Планета в косметичке

А маленькие балкончики с резными оградами, полностью увитые диким виноградом, шиповником и розами, снова невольно уносят меня в андерсоновские сказки. Ведь именно с таких крохотных балкончиков стоящих вплотную друг к другу домов, махали друг другу маленькие Кай и Герда. И перебрасываясь ласковыми словами, играли среди цветов, растя и лелея свое первое нежное чувство…

На Рю-дю-Рон в основном собрались бутики дорогих часовых и ювелирных марок. Вижу «Cartier» и очень хочу зайти. Кроме себя обнаруживаю в этом сверкающем салоне всего одну посетительницу. Шутка ли: время — утро, не самый подходящий час для покупки драгоценностей.

Покупательница — носатая, похожая на Шапокляк, франкоязычная старушенция с кучей бриллиантов в ушах, на пальцах, на шее, на сумочке, на очках и даже на поводке (он, по ходу, еще и золотой!), на котором она волочет за собой довольно мерзкого пучеглазого йоркшира с бантиком на башке. Шапокляк с пристрастием допрашивает продавца: что новенького поступило? А когда поступит? А что так долго? А чего они так тянут? А то она уже две недели без обнов — какое неуважение к постоянной клиентке! Свяжитесь с центральным офисом: куда это годится? Безобразие! Произвол!

Видимо, только наши отечественные старушки по утрам наведываются в соседнюю булочную — не привезли ли свежего хлеба? А женевские бабки с утра пораньше пробегаются по ювелирным бутикам — нет ли свеженького завоза брюликов? Надо ведь на что-то тратить свою капиталистическую пенсию!

Тем временем противная собачонка исхитряется сделать лужу на сверкающем полу бутика. А Шапокляк — попасть в эту лужу длинной полой своей шиншилловой накидки. Я сразу обратила внимание на это крайне непрактичное произведение мехового искусства. Шуба — не шуба, жилетка — не жилетка. Очень длинная, дорогая, красивая — и бестолковая пушная безрукавка без пуговиц. А шиншилл на нее забили небось целое стадо!

Поднимается шум и гам. Спеша на выход, я замечаю, как Шапокляк, поджав губы, тоном оскорбленной герцогини (а может, она и правда титулованная особа?) просит передать владельцам марки Cartier, чтобы они не беспокоились об ее испорченной шубе. Продавцы заверяют ее, что инцидент непременно будет улажен. Понятно, что после этого хозяева «Cartier» пришлют своей постоянной клиентке новую шубу взамен пострадавшей. А как же — дело чести! Ведь именно так и завоевывают свой респект, авторитет и солидный имидж ведущие мировые марки.

Больше я не заглядываю внутрь оазисов богатства. Только останавливаюсь возле шикарных витрин с «говорящими» именами — Bucherer, Vacheron Constantin, Bvlgary, Chopard, Van Cleef & Arpels — и беззастенчиво изучаю безделушки с сумасшедшей ценой. Будто — стоит мне только захотеть! — они будут принадлежать мне. А что, жизнь ведь такая штука… Она может повернуться по-разному и принять самый неожиданный оборот. А вдруг как раз сегодня, незадолго до вылета, я встречу в этом удивительном городе богатого принца? И вдруг ему захочется порадовать меня, подарив пару игрушек с этих умопомрачительных витрин?

А не встречу — и не надо! Значит, мне уготован иной удел: я стану преуспевающей бизнес-леди, заработаю кучу денег и смогу сама выбирать из этого великолепия.

А что делать — если город Женева буквально внушает подобные мысли!

Вывод после трех часов в Женеве: на окне нужно иметь цветочный горшок и всегда быть готовой к приятным поворотам судьбы. А носить шубу без рукавов — глупо!

Валяюсь на самом ухоженном и чистом газоне из всех, на которых мне когда-либо довелось валяться — со стаканчиком морковного фрэша и свежим «Harper’s Bazaar». И это — посреди важного и респектабельного европейского города! Этот мягкий и ароматный газончик находится в сквере напротив Женевского университета. Что очень правильно: студентам есть где полежать между лекциями. Что они, кстати, и делают — с пивом, с конспектами, с бойфрендами и просто так.

Всласть отдохнув (кстати, мои белые джинсы по-прежнему белы!), осматриваю знаменитую Стену Реформаторов. По уверению путеводителя, она построена в 1917 году. Это внушительных размеров сооружение окружает университетский парк, будто бастион. Здороваюсь по очереди со всеми четырьмя основателями реформаторского движения: их статуи красуются вдоль стены. Из них я узнаю только Жана Кальвина. И то только потому, что он изображен сидящим на стуле. Трехногий стул размером с дом, с высокой спинкой, высеченный из камня, украшает женевскую улицу и зовется «стулом Кальвина». Почему, не знаю: возможно, господин Кальвин на нем сидел, сочиняя свои реформы. Причем, «подлинник стула» хранится в соборе Святого Петра, а на улице возвышается его многократно увеличенная копия. И она настолько огромна, что не заметить ее невозможно! Я узрела историческое посадочное место из окошка трамвая и очень веселилась. Ну в каком еще городе поставят памятник стулу?

В сквере нарядные женевские бабушки катают на ярких каруселях своих идеально вымытых женевских внуков, а опрятные женевские дедушки рядышком сражаются друг с другом гигантскими шахматными фигурами, расставленными прямо на выкрашенном в шашечку асфальте. Я умиляюсь этой идиллии и пью прямо из паркового фонтана. Из него бьет чистой воды «Evian», клянусь!

Потом я мчусь по озерной глади на «чайке» — маленьком кораблике-такси, возящем туристов на правый берег Роны к причалу Ботанического сада возле здания ООН — и обратно. Катер бороздит чистейшие воды Лемана (я слышала, что швейцарцы тратят на очистку озера бешеные деньги), а я наслаждаюсь видами — переливающимися на солнце живописными альпийскими вершинами, старинными замками и набережными в цветах.

Гуляю по Ботаническому саду: сижу на камне возле пруда в тенистом парке с оленями и розовыми фламинго и втихаря (это запрещено) кормлю круассаном страуса в вольере. А еще время от времени усаживаюсь под зонтик симпатичной кафешки на открытом воздухе, чтобы выпить очередной ароматный френч-пресс и закусить его шоколадкой «Lindt». Рядом со мной сидят не только туристы, но и обычные женевцы. Я понимаю это, слыша, как они обсуждают местные новости, политику страны, телешоу и игру городских спортивных команд. Клерки из близлежащих офисов выходят на уличный кофе-брейк — чтобы в тишине полистать за кофе свежую газету и вдохнуть благоуханного женевского воздуха. А воздух здесь буквально напоен зеленью — во всех смыслах.

Вывод после пяти часов в Женеве: тут, конечно, повсюду пахнет большими деньгами. Но чувствуется: это не город живет, чтобы делать деньги, — а деньги существуют для того, чтобы этот город жил полной жизнью.

Оставаясь на правом берегу, в районе «международной Женевы», размышляю: а не почтить ли мне своим присутствием Дворец Наций? Можно важно прогуляться по его помпезным залам, воображая себя ООНовской шишкой, и оставить свой отзыв о работе этой организации в Книге мира. Или стоит заглянуть в Международный Красный Крест — поинтересоваться, как там у них дела? Может, помощь нужна? Но потом я все же решаю придать своему визиту менее официальный характер и для начала пообедать, а потом прошвырнуться по магазинам. Денег у меня не очень много, но смотреть-то мне никто не запрещает. Так что ничего: не взлетим, так хоть поплаваем!

Мне удается недорого, но очень стильно откушать в кафе «Luna» там же, на правом берегу. Его, вместе с блюдом filet des perches — филе из окуней, очень рекомендует мой путеводитель. Ничего так филе, хотя десерт — ассорти из швейцарских сыров с виноградом мне нравится больше. А последовавший за ним чизкейк просто не поддается описанию! Нежнейшие взбитые сливки, свежайшая творожная начинка и много-много клубники! А вредного для фигуры теста там нет и в помине! Видя мои восторги, официант поясняет: это любимый сырный тортик Софи Лорен, которая, однажды попав в Женеву на съемки фильма «Подсолнухи», переселилась сюда навсегда. Очень возможно, что причиной такого поступка импульсивной итальянки стал как раз-таки дивный вкус здешнего тортика!