Страница 10 из 30
Он снова подошел к барьеру, вытянув вперед руки. Он нашел барьер и, упираясь в него одной рукой, швырнул в него горсть песка. Песок пролетел насквозь, а его рука — нет.
Органика и неорганика? Нет, потому что сквозь барьер пролетела мертвая ящерка, а ящерка, даже мертвая, — это все равно органика. А растение? Он отломал сучок и ткнул им в барьер. Сучок прошел насквозь, но когда до барьера дотронулись его пальцы, сжимавшие сучок, они не прошли.
Значит, Карсона барьер не пропускает и Пришельца тоже. А камни, песок, мертвую ящерицу…
А живая ящерица? Он принялся охотиться за ними под кустами и скоро поймал одну. Он осторожно бросил ее в барьер, и она отлетела назад и побежала прочь по голубому песку.
Насколько можно было судить, это был окончательный ответ. Барьер преграждал путь живым существам. Неживое и неорганическое вещество могло проникать сквозь него.
Выяснив это, Карсон снова взглянул на свою раненую ногу. Кровотечение ослабло — это значило, что ему не нужно думать о турникете. Но нужно было разыскать немного воды, чтобы обмыть рану.
При мысли о воде он понял, что страшно хочет пить. Если схватка затянется, рано или поздно необходимо будет найти воду.
Слегка хромая, он начал обход своей половины арены. Касаясь барьера одной рукой, он дошел до полукруглой стены. Она была видима — вблизи она казалась серо-голубой — а на ощупь была точно такая же, как и барьер.
Карсон на всякий случай бросил в нее горсть песка — песок прошел насквозь и исчез из виду. Значит, полукруглая стена — это тоже силовое поле. Но сплошное, а не прозрачное, как барьер.
Он пошел вдоль стены, пока не вернулся к барьеру, а потом вдоль барьера к тому месту, с которого начал.
Воды не было и следов.
Обеспокоенный, он начал ходить зигзагами между барьером и стеной, внимательно разглядывая пространство между ними.
Воды не было. Голубой песок, голубые кусты, невыносимая жара. И больше — ничего.
«Наверное, мне только кажется, что я так уж страдаю от жажды», — сказал он себе. Сколько прошло времени? Конечно, по меркам его пространства-времени — нисколько. Ему же было сказано, что пока он здесь, там время стоит на месте. Но жизненные процессы в его организме идут и здесь. Сколько же прошло времени, если измерять его этими процессами? Вероятно, три-четыре часа. Во всяком случае, не так долго, чтобы начать серьезно страдать от жажды.
И все-таки он испытывал сильнейшую жажду. В горле у него пересохло. Может быть, дело в жаре. А было в самом деле жарко! Наверное, градусов 55. Сухая жара без малейшего движения воздуха.
Он сильно хромал и был совершенно измучен к тому времени, как кончил бесплодный обход своих владений.
Он поглядел на неподвижного Пришельца и подумал: надеюсь, что и ему так же скверно. Очень может быть, что так и есть; Ведь нам сказали, что обстановка здесь одинаково незнакомая и одинаково неприятная для нас обоих. Может быть, на планете Пришельцев нормальная температура — градусов 90. Может быть, здесь, где Карсон медленно поджаривается, Пришелец замерзает.
А может быть, воздух здесь слишком плотен для Пришельца, как он слишком разрежен для Карсона. После прогулки он просто запыхался. Теперь он сообразил, что воздух здесь не плотнее, чем на Марсе.
И никакой воды.
Это означало, что для борьбы поставлен предел — во всяком случае, для него. Если он не найдет способа проникнуть сквозь барьер или убить врага, оставаясь по эту сторону, — рано или поздно его убьет жажда.
Он понял, что нужно спешить. Но все-таки он заставил себя присесть, чтобы немного отдохнуть и подумать.
Что делать? Ничего. И тем не менее дел много. Вот, например, разные виды кустов. Они выглядят не очень многообещающими, но нужно внимательно их изучить. Потом нога: с ней что-то нужно сделать, хоть и без воды. Приготовить боеприпасы в виде камней. Найти камень, из которого можно было бы сделать хороший нож.
Нога к этому времени сильно разболелась, и он решил начать с нее. На одном из кустов росли листья или что-то вроде листьев. Он сорвал горсть листьев и решил рискнуть. Листьями он стер песок, грязь и запекшуюся кровь, потом сделал компресс из свежих листьев и привязал его к ноге усиками с того же куста.
Эти усики оказались неожиданно прочными. Они были тонкие, но зато гибкие и упругие, и он не мог их переломить, как ни старался. Пришлось отпиливать их острым краем голубого камня. Те усики, что были потолще, в длину достигали целого фута, и он на всякий случай запомнил, что, если их связать по нескольку штук, получится вполне приличная веревка. Может быть, веревка ему пригодится.
Он продолжал исследовать кусты. Оставалось еще три разновидности. Одни кусты были без листьев, сухие, хрупкие, похожие на сухое перекати-поле. Другие были мягкие и крошились, почти как гнилушка. Похоже было, что из них получится прекрасный трут для костра. Третьи были больше остальных похожи на деревья. У них были нежные листья, которые сворачивались при прикосновении, а стебли были хотя и короткими, но прочными и крепкими.
Было жарко. Невыносимо жарко.
Сильно хромая, Карсон подошел к барьеру и пощупал, здесь ли он еще. Барьер все еще был здесь.
Некоторое время он стоял и глядел на Пришельца. Тот держался на безопасном расстоянии от барьера и там что-то делал, двигаясь взад и вперед. Что он делал, Карсон разглядеть не мог.
Один раз он остановился, немного приблизился и как будто уставился на Карсона. И снова Карсону пришлось бороться с приступом тошноты. Он швырнул в Пришельца камнем, тот отступил и продолжал заниматься своим непонятным делом.
По крайней мере Карсон мог держать его на расстоянии.
«Очень много от этого толку», — подумал он с горечью. Тем не менее следующие два часа он провел, собирая камни подходящей величины и складывая их в аккуратные кучки поблизости от барьера.
Горло у него горело. Он почти ни о чем не мог думать, кроме воды.
Но ему приходилось думать. О том, как проникнуть сквозь барьер, как добраться до этого существа и убить его, пока жара и жажда не убили его самого.
Барьер с обеих сторон доходил до стены. А вверху и внизу?
Некоторое время у Карсона в голове стоял какой-то туман, и он никак не мог сообразить, как бы ему это выяснить. Сидя неподвижно на голубом песке (а как он сел — этого он не помнил), он бесцельно смотрел, как голубая ящерка перебегает от одного куста к другому.
Карсон улыбнулся ей. Может быть, у него в голове что-то было неладно; потому что он вдруг вспомнил старые россказни марсианских колонистов: «…Скоро тебе становится так одиноко, что ты начинаешь заговаривать с ящерицами, а потом приходит время, когда они начинают тебе отвечать…» Конечно, ему надо бы думать о том, как убить Пришельца, но вместо этого он улыбнулся ящерице и сказал:
— Привет!
Ящерица сделала несколько шагов в его сторону.
— Привет! — ответила она.
Карсон оцепенел от изумления, а потом пришел в себя и разразился хохотом. И смеяться ему было не больно — не настолько уж у него пересохло горло.
А почему бы и нет? Почему бы существу, которое изобрело это кошмарное место, не обладать и чувством юмора? Говорящие ящерки, которые отвечают тебе на твоем языке, — разве это не мило?
Он улыбнулся ящерке и сказал:
— Иди сюда.
Но ящерка повернулась и убежала, перебегая от куста к кусту, пока не скрылась из виду.
Он снова почувствовал жажду.
И потом нужно что-то делать. Он не может победить, просто сидя здесь и предаваясь отчаянию. Нужно что-то делать. Но что?
Проникнуть сквозь барьер. Но он не может пройти сквозь него, не может и перелезть. А если подлезть под него снизу? И ведь к тому же, чтобы найти воду, копают колодцы. Одним выстрелом двух зайцев…
Преодолевая боль, Карсон подошел к барьеру и начал копать песок голыми руками. Это была медленная, трудная работа: песок осыпался, и чем глубже он копал, тем шире приходилось делать яму. Он не знал, сколько часов прошло, но на глубине четырех футов он уперся в скалу. Скала была совершенно сухой — никаких признаков воды.