспросам.
— Что здесь написано? — он протянул скомканную бумажонку, по-видимому, клочок некогда существовавшей тетради в клетку.
— Улица Вирснавас, четыре, четвертый корпус, тридцать первая квартира, комнаты солнечные, окна на север… — прочла вслух кассирша.
— Это который дом будет? Я добрых полчаса хожу, время уже к семи, а найти никак не могу! Кто здесь отвечает за нумерацию домов?
— Мы живем не здесь, — кассирша пожала плечами, перекладывая деньги в брезентовый инкассаторский мешочек, и добавила, что, по ее мнению, надо обойти дом вокруг, потом свернуть направо мимо третьего корпуса и там уже кого-нибудь спросить, кто-нибудь там да найдется.
— Спасибо! — коротко бросил старик и проворно засеменил к выходу.
— Квартиру меняет, — лениво отметила кассирша, пломбируя инкассаторский мешочек. Денег было немного, неполных двести рублей, и она подумала, что за нынешний месяц опять, наверно, не будет премии, потому что вряд ли удастся выполнить план. Она могла бы поспорить, что многие жители квартала купили в нынешнем месяце жакетки и джемпера, но сделали это, конечно, в центре. По инерции.
— Сегодня капитан Клосс по телевизору, — сказала младшая продавщица. — Давай потихонечку собираться.
— Через полчаса можно закрывать.
Дверь распахнулась, и опять появился старик. Он не вошел, а ворвался. Видно, был рассержен не на шутку и толкнул дверь так сильно, что она долго еще раскачивалась на своих хромированных петлях.
— Где у вас домоуправление? Я здесь наведу порядок!
— Не знаю, — резко ответила кассирша, ей старик до смерти надоел. — Я не обязана это знать.
— Вы не знаете, в каком домоуправлении работаете? Прекрасно!
— Я работаю в магазине!
Старик медленно двинулся в другой конец зала к продавщицам, чтобы повторить свой вопрос.
Продавщицы видели, как подъехало такси с инкассаторами. За деньгами пошел Виктор. Это был парень атлетического сложения. Фланелевая рубашка с засученными рукавами, широкий пояс с кобурой и джинсы делали его похожим на ковбоя из вестерна. В отличие от своего напарника, он был молчуном. Говорили, что в следующем году Виктор заканчивает медицинский институт.
Почти в тот же момент, когда у магазина затормозило такси, в торговый зал вошел какой-то человек в больших солнечных очках. В руке у него была свернутая трубочкой газета. Человек остановился возле вертушки, на которой висели образцы галстуков, и принялся их разглядывать, повернувшись к стене. Продавщицы видели, как он вошел, но особого внимания на него не обращали. Пока. Потому что его сутулая фигура с покатыми плечами не могла идти ни в какое сравнение с великолепными, загорелыми бицепсами Виктора.
Виктор громко поздоровался, взял у кассирши инкассаторский мешочек и пружинистым крупным шагом направился к дверям. Он был уже почти у двери, когда человек с покатыми плечами ловко обернулся и ударил его по затылку свернутой в трубочку газетой. Что-то глухо хрустнуло. На какой-то миг Виктор застыл на месте, потом рухнул на пол. Продавщицы разом пронзительно вскрикнули, и в магазине воцарилась полнейшая тишина. Позже кассирша говорила, что в эти минуты она даже слышала тикание своих часиков.
Человек с покатыми плечами, кажется, вовсе не спешил. Он отбросил газету, которая упала тяжело, но без металлического звука, поднял инкассаторский мешочек и вышел.
Из такси с пистолетом в руке выскочил напарник Виктора. Его удивило, что грабитель идет прямо на него. Не торопясь. Спокойно.
Напарник Виктора поднял пистолет, но тут приглушенно и тупо прозвучал выстрел из машины. Инкассатор упал на газон. Зарычал мотор такси, человек с покатыми плечами сел рядом с шофером, и машина умчалась.
В магазине все оцепенели. У Виктора из уголка рта сочилась кровь.
Первым пришел в себя старик.
— Где телефон? — крикнул он.
Обе продавщицы бросились показывать дорогу на склад — телефон стоял там.
— Я дозвонюсь, идите помогите пострадавшим!
По собственной инициативе он взял на себя командование, и все ему охотно подчинились. Минуты две спустя он вылетел со склада — телефон, бог знает, почему, давал сигнал «линия занята» — и побежал через улицу к автомату. Но в спешке он забыл о двухкопеечных монетах, в кармане оказалась всего одна монетка, чтобы позвонить в «скорую помощь». К счастью, у газона уже толпились люди, так что монеты нашлись. Воротившись, старик распорядился, чтобы ничего не трогали, и встал у дверей магазина — отгонять любопытных.
2
Валоя из тех населенных пунктов, которым вечно приходится терпеть капризы администрации. Еще удивительно, как ее до сих пор не перекрестили.
Сначала Валоя была местечком, потом городом, потом поселком городского типа и, наконец, стала просто поселком. Эти перемены титулов не доставляли городишке особых забот. Заботы пришли, когда он заделался районным центром, — и еще позже — когда перестал им быть.
Теперь в Валое на средства местного совхоза нет-нет, да и построят какое-нибудь четырехэтажное здание с газом, центральным отоплением и горячей водой, но тогда, когда в Валою приехал Людвиг Римша, она расширялась только за счет индивидуального строительства А строиться начали в «райцентровские» времена, потому что тогда можно было получить работу в управлениях сельского хозяйства, статистики, Госстраха и других, которым положено быть в каждом порядочном райцентре. Пока люди свозили кирпич и заливали фундаменты своих домов, районный центр Валою ликвидировали. Управления, которые не сумели списать канцелярскую мебель на дрова, свалили ее в грузовики и отвезли в следующий райцентр, а бывшие работники стояли и смотрели вслед, словно провожая дорогих усопших.