Страница 62 из 93
— Ну-у…
— Так фамилию ее ты знаешь или нет?
— Сейчас.
Ленька тяжело встал и, шаркая сваливающимися с ног тапочками, побрел к вешалке возле его двери. На вешалке он нашарил висевшую на крючке женскую сумку, ничтоже сумняшеся залез в нее и выудил оттуда паспорт. Раскрыл и прочитал:
— Ленедан Анджела Марковна. Иностранка, что ли?
— Везет тебе, Кораблев! Удивляюсь, до чего ты везучий, — сказала я, разглядывая его помятую рожу. — Я тебе еще задание не успела дать, а ты его уже выполнил.
Узнав, что девушка, мирно спящая на раскладушке, не кто иная, как участница организованной группы шантажистов, я заторопилась, чтобы она ненароком, не дай Бог, не проснулась и не выползла в кухню; сейчас знакомиться уже было бы недипломатично. А в Кораблева я буквально вцепилась с требованием ни в коем случае не упускать ее из виду, чтобы он как следует продолжил знакомство, взял телефончик, адресочек, назначил следующую встречу или хотя бы выяснил, где ее искать, если захочется повидаться. Желательно не отходить от нее ни на шаг, она нам скоро понадобится. Ради такого дела я согласилась прикрыть этого охламона перед начальством. Оставив Леньку с объектом оперативного интереса, мы с водителем отбыли проверять радиационный фон в морге и у меня в кабинете.
Когда я выложила из сейфа крест с цепочкой, специалист по радиационному контролю показал мне счетчик, в окошечке которого прыгало что-то мне непонятное, и покачал головой.
— Фонит, — сказал он осуждающе.
В морге картина повторилась. Там тоже фонило, диагноз «радиационная травма» блестяще подтверждался результатами радиометрического исследования органов и тканей от трупа Лагидина, и я с грустью подумала, между прочим, что вскоре мне предстоит жить не с приличным человеком стоматологом, а с судебным медиком, стыдно сказать.
Там же мне сообщили интригующие подробности того, как вчера дежурный эксперт по моему совету вызвал сотрудников ближайшего отделения милиции, которые попытались оттащить от трупа Лагидина доктора Балабаева. Худенький и невысокий доктор расшвырял милиционеров и с одного из них сорвал погон, поэтому в настоящее время отбывает пятнадцать суток административного ареста. Как славно, подумала я: во-первых, он две ближайшие недели в пределах моей досягаемости, во-вторых, надежно изолирован и лишен возможности несанкционированных набегов на танатологическое отделение.
На обратном пути из морга я уговорила водителя заехать в два адреса, это было почти по дороге. В обеих нужных нам парадных дорогу нам преградили кодовые замки, но бывалый водитель Управления по борьбе с организованной преступностью, который мне очень нравился своим легким характером, невозмутимостью и сообразительностью, оба раза быстренько подобрал нужное сочетание цифр, ориентируясь на наиболее затертые кнопочки, и мы проникли куда хотели.
В одном месте дверь квартиры нам никто не открыл, да я особо и не ожидала — все-таки дневное время, а, кроме того, сексуальные партнеры Анджелы Ленедан, по определению, должны были жить одни, без всяких мам, пап или жен. Без лишних свидетелей, короче. Солидная, обитая кожей дверь подтверждала определенный уровень благосостояния хозяина, — что и требовалось доказать. Я заткнула за обивку двери записку с просьбой позвонить по служебному телефону номер… старшему следователю прокуратуры Швецовой Марии Сергеевне, и мы поехали дальше.
В следующей нужной нам квартире кто-то был. Там играла тихая музыка, слышался какой-то звон, шаги и прочие звуки обитания. Но дверь так и не открыли. Пришлось повторить фокус с запиской, и я не сомневалась в том, что не успею я доехать до прокуратуры, как хозяин квартиры мне позвонит.
Настроение у меня повышалось с каждой минутой, непонятно от чего. У водителя тоже, во всяком случае, он стал слегка хулиганить за рулем, мы ехали и пели, смеялись и болтали…
— А я с детства мечтал сесть за руль вот такой машинки. — Водитель ласково погладил приборную доску новенького «форда», на котором мы рассекали городские трассы. — Была у меня такая детская мечта — водить не просто «тачку», а именно такую, легонькую и красивую. А ты о чем мечтала в детстве?
— А у меня было две мечты: я хотела стать следователем и нравиться мужчинам, — призналась я.
— Ну, значит, у нас все сбылось, — резюмировал водитель.
— Слушай, ты же работаешь сто пятьдесят лет. А ты не знаешь таких оперов — Сиротинского и Бурденко? Они не из РУБОПа, скорее всего из главка, — спросила я водителя.
— Сиротинского не знаю, а Вова Бурденко есть в одиннадцатом, оружейном отделе главка.
— А как его отчество, не помнишь?
— Вова, Вова, — задумался водитель. — Вроде он Владимир Владимирович.
— Точно, В. В. Он-то мне и нужен. Слушай, а может, сейчас сразу в главк заедем, я его вызову к себе.
— Какие проблемы!
Возле нужного мне здания водитель притормозил и согласился меня подождать.
Я вприпрыжку поскакала в нужном мне направлении, на нужном этаже нашла нужный кабинет, в котором трудились сотрудники одиннадцатого отдела главка, и, задав вопрос, где и когда можно увидеть оперуполномоченного Бурденко, почувствовала висящую в воздухе легкую напряженность.
— Он будет позже, — наконец очень недружелюбно ответил кто-то из соседей Бурдейко по кабинету.
— А позже это когда? — задала я нескромный вопрос.
— А вы оставьте свои координаты, он с вами свяжется, — подал голос другой обитатель кабинета, кивнув на пустующий стол, закрепленный, по-видимому, за Бурдейко.
Я не стала проявлять настойчивость, написала на листочке перекидного календаря, стоящего на бурдейкином Столе, свой телефон и должность, попрощалась и, закрыв за собой дверь, тут же открыла соседнюю, ведущую к начальнику отдела.
Поставив начальника в известность о том, что я бы хотела поговорить с оперуполномоченным Бурдейко, я в лоб спросила, когда я смогу реализовать свое желание.
Отведя глаза в сторону, начальник сперва поинтересовался, не натворил ли чего Бурдейко и чем вызван интерес к нему прокуратуры, а потом сказал, что сейчас Бурдейко в отпуске за пределами города. Меня, честно говоря, удивило, почему об этом прямо не сказали его «сожители», а стали кормить меня расплывчатыми обещаниями типа «он будет позже».
— А давно он в отпуске? — поинтересовалась я.
— С… третьего октября, — возведя глаза к небу, сообщил мне начальник отдела с недовольной гримасой.
— А можно получить справочку из кадров о продолжительности его отпуска и о том, куда он выехал? Он же отпускное удостоверение получал, значит, место его пребывания должно быть известно? — не отставала я.
Начальник закатил глаза до критической точки, видимо, молясь о том, чтобы я сгинула.
— Я вам пришлю справку в прокуратуру, — пообещал он.
— А когда ее ждать?
— В самое ближайшее время…
Я поняла, что, если не отстану, он, чего доброго, завернет себе зрачки внутрь черепа, поэтому пожалела его и откланялась. Но, спускаясь по лестнице, рассудила, что не стоит ждать милостей от природы. Взять их у нее — наша задача, и, чтобы не затруднять и так уставшего от меня начальника одиннадцатого отдела, по пути в прокуратуру сама заехала в кадры ГУВД, где в считанные минуты получила справочку о том, что оперуполномоченный Бурдейко В. В. свой очередной отпуск за этот год отгулял в мае, без выезда куда-либо за пределы города.
Заодно, воспользовавшись старыми связями, заведенными в период расследования бесконечных дел о злоупотреблениях нетипичных работников милиции, я получила еще и секретные сведения о месте жительства оперуполномоченного Бурденко, а также адресочек оперуполномоченного Сиротинского, уволенного из органов милиции полтора месяца назад за дискредитацию высокого звания сотрудника органов внутренних дел.
В прокуратуре, под дверями моего кабинета, дремал на скамеечке выбритый и выглаженный сотрудник РУБОПа Кораблев, распространяя вокруг чудовищный запах перегара. Поскольку в кабинете у меня заливался телефон, я открыла дверь и, жестом пригласив Кораблева заходить, сняла телефонную трубку. Как я и предполагала, общения со мной домогался один из Анджелиных знакомцев, — именно тот, кто был дома и не пожелал открыть.