Страница 13 из 17
«Ставка эти дни была полна волнениями. Беспрерывно заседал армейский комитет. Генералы Духонин, Дидерихс и Вырубов не отходили от аппаратов Юза. Стало известно о движении генерала Краснова с 3 корпусом на Петербург, за ним должны были двигаться еще войска. Но уже через день заговорили об “измене генерала Черемисова”. В штабе главнокомандующего северным фронтом уже велась недостойная игра. Генерал Черемисов довольно прозрачно давал окружающим понять, что в ближайшие дни он готовится стать верховным главнокомандующим. Вызванные в Петербург правительством эшелоны были задержаны генералом Черемисовым в пути; казаки Уссурийцы стали брататься с большевиками. Еще раз в верхах армии появилась растерянность, нерешительность, предательство и трусость…
В день, когда мне стало известно о назначении верховным главнокомандующим прапорщика Крыленко, я решил уехать из армии. Генерал Духонин меня более не удерживал. Получив нужные бумаги, я зашел к Вырубову попрощаться. Я застал его сильно расстроенным, он только что вернулся от Духонина, который получил известие об отданном Крыленкой приказе войскам “вступить в переговоры с противником”, при этом Крыленко телеграфировал Духонину, требуя сдачи должности начальнику гарнизона, генералу Бонч-Бруевичу. Бездарный, тупой и на редкость беспринципный – Бонч-Бруевич успел втереться в доверие могилевского совдепа. Генерал Духонин предложил генералам Дидерихсу и Вырубову освободить их от связывающего слова не оставлять друг друга. Вырубов отказался, решив до конца разделить участь с главнокомандующим, Дидерихс же, хотя и решил остаться, но в качестве “частного человека”, заручившись приказом за подписью Духонина об откомандировании в Кавказскую армию. По словам Вырубова, генерал Духонин решил ставку переносить в Киев.
С тяжелым чувством я выехал из армии. Восемь месяцев тому назад Россия свергла своего Монарха. По словам стоявших у власти людей, государственный переворот имел целью избавить страну от правительства, ведшего его к позорному сепаратному миру. Новое правительство начертало на своем знамени: “Война до победного конца”. Через восемь месяцев это правительство позорно отдало Россию на милость победителю. В этом позоре было виновато не одно безвольное и бездарное правительство. Ответственность с ним разделяли и старшие военачальники и весь русский народ. Великое слово “свобода” этот народ заменил произволом и полученную вольность претворил в буйство, грабеж и убийство».
Глава 3
Начало Гражданской войны
Как нам назвать события 25 октября 1917 г. в Петрограде? Октябрьским переворотом или Великой Октябрьской Социалистической революцией? Увы, Великая Октябрьская революция не была ни октябрьской, ни великой, ни революцией. Для доказательства первого достаточно заглянуть в календарь, а для доказательства второго и третьего утверждений – труды Ленина и других большевиков за 1917—1920 гг. Первые месяцы и даже годы в разговорах между собой и даже в открытых статьях они называли события 7 ноября (25 октября по старому стилю) исключительно октябрьским переворотом. Великая революция – это уже эпитеты партийных пропагандистов в последующие годы. Не было никакого штурма Зимнего, равно как и залпа «Авроры».
В октябре 1917 г. по Зимнему был сделан один холостой выстрел «Авроры» и 2 (два!) боевых выстрела из орудий Петропавловской крепости, зато в октябре 1993 г. по Белому дому было выпущено несколько тысяч снарядов калибра от 30 до 125 мм включительно.
Зимний практически никто не защищал. Около двух тысяч юнкеров и рота женского батальона были вызваны к Зимнему обманом – одних позвали нести караульную службу, других – грузить дрова. Увидев, что дело пахнет не дровами, а керосином, почти все юнкера и дамы мирно разошлись, революционные солдаты и матросы им не препятствовали. Далее солдаты и матросы, для приличия немного постреляв, в основном в потолки, заняли дворец и арестовали министров Временного правительства.
То же, что нам многократно показывало советское, а сейчас «общественное» телевидение, является не документальными показами взятия Зимнего, а кадрами художественного фильма «Октябрь», снятого много лет спустя.
Большевики не брали, а тем более не узурпировали власть. Они нашли ее в дерьме, старательно отмыли и начали управлять.
Боюсь, что уже читатель-патриот побагровел – автор ёрничает, издевается над русской историей! Успокойтесь, у них за бугром все было гораздо хуже, чем у нас. Вот, к примеру, 14 июля 1789 г. в Бастилии гарнизон состоял из 95 инвалидов и 30 швейцарцев, пушки были сняты со стен, а амбразуры заколочены. В крепости томились семеро заключенных (четверо сидели за подлоги, двое сумасшедших и один развратник-садист). На требование сдать крепость комендант Де Лонэ предложил вожакам восстания отобедать с ним и мирно решить все проблемы. Подъемный мост был опущен. Толпа ворвалась в Бастилию. Комендант, четверо офицеров и трое инвалидов были зверски убиты. Революционеры, воткнув головы убитых на пики, гордо двинулись по Парижу.
Таким образом, если штурм Зимнего был веселой опереттой, то взятие Бастилии представляло довольно отвратительное зрелище. Но вот парадокс – французы уже 219 лет ежегодно с большой помпой отмечают взятие Бастилии, 14 июля – это главный государственный праздник Франции. Впрочем, этот парадокс легко объясним. Штурм Зимнего и Бастилии сами по себе явления незначительные, но они стали вехами великих процессов, которые потрясли весь мир. Действительно, с 1789го и с 1917 года история всего человечества лет на семьдесят определялась в основном тем, что происходило во Франции или России.
С начала 90х годов ХХ века либеральные историки и СМИ вдалбливают нам, что в Гражданской войне были лишь две силы – «красные» и «белые».
Подробно о составе «белых» мы поговорим позже. А пока для нас белые – это коктейль из монархистов, государственников правого толка и лиц без определенных взглядов, мечтавших навести порядок в стране в границах 1914 г. Замечу, что «белые» не получили ни одного голоса в «Учредилке».
Главное же то, что Гражданская война к 25 октября 1917 г. уже шла. И если бы большевики отказались брать власть и даже, фантастический вариант, приняли нейтралитет в Гражданской войне, война бы все равно шла и была бы как минимум не менее кровавой.
Националисты уже поставили под ружье сотни тысяч бойцов и без большой крови не собирались отказываться от создания национальных государств на территории империи. Крестьяне в основном уже захватили помещичьи земли и разграбили барские усадьбы. Главное же, что это были не «поселяне» образца 1905—1907 гг., когда эскадрон казаков, двигаясь от деревни к деревне, мог за месяц перепороть весь уезд. Солдаты вернулись домой с «трехлинейками», а зачастую и с «максимами» – а вдруг в хозяйстве пригодятся.
Особую группу составляли казаки. Новая власть им почти ничего не давала. Главное же, они боялись потерять свои привилегии по сравнению с пришлыми русскими крестьянами и инородцами, проживавшими на казацких территориях.
В ходе Корниловского мятежа премьер Керенский объявил атамана Войска Донского генерала А.М. Каледина мятежником и потребовал его прибытия в Петроград для допроса. Каледин, безусловно, сочувствовал Корнилову, но в заговоре не участвовал. В день начала Корниловского мятежа он объезжал глухие станицы Донской области, расположенные вдали от железных дорог.
В ответ Каледин создал местное независимое «Войсковое правительство». На Дон со всей страны стали съезжаться контрреволюционно настроенные офицеры. Генералы Л.Г. Корнилов, М.В. Алексеев и А.И. Деникин 2 (15) ноября 1917 г. приступили в Новочеркасске к формированию Добровольческой армии.
Достаточно компетентный эмигрантский историк Гражданской войны Дмитрий Лехович писал: «Каледин знал, что генералам и съехавшимся на Дон офицерам повсюду в России грозила смертельная опасность. Он не мог отказать им в приюте и из своих личных средств помогал беженцам. На упреки критиков атаман указывал на старый казачий обычай: “С Дона выдачи нет! ” Но в то же время под давлением все обострявшихся событий он просил генерала Алексеева обставить вербовку добровольцев возможно конспиративнее и советовал перевести алексеевскую организацию куда-нибудь за пределы области – в Ставрополь или в Камышин, то есть в пункты, находившиеся вне области Войска Донского, но в то же время прикрытые ею от центра европейской России.