Страница 10 из 11
Некоторые ее подданные жили в диком небесном лесу, а другие – на земле у людей. Люди очень любили цветы. Так повелось, что у каждого человека с детства заводился личный цветок, который радовал человека своей красотой, выслушивал все его жалобы и пожелания, а иногда и давал своему человеку маленькие советы. Поэтому Королева, знавшая тайный язык всех цветов, через них узнавала все мысли и все секреты людей и могла предсказывать их поступки. Получается, что Королева правила не только цветами, но и людьми? Да, выходит что так. Хотя люди об этом не знали. Да и к чему им знать? Ведь Королева заботилась о них не меньше, чем о цветах, ограждала от войн и болезней. Люди, как и цветы, жили счастливо. А кто счастлив, тот и сам не стремится знать лишнее.
Но Королева Цветов – знала. Из-за этого к ней приходили не очень приятные мысли. Королева гнала их прочь, но они возвращались. И однажды Королеве приснился сон. Снилось ей, что ее подчиненные разбудили своим весельем Злого Подземного Короля. И увидел он живые ковры из цветов, что ткала Королева. И восхитился, и захотел взять искусницу-Королеву в жены, и забрать ее из небесной страны в свое мрачное подземное царство. Но отказалась она идти в жены к Подземному Королю.
И тогда велел он слугам своим принести ему самых разных цветов из ее прекрасных ковров, и стал колдовать над ними. И узнал Подземный Король тайный язык всех цветов, и смог приказывать им, как собственным слугам. По его приказу одни цветы завяли, а другие стали давать людям дурные советы. Такие цветы больше не слушались Королеву, и с потерей каждого цветка она становилась слабее. Ведь сама Королева Цветов состояла из этих цветочных ковров – то была ее вторая главная тайна.
После этого сна Королева проснулась в большой печали. Как же ей спасти от такой напасти свои цветы? Для начала она придумала спрятать в укромном месте их семена. Ведь когда Подземный Король захватит и уничтожит всё, что хотел, ему станет скучно, и он снова отправится спать. А тем временем семена взойдут и… Но надолго ли? Они снова разбудят его, а поскольку он знает их тайный язык, их ждет та же печальная участь.
И тогда Королева Цветов вспомнила про людей. Ведь они выращивали цветы, когда еще не было Королевы, а у цветов еще не было всеобщего языка. Значит, нужно найти и спрятать в укромных местах… Садовников. Да таких, которым нынешние цветы не дают советов, иначе до них легко доберется Подземный Король. Надо вырастить Садовников без Цветов».
Гипнопедия – это когда рассказывают перед сном, а ты запоминаешь. Тебе пять лет, ты проснулась утром и удивляешься, почему так темно. Ах да, ты же не в кровати, а в палатке, которая стоит посреди спальни. Перед сном вы играли в охотников: ты сидела внутри и угадывала по голосам приходящих к тебе зверей, которых няня изображала снаружи. А потом ты захотела лечь спать прямо в этой уютной палатке, и няня – ура! – разрешила, только забросила тебе внутрь одеяло, в которое ты завернулась сейчас, потому что вставать неохота. Но сна уже нет, ты лежишь и разглядываешь темный матерчатый купол палатки над головой. В тех местах, где ткань сшита, есть мелкие дырочки, в них просачивается свет, получается звездное небо, до которого можно рукой достать. Ты глядишь на эти точечки света и вспоминаешь сказку, что рассказывала няня перед сном. И придумываешь продолжение. Наратерапия – самая эффективная ветвь необернианского психоанализа…
Стоп. Если тебе пять лет, ты еще не знаешь, что такое гипнопедия и наратерапия. Нет, тебе не пять. Гораздо больше. И ты не дома. Ты летишь вместе с няней на Европу, спутник Юпитера. Вернее, уже прилетела, если запущена программа выхода из гипобиоза. Предупреждали, что это небыстро. Так и есть. Голова уже работает, но тело пока не чувствуется вообще…
Лежа без движения, Ада снова вернулась мыслями в детство, когда самые интересные игры – подвижные. Сочинять продолжения сказок – это здорово, но участвовать в сказке еще интересней. Где-то во дворе спрятано сокровище, но чтобы его найти, тебе нужно увидеть знаки. Каждый знак указывает на следующий. Вот питьевая соломинка, согнутая пополам, белая «галочка» на черном асфальте – идем туда, куда направлен нос галки; упираемся в стену с загадочным граффити, похожим на цифру «пять», – ищем новый знак с пятеркой; а вот и он, невзрачный желтый цветок с пятью лепестками на клумбе у подъезда; но он совершенно не пахнет, значит, будем разыскивать желтый запах… И дальше, дальше, до самого последнего, самого яркого знака. Броун.
Первый раз, когда няня предложила сыграть в эту игру, вышло немножко запутанно. Зато каков финал! Маленькой Аде казалось, что она прошла уже полгорода и окончательно заблудилась – и тут она поняла, что стоит напротив собственного дома, только с другой стороны. Но эту стену с маленькой синей дверцей Ада никогда раньше не видела, потому что всегда ходила только по общим дорожкам – от подъезда к детской площадке, от площадки к парку… Игра показала ей собственный двор как совершенно незнакомое место.
Пять лет спустя она уже могла блуждать и без няни. Сначала – по Старому Городу, историческому центру, «откуда всё начиналось». Узкие улочки петляли непредсказуемыми лабиринтами, звезды перекрестков множили число маршрутов, а в маленьких магазинчиках сувениров встречалась куча знаков. Когда весь центр был исхожен, в броун стали включаться другие районы и транспорт. Правда, искины персональных такси обычно не хотели блуждать, требовали назвать конкретное место назначения, что портило игру; а некоторые, шибко умные, после идентификации слишком юной пассажирки вообще отказывались везти ее куда-либо, кроме дома, а то и пытались настучать родителям. Но были еще старые общественные кибы, ходившие кольцевыми маршрутами, нужно просто соскочить вовремя в неизвестном районе и дальше снова идти пешком, пока не встретится тот самый, финальный знак – перистое облако в рамке небоскребов, родимое пятно-звезда на щеке незнакомца, укол рыболовным крючком в антикварной лавке.
Знаки всегда разные. Но чувство, что это знак – одно, и работает безошибочно: либо есть, либо нет. Как это получается? Ведь броун складывается из совершенно случайных движений, даже с намеренным избеганием знакомых мест! Няня молча улыбалась: объяснения не нужны. Мистика, интуиция? После одной неудачной прогулки Ада, так и не встретив нужного знака, расстроилась и решила, что всё это бред. В абсолютно случайном не может быть скрытых связей, это против здравого смысла!
Доказательство невероятного она получила через неделю, отвечая на вопросы потерявшихся туристов во время Осеннего Карнавала. Оказалось, теперь она здорово знает город, хотя никогда не изучала его специально. Но хаотичные прогулки соединили в голове разрозненные кусочки городской карты – окрестности станций телегона, торговые центры и парки, дворы друзей… Раньше эти знакомые места болтались в памяти эдакой пачкой локальных планчиков на две-три улицы, обрывавшиеся со всех сторон в пустоту. Случайное блуждание склеивало их вместе, иногда по нескольку кусков пазла за раз, как в игре «го» один маленький камешек включает выигрышную комбинацию сразу на полдоски. Из хаоса рождался порядок.
И хотя механизм знаков всё еще оставался непонятен, это была уже сильная подсказка. Скоро Ада заметила, что примерно так же складываются в голове знания, которые она получала от наставницы. У них не было традиционных уроков с расписаниями и предметами. Математика и айкидо, музыка и медицина, астрономия и кулинария – всё сплеталось на практах, погружающих в опыт без лишних слов. И никогда не знаешь, какая практа будет назавтра: нырять без акваланга за ракушками, торговать вонючей рыбой на арабском базаре или тушить лесной пожар.
Как только наставнице удавалось всё это организовать? Та отшучивалась: мол, на прошлой работе помогала разным людям, и теперь они вынуждены помогать ей. Ну, так уж и вынуждены! Как правило, они даже радовались возможности показать ребенку собственную профессию. Вроде просто? Но Ада никогда не видела, чтобы кто-то из ее сверстников учился подобным образом. Иногда она даже завидовала им, сидящим дома с искин-гувернерами. А у нее – очередная жесткая практа, неделями без возвращения домой, это изрядно выматывало и казалось бессмысленным.