Дюна: Пауль

По залу прокатился гневный ропот, одни аристократы были недовольны диссидентами, другие явно их поддерживали, и это был тревожный знак. С Торвальдом было солидарно больше присутствующих, чем ожидал Пауль.

Повысив голос, чтобы перекричать поднявшийся шум, Пауль сказал:

— Мои лучшие бойцы воспитывались в суровых пустынях Арракиса. Они воевали с беспощадными Харконненами и с сардаукарами императора. Имперская справедливость не оказала на них благотворного влияния. Но если вы присоединитесь ко мне, то мои солдаты не ступят на ваши планеты. Когда же не останется врагов, то отпадет и нужда в моей армии.

Он перевел дух, выражение его лица стало суровым.

— Если мне не удастся убедить вас словами, то придется прибегнуть к другим методам убеждения: к эмбарго, финансовым рычагам и даже к блокаде. Я уже объявил о повышении тарифов за использование кораблей Гильдии для тех планет, правители которых отказались признать мою верховную императорскую власть. — Шум в зале усилился, и Пауль заговорил еще громче: — Пока я не объявил полный мораторий на транспортное сообщение с этими планетами, но оставляю это право за собой. Я предпочитаю добровольное сотрудничество принуждению, но я любыми средствами положу конец этому бессмысленному конфликту.

— С самого начала вы решили стать тираном, не так ли? — закричал Торвальд, опершись большими руками о перила верхнего яруса. — Я по горло сыт императорами. Вся галактика сыта ими по горло. Моя планета прекрасно обойдется как без ваших сумасшедших фанатиков, так и без вашего великодушного сапога. Ландсраад сделал ошибку, позволив династии Коррино так долго властвовать, даже если учесть междуцарствия. Но мы не извлекли из этих ошибок никаких уроков. — Он направился к выходу, потом обернулся через плечо и добавил: — Надеюсь, что и все остальные скоро тоже очнутся от этого тяжкого дурмана.

Федайкины хотели было схватить Торвальда, но Пауль жестом остановил их. Надо было проявить разумную осторожность. Пауль понимал, что никакими словами ему не удастся сейчас переубедить Торвальда, но насилие могло оттолкнуть от него многих других.

— Я рад, что это произошло, — сказал Пауль, намереваясь удивить аудиторию. — Я не хочу притворяться. Меня сильно разочаровало то, что граф Торвальд отклонил мои предложения, но я рад, что все остальные выслушали меня и решили проявить рассудительность. — Он посмотрел на знамена Дома Атрейдесов, висевшие по обе стороны от трибуны, потом снова перевел взгляд в зал. — Вы поняли мои условия.

~

Тот, кто не дорожит своей жизнью, думает, что стать героем очень легко.

Святая Алия

Прошел месяц после возвращения Пауля с завоеванного Кайтэйна и с достопамятного заседания Ландсраада. Пауль стоял на краю Арракинской низменности, озирая место своей самой важной победы. Вместе с ним был Стилгар, который также собирался принять участие в торжественной церемонии, после которой они встретятся с другими военными советниками, чтобы обсудить, куда следует в первую очередь направить отборных фрименских воинов. Гурни Халлек уже возглавил отряд, отправившийся к Галации, но впереди было еще много сражений и завоеваний.

Пауль лучше других знал, что джихад только начинается.

Он затребовал и получил от Космической Гильдии полный список тысяч планетных систем. Их было так много, что запомнить его наизусть мог только ментат. Он также получил полный список компаний КООАМ, так как был основным держателем акций этой организации. Его доля превышала доли всех других держателей, вместе взятых.

Сомнительно, чтобы Шаддам представлял себе истинные размеры своей империи, величину богатств и территорий, которыми он якобы управлял. Пауль был уверен, что КООАМ и Гильдия утаивают часть своих доходов; были обнаружены планеты, не отмеченные ни на каких картах. Местоположение их знали на память только штурманы Гильдии. Такие планеты были идеальными местами для хранения запасов оружия и, может быть, даже изъятых у отдельных аристократических Домов их ядерных арсеналов. Все эти тайные планеты должны быть включены в орбиту правления Муад’Диба.

Битва за Арракин казалась теперь мелкой стычкой в сравнении с теми сражениями, которые развернутся вскоре именем Пауля. В битве за Арракин погибли многие тысячи людей, но это лишь ничтожная доля жертв, которых потребуют грядущие галактические битвы.

Пусть так, но значение этой первой битвы было огромным. То был поворотный пункт истории. Здесь погиб зловещий барон Харконнен. Здесь сардаукары потерпели первое в своей истории поражение. Здесь сдался на милость победителя гордый император из рода Коррино.

Немилосердно палящее солнце висело над головой, раскаляя пески и скалы внизу, где уже собралась огромная толпа, чтобы лицезреть Муад’Диба. Все эти люди были одеты в традиционные фрименские защитные костюмы, не похожие на те, которые продавали паломникам. В толпе сновали громко расхваливающие свой товар продавцы воды и сувениров. На знойном ветру трепетали пестрые знамена. Все ждали Муад’Диба, его обращения к народу.

Пауль повернулся к неподвижно стоявшему рядом Стилгару и тихо произнес:

— Когда мы дрались на равнинах Арракина, Стил, граница между добром и злом была очень четкой. Мы знали, за что мы боролись с объединенными Домами и имели моральное право воодушевлять на битву своих бойцов. Но в моем джихаде уже погибло великое множество людей, и среди них невинные. Со временем про меня скажут, что я был хуже, чем Коррино и Харконнены.

Это замечание покоробило Стилгара. Его убежденность нисколько не поколебалась даже после того, что он видел в разграбленном Кайтэйне.

— Усул! Мы прибегаем к насилию только ради очищения, ради искоренения зла и спасения жизней. Если бы не твой джихад, то погибло бы гораздо больше. Ты знаешь это. Так сказало тебе твое предзнание.

— Ты верно говоришь, но меня тревожит, что я мог чего-то не учесть. Кто знает, может быть, мне следовало избрать иной путь. Я не могу ничего принять просто так. Я должен искать.

— В сновидениях?

— Нет, с помощью осознанного предзнания и с помощью ментатской логики. Но каждый раз рассуждения приводят меня к тому же пути.

— Значит, другого не существует, Усул.

Пауль улыбнулся этому ответу. Если бы он мог быть таким же убежденным в своей правоте, как Стилгар. Наиб был человеком, для которого существовали только абсолютные истины.

Когда настало время выступать перед народом, Пауль поднялся по ступеням на грандиозный монумент, воздвигнутый в его честь. Это была скульптура песчаного червя в натуральную величину, изваянная прославленным и обращенным в новую религию скульптором с Чусука. У подножия монумента были установлены таблицы с названиями планетных систем, уже покорившихся Муад’Дибу. Большинство таблиц были не заполнены — в ожидании следующих славных побед.

Теперь же требовалось начать представление. Пользуясь как тростью палкой наездника, Пауль начал подниматься по ступеням, высеченным в груди серого пластонового чудовища, безглазая голова которого смотрела в большую ложбину, в которой стоял быстро растущий город Арракин. За Паулем следовал Стилгар — тоже с символической палкой.

Взобравшись на спину скульптуры, они оба вставили палки в промежутки между кольцами и приняли позы наездников, словно настоящий червь снова мчал их по пустыне навстречу победе. На хвосте червя в таких же позах стояли фрименские солдаты. Толпа повторяла приветственные крики солдат, и звуки эти титаническим эхом отдавались от скал и достигали города.

Много лет назад, готовя сына к опасностям Арракиса, герцог Лето посоветовал ему воспользоваться местным суеверием и объявить себя давно ожидаемым махди, Лисаном-аль-Гаибом. Но это было самое крайнее средство. Теперь же Пауль совершил такие подвиги, которые его отец не мог себе даже вообразить.

Голос Пауля гремел над равниной, усиленный динамиками, вмонтированными в скульптуру.