Создатели

Мальчик открыл глаза и обернулся. Барьера больше не было. Все стало в точности таким, как он только что себе представил. Его мир, представленный им, выдуманный от начала до конца, до мельчайшей детали. Греза, которая не исчезает.

Нет здесь никаких барьеров, кроме тех, что он выдумает себе сам.

Лекс оглядел окрестности, любуясь, запоминая, домысливая детали. Ему казалось важным закрепить эту картину в памяти. Наверное, он мог бы создать все заново, может быть, даже еще более совершенным, но сейчас хотел именно этот лес, эти горы и эту речку.

Удовлетворенно кивнув, мальчик отвернулся и снова двинулся в сторону дома.

Во второй раз его остановила не собственная мысль, а какой-то внешний фактор. Так же, как недавно Лекса накрыло удушающей болью в шее. Что-то подобное происходило и сейчас. Творилось нечто, чего он не планировал, не представлял, не предвидел, не ожидал.

Лес вокруг прикрыло дымкой. Странным туманом, дающим ощущение, что мальчик стал хуже видеть. Этот же туман сделал воздух вокруг Лекса заметно гуще, мешая ему двигаться, замедляя шаги.

Потом туман попал в его сознание. Мысли моментально начали путаться, и через пару секунд он уже с трудом соображал, где находится и как очутился в этом лесу, затянутом сплошным беспросветным маревом.

Лексу стало дурно. Ноги подкосились, и он бы упал, если бы не тот же уплотнившийся воздух, легко удерживающий его в вертикальном состоянии.

Потом вновь пришла боль. Только на этот раз, похоже, ее вызвал сам Лекс. Какие-то инстинктивные части его разума, доставшиеся от далеких предков, заставили мальчика застонать от боли. Зато сознание слегка прояснилось. Несильно, но все же достаточно для того, чтобы Лекс мог пытаться мыслить связно.

Что-то происходило. И это вызвал не он. По крайней мере, он не хотел вызывать это сознательно. Что, однако, по здравому рассуждению не означало, что он не мог вызвать это своими действиями. Не нарочно.

Лекс огляделся. И, конечно, не увидел ничего интересного в сплошном тумане. Он чуть прикрыл веки и представил ясный и прозрачный осенний воздух. Настолько чистый, что даже горы вдалеке видны в мельчайших деталях. Даже облака у вершин исчезли, обнажая снежные шапки самых высоких пиков.

Мальчик открыл глаза.

Стало чуть лучше. Но никаких гор все равно не было видно и в помине. Сейчас он смог разглядеть хотя бы деревья в паре десятков метров, а не только то, что находилось на расстоянии вытянутой руки.

Новый толчок боли в колене не добавил ясности сознанию. Зато внутри Лекса проснулось почти незнакомое раньше чувство ярости.

Земля вокруг содрогнулась. Кто-то или что-то на него нападало. И хотя он не понимал, догнал ли его собственный кошмар, или таящееся в глубине тумана существо имело иное происхождение, это мало что меняло. Лекс, вскормленный болью и яростью, сейчас предпочел бы сначала разобраться с врагом и лишь потом раскладывать по полочкам теории.

Но он же был во сне?! А значит, неважно, где это существо. Важно победить его тем, единственным оружием, которое имеет смысл во сне.

Он бы назвал его воображением.

Лекс подпрыгнул высоко в воздух, подогнул ноги и рухнул на землю коленями. И левым, и правым, хотя сейчас его волновал лишь удар по левому колену.

Боль вспыхнула в ноге маленьким взрывом, и вместе с ней пришла ярость, почти полностью прояснившая сознание. Лекс посмотрел прямо перед собой. Времени зажмуриваться у него не было, но он все же не верил, что сумеет перестроить окрестности прямо у себя на виду.

Поэтому он моргнул, а не зажмурился.

Моргнул, и окружающий лес исчез, оставив вместо себя лишь голую, выжженную пустыню. Огромное солнце, неспособное насытиться, продолжало нападать на потрескавшуюся землю. Даже через подошвы Лекс почувствовал исходящий от поверхности жар.

И никакого тумана.

Мальчик осмотрелся, ища хоть какие-то признаки врага, но увидел лишь белесый дым на горизонте. Дым-туман, отогнанный далеко от Лекса, но стремительно приближающийся. Пятно дыма сужалось кверху, постоянно кружило, слегка напоминая торнадо, и сокращало расстояние до добычи.

Выглядело страшновато, но вместо того, чтобы побежать, Лекс шагнул вперед, навстречу смерчу.

Моргнул.

Теперь и он, и смерч двигались друг к другу по дну глубокого мертвого ущелья. Увильнуть здесь было невозможно. Только бежать или наступать. Мальчик знал, что создал это ущелье сам, вплоть до потрескавшегося камня, которого коснулся, прежде чем вновь шагнуть вперед.

Но вот двигающийся навстречу смерч — своего врага — он не представлял. Смерч пришел в это место сам. Кто-то иной проецировал в его мир кружащийся в сумасшедшем танце туман.

Лекс шагнул еще, еще и еще, а потом побежал.

Смерч сначала тоже быстро приближался, но как только расстояние сократилось, начал притормаживать, замедляться. Пока не встал мертво на одном месте.

Лексу оставалось пробежать метров пятьдесят, чтобы столкнуться с туманом, когда тот начал отступать. Не просто улепетывать по дну ущелья, но еще и расползаться, растекаться дымчатыми ручейками.

Лекс отрицательно качнул головой.

Моргнул.

В саванне шел проливной дождь — нечастый желанный гость. Трава жадно впитывала каждую каплю, и далеко не любой из них удавалось достичь земли. Но дождь безудержно атаковал поверхность, и защитник-трава постепенно сдавала рубеж за рубежом. Струйки тут же превращались в ручьи, ручьи — в реки, а реки — в бурлящие потоки.

Пытающаяся расползтись дымка не смогла рассредоточиться под постоянными ударами капель. Чтобы защититься, она наоборот сжалась в небольшой крутящийся клубок, достигнув такой плотности, что потемнела и стала почти черной.

Похоже, враг только сейчас понял, что опасность, возможно, угрожает и ему самому.

В дождливый воздух проникло нечто вроде животного визга. Ударило по ушам, и Лекс слегка втянул голову в плечи, но продолжал приближаться.

Клубок превратился в эфемерного паука со жвалами, смотрящими в сторону мальчика. Паук прыгнул, пытаясь разом покончить со своей жертвой.

Лекс моргнул.

Прямо перед ним возникла хрустальная стена, остановившая прыжок паука, так и не успевшего превратиться во что-то другое. От удара паук сначала замер, а потом медленно сполз на землю.

Лекс почти подошел к своей стене, когда паук что-то сделал. Наверное, тоже моргнул по-своему. Не в силах убрать созданную Лексом стену, он просто переместился и оказался по другую ее сторону. Прямо перед мальчиком.

Жвала сомкнулись на плече Лекса, почти у самого горла. Боль ничуть не походила на призрачную. Наоборот, боль оказалась самой настоящей.

Лексу снова стало дурно. Сознание плыло. Казалось, паук не кусает его, а высасывает из него соки, кровь, разум, душу.

Душу!

Ноги Лекса задрожали, и снова дало знать о себе колено.

Такой ярости мальчик не ощущал никогда в жизни. Более того, он чувствовал, что эта ярость ему не принадлежит. Что она — нечто находящееся при нем, но не имеющее с ним ничего общего.

Лекс моргнул.

Мир сузился до небольшой комнаты. В той ее части, которую занимал паук, возникла пространственная решетка из металлических прутьев. Лекс видел даже ржавчину на некоторых из них.

А еще ему было интересно, пойдет ли из паука, неожиданно совмещенного в одной точке с прутьями, кровь.

Не пошла. Но паук снова взвыл, на этот раз не перед нападением, а перед смертью. Агонизируя, он начал расплываться, снова возвращаться в образ тумана.

Лекс моргнул.

В комнате сработала пожарная сигнализация, из форсунок в потолке брызнула жидкость, заставляя гибнущего хищника оставаться в твердой форме.

Повинуясь интуиции, Лекс поднял руку и положил ладонь прямо на жвала, сжимающие его плечо.

Умирая, паук что-то отдал мальчику. Свою силу или свою душу? Лекс не знал, что именно, но почувствовал, как трофей перелился в него, сросся с его сознанием.

Лекс моргнул.