Страница 8 из 11
— А у меня на тот вечер был такой план: в 21.00 подписываю номер в печать — и иду в общежитие Калужского пединститута отмечать немецкий, кстати сказать, праздник Fasching. Ну, типа карнавала, сплошной разгул и разврат. Где наши напиваются и дерутся, там немцы чуть выпьют — и идут тихо-мирно девок трахать. Другая концепция. Фашинг — это такое узаконенное нарушение моральных устоев. Там заключаются браки, на одну ночь — причем бланочки есть специальные, все жестко, строго, официально: такой-то и такая-то вступают в брак с такого-то по такое-то, и фото участников.
А я как раз накануне прочел в своей газете письмо одной немецкой студентки — она писала, как все хорошо в России, как ей все нравится. Я записал себе, как ее зовут, и думал: найду и буду с ней отмечать этот светлый праздник.
— А, ее любовь к Стране Советов так тебя возбудила!
— Стране советов и хохлов.
— К человеку, который хвалил нашу страну, у тебя возникало сексуальное чувство.
— Нет, ну я же германист. Был. Я же пятый курс проучился в Германии, в Лейпциге, на секции их журналистики, и у меня остались самые лучшие воспоминания о немецких девушках. Они вообще как бы другая нация, а мужики — они значительно хуже и скучнее. Пардон, я тебя не имел в виду. И вот поскольку я там никого не знал, а тут публикуется имя — и вроде как человек знакомый…
— Понятно. То есть не хочешь признаться, что к социализму у тебя было нездоровое чувство! Ты хотел его трахнуть!
— Да нет же, она писала про другое: что ей нравятся деревянные дома, которых у них в Германии нет.
Ты вот немец, и у тебя, я вижу, дом каменный.
— Но у меня на участке есть и деревянный. Во-о-н, видишь?
— Это во-о-н там, вдалеке? Там все еще твой участок?
— Ну. Значит, действие происходило в Калуге, да?
— Да. Которая гордится великим фашистом Циолковским.
— Почему это он фашист?
— Ну, так сейчас же опубликовали его труды без купюр. И, оказывается, у него не столько про путешествия к иным мирам и не про цеппелин…
— А что, неужели его «жиды заели»? Так банально?
— Не помню насчет жидов, но низшие существа — от коров до дикарей — ему не нравились, и он хотел их всех извести… Спасибо, икра чудесная…
— Воблячья.
— Продолжаю. Он хотел извести низшие существа и неправильные расы…
— Это какие?
— А ты сам не знаешь?
— Он что, был антисемит?
— Ну, там, по-моему, в основном было про негров. И азиатов…
— То есть не антисемит.
— Ну. Он мечтал лишних уничтожить и оставить только интеллект.
— А чем же ему индейцы Амазонии не угодили? Они ж у него есть не просят…
— Ты просто не знаешь, какой у него был идеал духовной жизни. И эволюции. Он полагал, что тело мешает духу развиваться. И мечтал все устроить так, чтоб в будущем от людей остались только мозги, заключенные в запаянную стеклянную колбу с воздухом и питательными веществами. И эти колбы будут летать, мыслить, обмениваться знаниями…
— А секс?
— Секс? (Свинаренко задумался.) Ну, видимо, им оставался только секс по сотовому телефону.
— Но так ты не достигаешь оргазма.
— Ну, не достигаешь. Только зачем ты дискутируешь со мной, если эта теория Циолковского? Я сам ее, может, не разделяю.
— Я с тобой не дискутирую, я уточняю параметры теории. Я-то не читал Циолковского.
— Так, по его теории, вот человек-то низшей расы и не получил бы удовольствия от жизни в колбе без яиц и вообще без всего. Чистый разум.
— Тогда, боюсь, что и я принадлежу к низшей расе.
— Даром что ариец.
— А это легко определяется — высшая или низшая. Не хочешь в виде шарика летать — значит низшая. Я думаю, и ты низшая.
— Не знаю, я в шарике не пробовал. Так вот я, вместо того чтоб пойти на немецкий праздник — причем не в виде мозга в колбе, а в виде юноши со всеми органами, — вместо того чтоб пойти в пединститут на праздник разврата — я сижу и жду, когда мне принесут полосы на подпись. То есть я отмечал праздник практически как мозг в колбе, причем на родине великого мечтателя. И сидел я долго, потому что никто не знал, как хоронить Брежнева — и как об этом извещать народ. Обком комсомола затребовал инструкции в обкоме партии, те — в ЦК. А там говорят — мы тоже не знаем, перезвоните нам часа в два ночи. Так они подняли архивы «Правды» за 53-й год — это был последний случай похорон действующего главы СССР — и оттуда слизали весь макет. Значит, рамка черная во всю полосу, и отклики трудящихся, что они скорбят и потому перевыполнят план, а партия еще теснее сплотится вокруг ленинского ЦК. Идиотизм, в общем, такой, что сегодня в это трудно поверить… Короче, это кончилось в пять утра. Ну, куда уж ехать? Там весь разврат, наверное, закончился. Я подумал: «Пожалуй, я сегодня уже чужой на этом празднике жизни».
— Человек и сам помер, и тебя поститься заставил. А у меня была такая история. Я никого не трогаю, пришел с института, мету двор, починяю, как говорится, примус, и тут ко мне подходит моя бригадирша с постной мордой и говорит: «Сейчас флаги будем ставить». В такие дырочки, знаешь? На домах были такие фиговины. И в них втыкали. А сама процедура не так трудная, как нудная. Потому что этих дырочек до хрена, этих флагов до хрена…
— Вы с бригадиршей занимались типа имитацией секса — засовывали флаги в дырочки…
— Меня бригадирша использовала как грубую мужскую силу.
— Во-во.
— Я должен был флаги таскать и лестницу, а она уже сама по лестнице забегала и эти флаги втыкала.
— Если б она знала, что за ней лестницу таскает будущий бывший вице-премьер, она б точно навернулась с той лестницы…
— Я снял с себя всякую ответственность и исполнял роль вьючного животного. Тащил лестницу и флаги. А бригадирша разукрашивала наш микрорайон по заданию райкома партии. Потом я с удовольствием смотрел телерепортаж про похороны. Мне очень понравилось. Ну не то, что гроб уронили, а вообще. Мы накупили с ребятами пи-и-и-ва, с-е-е-ли… Старик порадовался бы, если б нас увидел.
У Соловьева в фильме «Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви» есть сцена, когда в дурдоме смотрят похороны Брежнева. Очень сильная сцена. Советую посмотреть. Мы тогда очень похоже посидели.
— Что пили? «Битбургер» твой любимый?
— Не-не-не. Это «Жигулевское» было, без этикетки, где на пробке были выбиты цифры.
— Я и сейчас иногда «Жигулевское» покупаю — у него такой горьковатый вкус. Вкус, знакомый с детства [В детстве каждое лето я проводил в Жданове, у моря. Там жили мои дед с бабкой, по материнской линии — Иван Мацуев и Вера Ковалева. Дед, пролетарий и фронтовик, любил выпить. Помню, мы шли домой из гостей, он шатался и молча выслушивал ругань жены. Он был весьма покладистый и деликатный человек. Наутро после пьянки вел себя безупречно и начинал издалека: «Бабушка, дай рубль, а то внучок пива просит». Она давала, куда ж деться, и мы шли в пивную. Это был простенький стояк. Дед сверху вниз подавал мне блюдце с сушками, с кусками крупной соли на них и разрешал отхлебнуть пены с верха кружки. По прошествии 40 лет я замечательно помню слегка горький вкус густой пены и пронзительную соленость кристалла, намертво прилепленного к полированной поверхности маленького каменного бублика. Еще помнится чувство удивительной безмятежности, которое я испытывал с дедом в этих пивных походах. Он точно меня любил всерьез — вот, спешил поделиться со мной какими-то важными радостями жизни.
Еще дед Иван при мне презрительно комментировал официоз, пытался разъяснить понятия. До меня это доходило тяжело — еще долго в битве за меня побеждал мой партийный отец…]. Настоящее пиво.
— Ты мне рассказываешь? Я-то вообще в Жигулях вырос. С 1969 по 1978 год прожил в городе Тольятти Куйбышевской области. Это был очень сильный опыт. Автозавод еще строился, и город вместе с ним. Грязища непролазная. Народу понаехало — со всего Союза, за жильем. Русские, татары, мордва, чуваши, хохлы. На весь город — один кинотеатр. Культур-мультур — ноль. Я был единственный в Автозаводском районе мальчик, который окончил школу без троек. Любимое развлечение — драки квартал на квартал. Дрались вусмерть. Обрезками водопроводных труб, велосипедными цепками. Меня предки сдуру, т.е. не подумав, определили в музыкальную школу. Можете себе представить: среди такой «мужской» атмосферы бредет подросток с папочкой для нот. Да и фамилия какая-то не такая. Били каждый день. Пока я не бросил музыкалку и не записался в секцию самбо. Стало полегче. Как вспомнишь, так вздрогнешь. После школы полкласса сразу село. Некоторые уже вторую и третью ходку имеют. Некоторые в земле сырой. Меня господь сподобил поступить в Ленинградский финансово-экономический институт.