Страница 33 из 34
— Вот ты, дядя, — подойдя вплотную к Хохлу и, указывая на него грязным пальцем, процедил верзила, — скажи нам, зачем тебе шикарный клифт с белым воротником и опушкой? Тебе больше подойдет серый арестантский халат, а я скоро выйду на волю, и ходить по городу без прикида мне будет как-то неудобно, да и неприлично. Вот и скажи мне, что я не прав? Возражений нет, а коли так, то прошу одолжить мне на время свои шмотки. Ты сам изволишь раздеться или пригласить камердинера? Ты не стесняйся, говори! И я к твоим услугам приставлю всю братву вон с того балкона. Они тебя и разденут и разуют, и спать уложат. Да я вижу, что ты, брат, стесняешься, ну что ж, тогда я сам окажу тебе услугу и не стану упрекать себя в этом, ибо почту за честь!
Если бы верзила не был под хмельком или обладал бы более проницательным умом, он бы не стал паясничать, а избрал бы другую тактику. Но потакание шайке со стороны охраны, беззаконность и всевольность сыграли с ним плохую шутку. Он был так уверен в солидарности и поддержке своих дружков, что даже не ожидал получить отпор со стороны мужика. Хохол, по своей натуре, был человеком хладнокровным, мирным, мягким, но не терпел хамства, лжи и насилия. Тут он становился яростным и неудержимым. Пока верзила выламывался и паясничал, Хохол молчал, наливаясь ненавистью к этому клоуну и, когда тот протянул грязные руки к вороту полушубка, то получил такой удар в грудь, что нелепо подпрыгнул, взмахнув длинными ногами, перелетел через всю камеру и растянулся на полу. К его чести нужно отметить, что он тут же в горячке вскочил на ноги и словно разъяренный бык бросился на Хохла. Верзила был на голову длиннее и поэтому Хохол, пригнув голову, не видел его искаженного лица, но заметил, что по широкой груди верзилы стекала струйка крови, а массивный крест был помят и впился в тело. Второй удар Хохла вновь пришелся в крест верзилы и тот, взмахнув руками, навзничь свалился на пол. На этот раз он уже не поднялся.
Мужики, конечно, хорошо знали Хохла, хорошо знали его силу и возможности, но для ворья это было полной неожиданностью. Когда они увидели плачевный итог скоротечной схватки, то тут же спрыгнули с нар и бросились к мужикам, но в драку не полезли, боясь встретиться с кулаком Хохла. Кроме того, рядом с ним теперь возникла квадратная фигура Митрона Глухого. Но замешательство длилось не долго. Растолкав своих дружков, вперед вышел Ванька Клин, в его руке блеснуло тонкое лезвие, и он кинулся на Митрона. Клин был долговяз, жилист и подвижен, но Глухой ловко перехватил его руку и сжал с такой силой, что тот от боли присел, выпустил нож и стал на колени перед Митроном. Потом он поднял Клина над своей головой, размахнулся и словно бревно бросил его в кучку ворья. Удар был настолько сильным и неожиданным, что вся компания не удержалась на ногах и повалилась на пол, не в силах выбраться из этой кучи. Жандар, между тем, сидел на нарах и благодушно взирал всю эту кутерьму. Он сам не принимал участия в этой стычке потому, что считал ниже своего достоинства вмешиваться в эту разборку. Где-то в его сознании вдруг возникли видения из далекого детства, когда он наблюдал деревенские драки и особенно драки в семье Рыбиных, смотреть на которые собиралось чуть ли не все село. Когда ряды шпаны полегли на полу, Жандар, к своему удивлению, узнал в силаче бывшего своего односельчанина Рыбина Митрона. Если бы он узнал Митрона раньше, то, может быть, все сложилось бы иначе, но Жандар давно порвал с деревней и многих мужиков, стоявших около дверей, уже не помнил. И как только Жандар узнал бывшего своего соседа, он поднял руку и крикнул:
— Ша, братва, кончай базар!
Почему-то все, и мужики, и жулики, сразу притихли и повернули голову в сторону Жандара. Он легко спрыгнул с нар, шагнул навстречу мужикам, подошел и обнял широкие плечи Митрона, прижал его к своей груди и весело воскликнул:
— Дядя Митрон, да ты ли это? Сколько лет, сколько зим прошло, но тебя нельзя ни с кем спутать. Ты один такой на Руси, ты — же наш Илья Муромец!
Митрон тоже не признал в Жандаре своего бывшего соседа, шустрого и хулиганистого подростка. Теперь его обнимал огромный детина, на целую голову длиннее даже самых высоких мужиков Чульневых. Митрон в первый момент растерялся, посмотрел на мужиков и спросил:
— Кто он такой и что он говорит?
Егор Иванович успел перед этим шепнуть Хохлу, что начальником этой банды был ни кто иной, как Иван Поляков, племянник Нюрки Поляковой, спаливший её дом.
— Это, Митрон, Иван Поляков, твой бывший сосед. Он узнал тебя и хочет поговорить с тобой! — кричал Хохол в ухо Митрону. Тот, приложив ладонь, внимательно выслушав его, повернул голову к Жандару, и его лицо расцвело радостной улыбкой.
— Он что, совсем глухой? — Спросил Жандар мужиков.
— Да, маленько оглох, — ответили они.
— Ну ладно, земляки, раздевайтесь, а то тут у нас жарко. Сложите одежу вон там в угол и садитесь на нары. Нужно отметить встречу, поговорить. Да вы не бойтесь, никто ничего у вас не украдет, всё будет в целостности! — ободрил их Жандар, видя замешательство мужиков. — А ну, кишь отсюда!
Всех, сидевших на нарах, словно сдуло ветром. Мужики, видя доброжелательное отношение к ним главаря шайки, немного пришли в себя, успокоились и стали раздеваться. Когда по приглашению Жандара все расселись, вдруг, словно по волшебству появились несколько бутылок водки и богатая закуска. Тут были колбаса, пахнувшая чесноком, жареная рыба, ломтики сыра, балык, сало и даже икра. Мужики, было, полезли в свои узелки, но Жандар прикрикнул на них, чтобы не смели этого делать, пояснив, что они у него в гостях, а хозяин их обязан угостить.
— Выходит, что если я приеду к вам в гости, то должен буду привозить с собой еду? Так в высшем свете не делают!
Когда выпили по первой, мужики после всех переживаний накинулись на добротную еду и скоро подмяли всю подчистую. Жандар махнул рукой, и тут же вновь возникла гора закуски и водка. После второго круга мужики осоловели, языки развязались, и они наперебой стали изливать душу атаману шайки воров и грабителей. Выслушав рассказ о сельских новостях и страданиях мужиков в своей родной деревне, Жандар сказал:
— Вот, что вам, земляки, я скажу. Ваше дело, конечно, швах, но не смертельное. Все будет зависеть от судьи. Если попадется гад, то вам за саботаж могут припаять по два, три годика, а если попадется умный человек, то вас поругают, попугают и отпустят на все четыре стороны. Но не тужите и не переживайте, ведь в тюрьме сейчас живется лучше, чем на воле. Небось, не часто у себя дома вы едали такой закусон? Чем не жизнь? Тепло светло и мухи не кусают, да к тому же еда бесплатная. Выпил, нажрался и хочешь, спи, хочешь в карты играй. Нет тут ни Митьки Жука, ни хлебопоставок, ни партии!
— А скажи, Иван! — обратился к нему добродушный и бесхитростный Митрофан Пономарёв, показывая на остатки пищи, — это все тюрьма дает?
— Чудак ты, дядя Митрофан! Конечно, тюрьма. Ведь не могу же я сходить в магазин, вот и приносят охранники всё, что мы закажем!
— И бесплатно?
— А где мы деньги возьмем, если сидим в тюрьме. Мы не сами пришли, нас сюда привели, вот и пусть кормят!
— И то правда! — согласился Митрофан.
Неизвестно сколько бы времени еще потешался Жандар над доверчивым Митрофаном, если бы внезапно, с лязгом, не отворились двери, и в камеру влетел взъерошенный начальник караула. То ли от беготни по этажам тюрьмы, то ли от взбучки начальства, он в первый момент не мог вымолвить и слова, а только пялил глаза на притихших арестантов. Переведя дыхание, он прошелся взад — вперед по камере и, остановившись у двери, приказал:
— Немедленно навести порядок! Скоро здесь будет прокурор. Да смотрите мне, чтобы было тут без выкрутасов. Иначе вы у меня по-другому запоете!
И с этими словами он, как влетел, так и вылетел из камеры. При этом явлении Христа народу, никто из шпаны даже не шевельнулся. Очевидно начальник караула был для них не указ, но редкое появление прокурора в тюрьме было чрезвычайным происшествием и от этого визита ничего хорошего ждать не приходилось. Вся шайка боялась, что прокурор в гневе выгонит их из тюрьмы, и тем самым лишит всех теплого приюта. Мужики, видя беспокойство своих сокамерников, растерялись. Жандар распорядился навести порядок и, в первую очередь, затолкать под нары всех, кто не держался на ногах и прикрыть их тряпьем. Остальным было указано умыть пьяные рожи и надеть штаны и рубахи. Едва успели навести относительный порядок, как двери вновь отворились, и в камеру вошел начальник тюрьмы, прокурор и несколько охранников. Прокурор был высокого роста, в годах. На нем было дорогое драповое пальто с каракулевым воротником, на ногах ботинки с галошами. На голове очки и шляпа. Шею обвивал яркий шерстяной шарф, из которого проглядывал белоснежный воротничок рубашки с бабочкой. Во всем его облике, манере говорить и держаться, чувствовалась аристократическая косточка, что передается из поколения в поколение.