Цивилизация Древней Греции

Во время греко-персидских войн оракул чудом избежал разграбления и обогатился за счет пожертвований ex-voto победивших греков. Также известно, как во время последующих братоубийственных войн амбиции полисов столкнулись в своеобразном соперничестве за самый великолепный дар Дельфам. В IV веке случилось другое бедствие — оползень, разрушивший храм Алкмеонидов в 373 году: на этот раз единодушие греков проявилось в добровольных взносах от полисов и частных лиц. Прерывавшаяся на время третьей и четвертой священных войн реконструкция продолжалась вплоть до эпохи Александра: новый храм, немного отличавшийся от предыдущего, простоял до конца античной эпохи. Именно его видел Павсаний, и несколько колонн этого храма были обнаружены французскими археологами. Еще в IV веке, несмотря на разграбление сокровищницы бога фокейцами, дары продолжали поступать, украшая святилище: Фивы и Кирена, в частности, возвели сокровищницы в изящном архитектурном стиле, которые дополнили те, что были построены другими городами ранее.

Этот краткий очерк об истории, которую источники, памятники и надписи позволяют изучить в деталях, дает представление о том, каков был авторитет Дельф в архаическую и классическую эпоху. Бог вмешивался не только в колонизационные дела, но также и в религиозную сферу, которая зачастую была тесно связана с политикой. Когда реформатор Клисфен давал названия десяти филам, заменившим в Афинах четыре родовые филы, он обратился именно к Дельфийскому оракулу, чтобы выбрать десять имен среди ста героев, предложенных в качестве покровителей (эпонимов) этих новых фил. В отношениях между полисами оракул также имел веское слово: поэтому те, кто оказывался в невыгодном положении по предсказаниям оракула, иногда обвиняли его в пристрастности — то по отношению к персам во время греко-персидских войн, то к Спарте во второй половине V века, то к Филиппу Македонскому. Тем не менее, правдивы или безосновательны были эти обвинения, они не повлияли на авторитет Аполлона Дельфийского. Его роль в собственно политических делах сводилась к ручательству за начинания, а не к прямому участию. Его непосредственное вмешательство спровоцировала Амфиктиония во время священных войн. Помимо этих частных случаев Дельфы были лишь свидетелем, а не участником.

Аполлон, покровитель всяческих наук, оставался самым авторитетным божеством в вопросах религии и морали, которые предлагали эффективные средства для преодоления национальных бедствий, уничтожая скверну, которая их порождала: как, например, это было в истории об острове Фасос и Теогене, о которой мы уже говорили. Высочайший блюститель религиозных традиций, сведущий в обрядах очищения, оракул при этом использует форму некоей мудрости. Два правила были начертаны у входа в храм: «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры». Советы практической морали? Напоминание о человеческой слабости, мешающей удовлетворению его амбиций и желаний? Предупреждение против заносчивости, hybris, от которой часто страдали тираны? Или более глубокая мысль, рекомендующая самоуглубление и аскезу? Ни духовенство Дельф, ни ответы оракула не дают разъяснений о подлинном смысле этих предписаний. Аполлон Дельфийский славен уже одним тем, что Сократ и Платон, а позже Эсхил и Пиндар размышляли над этими изречениями: бог явлен в них, как было написано в «Республике» (IV, 427, с), «управляющим традиционным сознанием всех людей».

Каким образом вопрошали оракул? Мы знаем об этом лишь отчасти. Спрашивать можно было только в определенные благоприятные дни, которых было не так много, поэтому образовывалась очередь. В обмен на оказанные богу или полису услуги дельфийцы могли дать право промантии, то есть допущения вне очереди: о подобной благосклонности охотно упоминали в надписях: например, хиосцы высекли такую надпись на алтаре большого храма, расходы на создание которого они покрыли. Вопрошавшие вносили определенный налог, pelanos, называвшийся так, потому что он заменял ритуальный пирог (собственно значение слова pelanos), который изначально служил предварительным приношением. Эта плата могла варьироваться в зависимости от полисов и их соглашений с дельфийцами. Она была особенно высокой, если вопрос задавался от государства, а не от частного лица. Затем совершалось жертвоприношение — согласно Плутарху, жертвовали козу. Прежде чем принести ее в жертву, ее обливали холодной водой: если коза не дрожала, считалось, что бог отказывается отвечать, и консультация отменялась. В противном случае обращавшийся за советом, написав текст вопроса, который он желал задать богу, приглашался в храм, где и получал ответ.

Руины храма не позволяют определить точное расположение помещений. Известно лишь, что в нем, как и в большинстве крупных греческих храмов, имелись коридор и большой зал, в глубине которого находилось помещение оракула, однако никаких следов его не осталось. Оно было расположено ниже других, так как источники говорят нам, что туда спускались. Идет ли речь о настоящем подземелье или спуститься нужно было лишь на несколько ступеней? Нет никаких указаний, позволящих дать точный ответ. Возможно, вопрошавшие не имели доступа к самой отдаленной, запретной части, собственно адитону, где находилась пифия. Роль этой прорицательницы, которая была инструментом божества, до сих пор полностью не ясна. Выбираемая из числа дельфийских девушек, она жила в целомудрии и уединении после назначения на эту должность. Во время консультации она сидела в адитоне на треножнике перед священным камнем в форме свода, который называли омфал («пуп») и который считался центром земли. В адитоне в скале находилась трещина, из которой, по свидетельствам некоторых авторов, выходили испарения, приводившие пифию в состояние пророческого бреда. По правде сказать, даже эти испарения весьма сомнительны: возможно, они существовали лишь в воображении помощников, которые присутствовали при божественном явлении. Сидящая на треножнике пифия жевала лавровый лист и пила воду из священного источника Кассотиды, который бил чуть выше храма и который, по словам Павсания, по подземному течению выносило в адитон. После этого пророчица входила в транс и бормотала бессвязные слова. Поскольку большинство дельфийских пророчеств, дошедших до нас, сложены в стихах, следует понимать, что предсказания пифии подвергались последующей обработке, прежде чем передавались вопрошавшему. Считается, что ответственными за эту обработку были священнослужители, которых называли пророками. Копия каждого предсказания хранилась в архивах святилища.

Многие из этих пророчеств формулировались туманно и двусмысленно: не случайно дельфийцы дали Аполлону имя Локсий, или «вещающий иносказательно». Эта неясность вкупе со стихотворной формой подчеркивают оригинальность оракула, а именно его вербальный характер. Даже если многие из наших источников — выдумка post eventum (правда, не всегда просто это доказать), эти подделки не получили бы такого доверия, если бы не соответствовали типичным предсказаниям, получаемым в Дельфах. Таким образом, мы должны признать, что процедура, описанная выше, была стандартной для предсказаний пифий. Помимо нее существовали и другие, о чем говорят недавние свидетельства эпиграфического источника, раскрывающего процесс консультации по жребию. В этом случае бог выбирал между двумя решениями (иногда между несколькими), предварительно сформулированными вопрошавшим. Вмешивалась ли пифия в этот процесс? Нельзя сказать с уверенностью.

Хотя секрет пифии остается для нас загадкой, нам хорошо известна топография святилища. В ходе французских раскопок, проводившихся с 1892 года, были обнаружены руины, скрытые до этого под деревней Кастри, а также множество скульптур, надписей и мелких предметов. Они относятся к окрестностям святилища и к святилищу Афины, расположенному чуть восточнее Аполлоновского. Благодаря информации, почерпнутой в ходе этих исследований и сопоставленной с картиной, которую дает Павсаний в X книге своего «Описания Эллады», несмотря на неточности в деталях, можно распознать основные памятники, окружавшие храм Аполлона. Это позволят получить конкретное представление о греческом святилище.