Страница 30 из 179
Его пронзительные льдисто-голубые глаза были наполнены одновременно печалью и яростью, холодом и пламенем. Несмотря на молодость, движения выдавали в нём опытного воина. На коне он сидел в полной экипировке - кольчуга, стальные накладки на бёдрах и голенях, кожаные краги, обшитые кольчужным плетением. В добавление к двум мечам, которыми, надо полагать, он неплохо владел, за голенищами сапог имелись два ножа. К седлу были приторочены боевой топор и короткое копьё, а также шлем. Длинные светлые волосы парня были перехвачены кожаным ремешком с металлическими клёпками. На груди висел символ из пяти перекрещенных мечей - медальон школы магии металлов.
Верд в такой же кольчуге и с таким же медальоном посмотрел на него снизу вверх, ведя своего коня под уздцы.
- Отец Керсиара клянётся, что не видел сына уже лет пятьдесят и не знает, чем тот занимается. Сам он нам ничего плохого не сделал, так что мстить ему - глупо и бесчестно. Ты согласен, Свелан?
- Да, хотя я и не люблю всю их семейку. Нам нужен именно убийца моего отца, матери и братьев.
- Думаю, у нас всё-таки появилась зацепка, - произнёс Скиор, вскакивая в седло.
- Какая? - заинтересованно вскинул голову Свелан.
- Когда я стал расспрашивать Хилокса о тех мирах, где может находиться его сын, он охотно перечислил их целый ряд. Но среди них не было ни одного из Миров Подножья. Хотя именно там, как известно, Хляй создал школу магии газов. Понимаешь?
- Думаю, да. Последователи Хляя должны уделять значительное время насыщению энергетикой миров Подножья, - сказал молодой воин.
- Именно. Хилокс, конечно, не знает истинной цели, с какой я разыскиваю Керсиара, но подсознательно стремится сбить меня со следа. Это логично. Но мне, я считаю, повезло.
- В чём? - несколько нетерпеливо спросил Свелан.
- В его доме много фамильных портретов. Должно быть, они очень себя любят. Среди прочих на стене я увидел и портрет Керсиара. Хилокс мне его любезно показал. Так вот, этот гадёныш изображён там рядом со столом, на краешке которого я углядел кое-что знакомое. А именно - обсидиановую статуэтку, отделанную золотом. Изображала она... Короче, точно такие же, только гигантские, я видел лишь в одном мире, куда меня однажды случайно занесло. Довольно жуткое место, на мой вкус.
- Где это? - прищурил глаза Свелан.
- Это один из миров Подножья, именуемый Островом Плачущих Статуй. Вот из-за таких, кстати, истуканов, будь они неладны. Статуэтка слишком уникальная, чтобы ещё где-то существовали её прообразы. Во всяком случае, мне так кажется.
- Ты думаешь, это и есть тот самый мир Подножья, где схоронился этот подонок? - переспросил Свелан, крепче сжимая рукояти мечей.
- Думаю, это хоть какая-то зацепка, лучше которой у нас пока нет.
- Отправляемся туда! - воскликнул Свелан.
- Да, и будем очень осторожны, - остудил его пыл дядя.
'Чтоб они все попадали, эти статуи!'.
Оритриг пробирался по топкому зловонному болоту, куда попал прямо из ИМПа.
Хитрость путешествия по незнакомым мирам заключалась в том, что верд пользовался образом-маяком соответствующего мира в ИМПе практически наобум. В данном случае Оритриг впитал из строчек дневника Стужа энергетику описания Острова Плачущих Статуй и попытался спроецировать её на образ-маяк этого мира, выбрав его из многих других у Истока Миллиона Путей. Шагнув в этот мир, он оказался на болоте. Можно было бы, конечно, переместиться, только вот куда? Место для перемещения нужно либо видеть (например, другой берег реки), либо представлять пространственное положение (так можно переместиться, к примеру, в комнату за закрытой дверью, если она не защищена заклинаниями), либо помнить (так, например, он мог шагнуть из ИМПа прямо домой в объятья к Белке). Здесь же он раньше не был, а вокруг, насколько хватало глаз, простирались дурно пахнущие топи.
'Если тут везде так хлюпает и воняет, я понимаю, почему здесь даже статуи плачут', - мысленно хмыкнул Оритриг, пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации. Ничего лучше, чем перемещаться вдаль по болоту, надеясь усмотреть какую-нибудь твёрдую землю, он не придумал. Быть по сему!
Оритриг несколько раз переместился вперёд в видимую у горизонта точку, каждый раз оказываясь по колено в вонючей жиже. Наконец, глаз зацепился за какой-то пригорок на пределе видимости. То, что надо!
Оритриг перенёсся на возвышенность и с облегчением вздохнул, ощутив под ногами твёрдую почву. Оглядев перспективу, он понял, чему этот мир обязан своим названием. По крайней мере, в двух третьих частях его названия.
Во-первых, это был остров. Только не в океане или море, а посреди огромных, колоссальных болот жёлто-зелёно-грязного цвета. Остров был, пожалуй, километров двадцать в поперечнике и имел в своей центральной части скальный массив. Оритриг стоял на самой окраине сухой земли.
Во-вторых, по всему острову то тут, то там в совершенном беспорядке были натыканы высокие статуи, намного превосходящие человеческий рост. Разнообразием они не отличались. Чёрные обсидиановые истуканы имели по четыре руки, верхняя пара которых была скрещена на груди, а нижняя - расставлена в стороны. Во всех руках были зажаты изогнутые кинжалы, рукояти которых сверкали золотом, а лезвия - не тронутой временем холодной сталью. На руках имелись золотые браслеты. Плечи покрывали защитные накладки с расходящимися в стороны от головы золотыми шипами, а головы венчали островерхие золотые шлемы. Узкие глаза смотрели вдаль, а на лицах застыло хищное выражение.
- Ну, и какой Церетели это наваял? - вслух пробормотал Оритриг, несколько удивлённый увиденным.
Оставалось выяснить, почему эти статуи стали известны широкой общественности как плачущие.
Лучше бы он этого не выяснял.
Стоило Оритригу пойти вперёд, пройдя мимо одной из статуй, как она вдруг завопила благим матом. Исходящий из закрытого обсидианового рта звук действительно напоминал плач, стон и причитания. Незамедлительно к первой статуе присоединилась вторая, а там и третья. Голоса были разные. Уже штук десять статуй вопили, плетя изящный узор бессловесной какофонии. Оритриг всерьёз испугался за свои барабанные перепонки.
'Надо что-то срочно придумать, пока они меня не доконали своей звуковой атакой', - подумал верд, плотно зажимая уши руками. Тут он ощутил вибрацию воздуха, которую порождала звуковая волна. У него заныли зубы и лопнул капилляр в носу. Ощутив струйку собственной крови из носа и почувствовав её вкус на губах, он понял, что запахло жареным.
'Пора делать ноги', - незатейливым штилем подсказало второе 'я'.
Оритриг попытался перенестись на виднеющийся впереди скальный массив, на котором статуй не было видно.
Не тут-то было! Магический барьер! В доступе отказано!
Статуи начали рыдать ещё сильнее, вовлекая в это богомерзкое занятие всё больше своих коллег с других частей острова.
'Вовремя отступить - тоже искусство', - сказал себе Оритриг и перенёсся обратно в гостеприимные зловонные болота. Остров остался далеко у окоёма. Плач статуй долетал сюда слабым отзвуком.
Верд вытер кровь, шедшую носом, и позволил себе отдышаться. Вспомнил поговорку про 'не зная броду...'.
Да, весьма экзотическое место! Интересно, кто создал эти статуи? Что это - сигнализация, оружие защиты? Теперь Оритриг понял, почему Стуж писал об острове, как о надёжно защищённом месте. А чего стоит барьер для пространственных переносов? О таком Свидирт ему не рассказывал. Оритриг ощутил его как мягкую, но прочную пелену, не пускающую вглубь острова. Преодолеть её, по-видимому, можно было только пешком, без магических прыжков. Или не обязательно пешком?
В голове Оритрига зародилась интересная мысль. Он посмотрел на небо. Затем переместился поближе к острову.
Бормоча себе под нос: 'Над седой равниной моря гордо реет буревестник...', Оритриг призвал мощные северо-западные ветра. Он решил попробовать приёмчик, который, как ему казалось, придумал сам в приснопамятном экзаменационном поединке со Свидиртом и с тех пор регулярно тренировал.