Сиккер

Скорая помощь приехала почти спустя 10 минут. Медработники выскочили на лед, стабилизировали шею и голову Паулы, затем переложили ее осторожно на носилки. Тетя Эйлин пошла рядом с носилками, обещая позвонить нам позже с новостями. Я сказала, что отгоню ее машину к дому моей мамы, и она сможет забрать ее позже. Она бросила мне ключи и побежала догонять.

После того, как мигающие красные огни исчезли и толпа встревоженных прохожих разошлась, Мэри Кей и я поднялись неуклюже на ноги. Мы продрогли и купили горячего шоколада со стенда, затем вернулись к машине тети Эйлин.

Когда я открыла дверь, я сказала Мэри Кей, что думаю, что с Паулой все будет впорядке. Она перестала плакать, но все еще выглядела очень расстроенной. Она села в пассажирское сидение ничего не говоря, и я посмотрела на ее, прежде чем завести двигатель.

Большие коричневые глаза Мэри Кей встретили мои, и она спросила, что я сделала.

Я посмотрела в лобовое стекло на посыпанную солью улицу — зима заканчивалась, и казалось, что я видела голую землю, голые деревья, голые тротуары в первый раз. Я думала об Алисе и ее непродолжительной болезни, как Мэри Кей до сих пор, казалось, думала, что я вылечила ее.

Я не знала, что сказать.

"Ничего", прошептала я.

Морган

В субботу утром я закончил написание моего доклада по Жюстин Корсеау для совета. Я провел довольно много времени с ней, обсудил все возможные аспекты истинных имен, провел новые беседы с людьми в Фокстоне и прошел через ее библиотеку. Выводом моего доклада было то, что она нуждалась в перевоспитании, но не была опасной и что никаких серьезных мер по отношению к ней принимать не потребовалось, раз я стал свидетелем уничтожения ей письменного перечня истинных имен.

Я подписал его, адресовал конверт, положил доклад внутрь и запечатал его. Отец сидел в кресле в комнате. Я рассказал ему, что говорилось в докладе, и к моему удивлению он смотрел так, как будто действительно слушал. Он потер ладонью подбородок и я узнал жест, точно такой же, какой делал я, когда думал.

"Перевоспитание?" сказал он. "Ты так думаешь? Я имею ввиду, ты думаешь этого будет достаточно?"

"Это и уничтожение ее списка", сказал я. "Почему бы и нет?"

Он пожал плечами. "Я думаю, что здесь нечто большее, чем Жюстин кажется на первый взгляд".

Я уделил ему самое пристальное внимание. "Пожалуйста, объясни".

Он пожал плечами снова. "Я действительно не знаю ее. Возможно ты не хочешь принимать ее за чистую монету".

"У тебя есть что-нибудь конкретное или специфическое, что может изменить то, что я сказал в моем докладе?"

"Нет", признался он. "Ничего больше, чем я чувствую себя подозрительно. Я чувствую, что она что-то скрывает".

"Хммм" сказал я. С одной стороны, доклад был написан, и я не хотел переделывать его, хотя конечно переделал бы, если бы получил новую информацию. С другой стороны, отец, несмотря на его многочисленный огромные недостатки, по-прежднему не был дураком, и было бы глупо не обращать внимания на то, что он сказал. С третьей стороны, отец только что провел 11 лет в бегах и было очень вероятно, что мог относиться с подозрением к каждому.

"Верно, хорошо, спасибо, что сказал мне это" сказал я. "Я буду это иметь ввиду сегодня днем".

"Да" сказал отец. "В любом случае у нее хорошая библиотека".

"Хантер! Добро пожаловать! Заходи!" сказала Жюстин.

"Привет. Я закончил доклад и я хотел изложить тебе его суть прежде, чем мы с отцом уедем". Я вылез из пальто и положил его на спинку дивана, затем сел напротив нее.

"О, замечательно. Где твой отец?"

"Он вернулся в "ВandB". Он устает очень легко, хотя он определенно кажется лучше с тех пор, как ты провела исцеляющий ритуал".

"Я рада. Хорошо, теперь расскажи мне о своем пугающем докладе о злой и опасной Жюстин Корсеау".

Она откровенно смеялась надо мной, и я усмехнулся в ответ. Не многие люди чувствуют себя в безопасности, дрязня меня — Морган и Скай единственные, кто пришел на ум. А теперь Жюстин.

Вкратце я изложил ей то, что доложил Кеннету, ожидая, что она будет освобождена и довольна. Но к моему удивлению, ее лицо стало выглядеть все более и более озабоченным, затем расстроенным, затем сердитым.

"Перевоспитание!" наконец разразилась она, ее глаза сверкали. "Разве ты не слышал факты, что я говорила? Или наши разговоры ничего не значат?"

"Конечно я слышал, что ты говорила" ответил я. "Но ты слышала, что я говорил? Я думал, что ты согласилась с позицией совета по истинным именам живых существ".

"Я сказала, что понимаю их", закричала Жюстин, поднимаясь на ноги. "А не то, что я согласна с ними! Я думала то, что я делала совершенно чисто".

Я тоже встал. "Как ты можешь не согласиться? Как ты можешь защищать хранение письменного перечня истинных имен живых существ? Разве ты не помнишь ту историю, что я рассказывал тебе о мальчике в моей деревне и лисе?"

Она развела руки в стороны. "Какое это имеет отношение ко мне? Это все равно, что говорить — не едь в Африку, потому что я знал кого-то, кто споткнулся и сломал там ногу. Я не необразованный ребенок!"

Прежде чем я осознал это, мы кричали наши взгляды и пытались переубедить друг друга. Оказалось, что всю неделю мы танцевали друг против друга, обходя проблемы, избегая открыто противостоять друг другу, и, таким образом, сделали не правильные предположения о том, что мы договорились, о том, как мы чувствовали, что были готовы сделать. Я думал, я был утонченный, но влиятельный Сикер, но Жюстин решила не поддаваться.

Через десять минут после этого, наши лица раскраснелись от накала и гнева, и Жюстин даже протянула руки и толкнула меня в грудь, сказав: "Ты такой упрямый!"

Я схватил ее руки ниже ее плеч и поддался искушению потрясти ее. "Я упрямый? То что ты упрямая — написано на тебе! Не говоря уж об эгоцентризме!"

В тот же момент, когда Жюстин переводила дыхание, позволяя мне начать это снова, я понял, что кто-то наблюдает за мной, смотря в магический кристал. Я моргнул и сконцентрировался, и знал, что Жюстин только что почувствовала это тоже. Это была Морган, пытающаяся найти меня. Она не должна иметь заклинаний скрывающего типа. Как только я сделал эту привязку, она подмигнула мне, как будто только пыталась найти меня, чтобы увидеть, где я был. Я посмотрел вниз на Жюстин, и увидел, как мы должно быть смотрелись — с ее руками, прижатыми к моему желудку и я, держащий ее руки, мы оба страстно спорили, и я понял, как это должно быть выглядело для Морган. "О, чертов ад" пробормотал я, опуская свои руки.

"Кто это был?" спросила Жюстин, ее гнев, как и мой, уменьшился.

"Чертов ад", повторил я, и без предупреждения все моя жизнь обрушилась на меня. Я любил Морган, но она шпионила за мной! Я был Сикером, но мне было все более неудобно от тайн Совета и некоторых их методов. И мой отец! Я не хотел даже идти туда. Мой отец, который не был отцом; моя мать, которая умерла. Этого всего было слишком много, и я захотел исчезнуть на склонах гор, чтобы меня никогда никто не видел снова. Я потер руками лицо, челюсть, чувствуя себя сорокалетним и очень, очень усталым.

"Хантер, что это?" спросила Жюстин нормальным голосом.

Я поднял голову, чтобы посмотреть на нее, ее заинтересованные глаза цвета дубовых листьев осенью, и следующее, что я осознал, было то, что она прижалась ко мне и притянула мою голову, чтобы поцеловать меня. Я был поражен, но мог бы сделать шаг назад. Но не сделал. Вместо этого моя голова наклонилась, руки обвились вокруг нее, и наши губы встретились с настоичивостью, такой горячей, какими были наши аргументы. Детали откладывались в моем сознании: что Жюстин была ниже и полнее, чем Морган, что она была сильнее, но менее агрессивной, чем Морган, что она имела вкус апельсина и корицы. Я привлек ее ближе, желая, чтобы она превратилась в Морган, затем осознал, что я делал, и отпрянул.