УБИТЬ РАБА

Дмитрий осушил третью рюмку, закусил плиткой шоколада. Откинулся на спинку дивана и благодушно внимал Трайберу:

- Средний законопослушный человек обречен работать, чтобы существовать. Ему приходится работать постоянно, месяц за месяцем, и ежемесячно покупать у государства права, объявленные в Конституции неотъемлемыми. Платят такому человеку столько, чтобы быть сытым, одетым, то есть способным продолжать трудовую деятельность, и на аренду жилья. Так вот денег хватает на месяц, поэтому раб вынужден работать всю жизнь. При этом работа никак не является эквивалентом труда. Информацией о реальной стоимости товара, который произвел раб, о реальной стоимости его труда обладает только рабовладелец. Здесь, конечно, есть разница между цивилизованными рабовладельцами и Российским нуворишами. Там, на Западе, наемному работнику оплачивают процентов 75 его реального труда. Наши рабовладельцы кидают кость процентов в 10, не больше.

- Откуда такие цифры? Сам же говоришь – рабовладельческая тайна.

- Из личного опыта. И там и здесь на современных предприятиях работают одинаково, а живут по-разному. Поэтому и рвутся из России специалисты.

Дмитрий потянулся к бутылке, в левом боку кольнуло, поморщившись, наполнил рюмку. Выпил, прочувствовав тепло в груди, подначил:

- Рабовладельцы говоришь? А труд по организации производства, реализации продукции, защите, заботы о здоровье ты не учитываешь?

- Главное для современного рабовладельца, чтобы раб жил в иллюзии абсолютной свободы под защитой государства. Рабовладельцы знают, как управлять людьми, манипулировать их сознанием и мировоззрением. Насилием сдерживать колоссальную человеческую массу слишком сложно, капиталисты сообразили, что лучший раб тот, который наслаждается звоном своих цепей.

Дедушка Маркс как говорил: «предпринимательская деятельность – это труд по организации изъятия и присвоения чужого труда». Капиталист не участвует в производстве, он участвует в перераспределении. Неужели ты думаешь, труд дяди капиталиста или топ-менеджера или депутата настолько ценен, что они могут присваивать себе львиную часть прибавочной стоимости, начислять себе зарплату равную зарплате рабочих целого завода. Честный миллиардер знаешь кто? Нобель! Изобрел динамит, запатентовал и получал дивиденды, а чтобы не прокляли, богатство на ученые премии завещал.

- Так это в европах. – усмехнулся Кабанов. - У нас такое изобретение объявили бы собственностью государства и совесть изобретателя спокойна.

- Еще честные богачи – Билл Гейтс, Стив Джобс. А нашего Алферова разве что шведы обогатили, опять с Нобелевского наследства. Это я к чему – и честно можно палаты каменные нажить, но для этого надо, как минимум, гением в области прикладной науки быть. А про наших олигархов я не уверен, что все среднюю школу закончили. Чтобы торговать гигантом мысли быть не обязательно. Их если переодеть и на ближайший рынок выбросить, никто от торговца шаурмой или охранника-шестерки не отличит.

Жестокую шутку сыграла эволюция общественных формаций. Лишь при первобытнообщинном строе никого нельзя было заставить рабом.

- В рамках своего племени. – сумничал Дмитрий. Он чувствовал себя странно – вроде не пьян, а голову изнутри распирает и в животе будто ежик бегает.

- Да. Повоевав друг с другом, дикари сообразили, что пленного можно съесть не сразу, а сначала заставить его поработать. И, как говориться, понеслось. Рабство-феодализм-капитализм-глобализм. И приходим мы к свободной демократии – рабы сами приходят в рабство, сами себя кормят, поят и сами заставляют себя работать. При этом считают себя свободными и им это нравится.

- Что ж в этом плохого, если нравится?

- Если нравится, ничего. А если деваться некуда? Таксуешь весь день, на тысячу набомбил – уже рад, что можешь пельмени с пивом купить. Это тебе нравится? На заводе люди горбатятся, в поле пашут за еду и водку. Захочешь сам бизнес организовать, одному не вытянуть, нужны связи. А связи в России всегда какие угодно, но не деловые. И чиновнику и банкиру по душе, когда перед ним стелятся. Понравилось, как языком лизнул, даст кредит, шлепнет печать. А после, думаешь, тебе работать честно дадут? Знаешь, как говориться: секрет успеха напрямую связан с честностью и порядочностью – нет у тебя этих качеств – успех гарантирован. Иначе в России не получается. Лично мне это не нравится.

- Так уезжай в европы, никто не держит.

Дмитрий потянулся к бутылке, но на полпути замер, словно на шило животом наткнулся.

- Улицы подметать? Я же тебе говорю – рабство общемировое, только там с человеческим лицом. И то не для всех. – Трайбер привстал с кресла, услужливо наполнил рюмку коньяком.

- Не любишь ты людей, Герман. – скривился Кабанов. В боку снова кольнуло, но уже не как шилом, а будто сюрикен провернулся.

- Если так уж жаждешь свободы, езжай в тайгу, сруби избушку, ставь капканы, лови рыбу, шишки собирай. Будешь абсолютно свободен. А можешь в бочку залезть и бомжевать, как Диоген.

Дмитрий дотянулся до рюмки, удивляясь струящимся со лба каплям пота.

- Я бы так и сделал, если бы не мои болячки. Здоровье – вот без чего нельзя быть свободным. Нас травят консервами, пшеницей с генами скорпиона, подсаживают на кока-колу и алкоголь. Организм дает сбои, сам уже не вылечишься. И здесь тебя в рабство берет государственное здравоохранение. Государственное – это правильно. Специалиста надо выучить, предоставить томографы с рентгенами, ответственность наложить. И опять же государственное – не заинтересованное в продлении жизни нетрудоспособного раба. Поэтому и специалисты такие, и платят им, чтоб озлоблялись и взятки вымогали. А у врача зарплата должна такой быть, чтобы он и работу и людей искренне любил. И готовить их надо с детства, выбирать кого подобрей. Эй, Дмитрий, что с тобой? Ты же зеленый совсем!

Рюмка полетела на пол. Опираясь на подлокотник, Кабанов встал с дивана. Шкаф, стол, Трайбер, телевизор – контуры расплавились. Стены покачнулись, пол встал перед глазами, и наступила темнота.

Геннадий заявился в начале апреля. От него пахло весной и перегаром.

- Вот, пришел тебя проведать. – Генка махнул пакетом, в котором угадывался стандартный набор.

- Телефон отключил, в гости не заезжаешь. Подержи.

Дмитрий молча взял пакет. Противоречивые чувства испытывал он сейчас к другу. Приходу, конечно, рад. Но проблемы со здоровьем заставили иначе взглянуть на дружеское времяпровождение. Каждая встреча с лучшим другом заканчивалась попойкой. Оба понимали, что только первые сто грамм приносят радость и веселье, но все равно пили, пока не начинало двоиться в глазах. Пили, будто соревновались. Только в разных весовых категориях. Генка до сих пор огурцом, а у Димки диета и депрессия.

«Огурец» повесил потрепанную кожаную куртку, снял ботинки. Как обычно, завоняло потом. Дмитрий отметил общую неухоженность в одежде: рубашка мятая, засохшая грязь на джинсах.

Генка поставил на кухонный стол бутылку водки, банку с огурцами, кусок свиной грудинки, консервированного тунца.

- Хлеб нарежь, Митя.

- Сухари у меня только, Гена.

- Натворил чего? – усмехнулся дружок.

- Лучше бы натворил – не так обидно было.

- Что у тебя опять случилось?

Дмитрий рассказал про приступ, про помощь, оказанную Трайбером.

- Вызвал Герман скорую, я не постеснялся, поехал. Когда выводили, я в зеркало посмотрел – лицо зеленое, губы белые, самого трясет. Приехали в восьмую медсанчасть, как я понял, Трайбер там знает кого-то. Мне сразу обезболивающего вкололи, в палату положили, капельницу поставили. Я уж подумал, как бы не прободение какое – это же операция, месяц на кровати со шлангами из брюха. Слава Богу, обошлось. На следующий день Трайбер опять подсуетился, кровь с мочой на анализы у меня сразу взяли, после обеда, по часам в смысле, на ФГС отвезли. Проглотил я проводок в оплетке, точно ужика. Потом живот ультразвуком просмотрели. Вечером меня к врачу отвели. Как я понял, чтобы место в палате не занимать, меня решили с анализами ознакомить, лекарств навыписывать и домой на амбулаторное лечение за свой счет.