Линкольн

По окончании сессии Линкольн вернулся в Спрингфилд и оказался замешан в грязнейшую политическую драку, которую когда-либо видел Спрингфилд. Тут уж были все средства хороши, не одна старая дружба разбилась в бурях этого скандала.

Партия вигов выдвигала на пост судьи Энсона Генри, эгоцентриста, оратора, острого и блестящего полемиста, любившего вступать в схватки с противником. Его соперником на этот пост был генерал Джеймс Адамс, адвокат, ветеран войны 1812 года и другой малой войны против индейцев, один из старейших жителей Спрингфилда. Сторонники Адамса обвинили Генри в том, что он, будучи уполномоченным по строительству нового здания законодательного собрания, растратил общественные деньги. Виги созвали публичный митинг, назначили двухпартийный комитет по расследованию этого дела и полностью обелили Генри. Принадлежавший к партии вигов шериф Гаррет Элкин отказался от своей подписки на новую газету демократической партии «Иллинойс Рипабликан» из-за того, что в ней была напечатана подлая статья о Генри. Когда газета напечатала еще одну такую же статью, шериф Элкин явился в редакцию газеты и отхлестал редактора Джорджа Вебера. Брат Вебера запасся ножом, разыскал Элкина в обществе другого человека и ухитрился порезать обоих. После этого всех трех арестовали.

Как раз в это время в Спрингфилд приехала некая вдова миссис Андерсон, чтобы продать десять акров земли, оставленных ей покойным мужем. Однако она столкнулась с тем, что генерал Адамс предъявил свои претензии на эти десять акров, утверждая, что покойный передал ему эту землю в уплату за долг. Стюарт и Линкольн взялись защищать интересы вдовы в суде. Линкольн покопался в архивах и написал шесть статей, печатавшихся еженедельно в «Сэнгамо джорнэл», в которых разоблачал генерала Адамса. За два дня до выборов по городу распространялась листовка, написанная Линкольном, в которой перечислялись все факты, связанные с десятью акрами, на которые претендовала миссис Андерсон, и доказывалось, что документ о передаче земли покойным Андерсоном Адамсу написан только недавно и, по-видимому, собственной рукой Адамса. Таким образом, Линкольн публично обвинил Адамса в подлоге и мошенничестве, рассчитывая, что этим ударом он сбросит Адамса с политической арены. Однако он просчитался. На выборах судьи 7 августа победил Адамс.

Теперь Адамс выступил в газете «Рипабликан» с большой статьей, в которой отвечал Линкольну. После этого Линкольн опять опубликовал статью, в которой заявлял, что все доказательства, представленные Адамсом, являются фальшивыми. Через две недели после выборов «Сэнгамо джорнэл» опубликовала на своих страницах линкольновскую предвыборную листовку. Однако вместо того чтобы привлечь Линкольна и газету за клевету, Адамс опять опубликовал большую статью в «Рипабликан». Линкольн, видимо, умышленно вел к тому, чтобы дело попало в суд, рассчитывая представить суду свои доказательства. Наконец «Сэнгамо джорнэл» в ноябре еще раз напечатала эту листовку с прямым намеком на то, что Адамс является мошенником. Адамс и на этот раз не ответил. Промолчал Адамс и тогда, когда в «Сэнгамо джорнэл» была напечатана передовая статья, написанная, по-видимому, Линкольном, где приводилась копия с обвинительного акта против Адамса, обнаруженного в графстве Осуиго (штат Нью-Йорк) и относящегося к 1818 году, в котором Адамс обвинялся в подделке завещания. Во всяком случае, иск вдовы Андерсон никогда не попал в суд, и она своих десяти акров так и не получила.

А в адвокатской конторе «Стюарт и Линкольн» шла своя рутина. Линкольн принимал под присягой свидетельские показания, оформлял сделки, заполнял исковые заявления, жалобы. Кто только не перебывал в этих стенах: у одних были неприятности из-за земли, у других — из-за денег, у третьих — из-за любви; свидетели, убийцы, скандалисты и клеветники выкладывали здесь истории своей жизни.

Одним из самых острых вопросов политической и общественной жизни оставался вопрос о рабстве. В октябре 1837 года священник Иеремия Портер должен был произнести в церкви речь против рабства. Перед церковью собралась толпа, которая угрожала ему расправой. Портер все-таки произнес свою речь, но толпу с трудом удалось уговорить выпустить Портера из города без каких-либо телесных повреждений. Через несколько дней после этого на митинге граждан Спрингфилда в здании суда, где председательствовал судья Томас Браун, была принята резолюция, в которой заявлялось, что «идея немедленного освобождения рабов… противоречит духу христианства» и что «аболиционисты…. являются опасными для общества людьми, которых должны остерегаться все добрые граждане».

В расположенном неподалеку Сент-Луисе свободный мулат по фамилии Макинтош оказал сопротивление при аресте и при этом убил помощника шерифа. Толпа настигла его на улице, уволокла на окраину города, приковала к дереву и сожгла.

В другой близлежащий городок Олтон переехал пресвитерианский священник Оуэн Ловджой, аболиционист, издававший до того газету в Сент-Луисе. Его печатный станок прибыл в воскресенье, и в ту же ночь неизвестные лица сбросили его в Миссисипи. Расположенные к священнику граждане купили ему новый печатный станок — его постигла та же участь. После того как священник организовал иллинойское общество против рабства, толпа выбросила в Миссисипи и третий станок. Аболиционисты из Огайо послали священнику новый печатный станок. Когда он прибыл, его поместили в складе под охраной. Ночью толпа пыталась ворваться в склад, а когда это не удалось, склад хотели поджечь. Брат священника Элия Ловджой выбежал, чтобы предотвратить поджог, и упал мертвым от пули, выпущенной кем-то из толпы. Оуэн Ловджой, стоя на коленях у могилы, поклялся «никогда не оставить дела, окропленного кровью брата». Линкольн тогда не мог подозревать, что через много лет среди непостижимых политических лабиринтов он и Оуэн Ловджой поймут друг друга и станут ближайшими друзьями.

В январе 1838 года Линкольн выступил в Обществе молодых мужчин с речью на тему «Укрепление наших политических установлений». В этой речи Линкольн протестовал против нарушений законов. Он напоминал о людях революции, которые ценой жизни завоевали свободу для тех, кто теперь нарушает ее.

«Правительство, — говорил Линкольн, — при котором худшей части населения разрешено собираться и жечь церкви, громить продовольственные лавки, сбрасывать в реку печатные станки, стрелять в редакторов, безнаказанно вешать и сжигать ради собственного удовольствия беззащитных людей, не может дольше существовать».

Летом 1838 года Линкольн вновь выставил свою кандидатуру в законодательное собрание штата, но выступал он на митингах главным образом за Стюарта, который выставил свою кандидатуру в конгресс против Дугласа. Предвыборная борьба сопровождалась порой весьма забавными эпизодами. Однажды в лавке Арчера Герндона Стюарт и Дуглас сцепились друг с другом врукопашную. А за три дня до выборов, когда Дуглас выступал перед зданием Маркет-Хауза, его речь вывела из себя Стюарта, и этот высокий и ловкий человек ухватил маленького и толстого Дугласа за шиворот и протащил его вокруг всего здания. На память об этой схватке у Стюарта на всю жизнь остался на большом пальце шрам от укуса Дугласа.

На выборах 6 августа Линкольн прошел первым из 17 кандидатов, а Стюарт большинством в 36 голосов победил Дугласа.

В декабре, когда открылась сессия законодательного собрания в Вандейлии, виги выдвинули кандидатуру Линкольна на пост председателя законодательного собрания, но он не прошел при голосовании и стал руководителем вигов.

В марте Линкольн вернулся в Спрингфилд и опять занялся своей адвокатской практикой.

Он убедился на примере демократической партии в пользе партийных съездов и добился созыва первого съезда партии вигов. Съезд этот состоялся в Спрингфилде, и Линкольн был на нем избран одним из пяти выборщиков на президентских выборах и членом центрального комитета партии вигов штата Иллинойс.

В декабре 1839 года Линкольн выступил с почти двухчасовой речью по поводу плана президента Ван Барена заменить Национальный банк отделом казначейства. Линкольн перечислил крупных чиновников, членов демократической партии, которые обогатились за счет воровства из казны. «Посмотрите на Свартаута, который украл миллион двести тысяч долларов, — сказал он, — на Прайса, укравшего семьдесят пять тысяч долларов, на Гарриса, похитившего сто девять тысяч долларов». Все они и многие другие «удрали с этими деньгами, принадлежащими народу, кто в Техас, кто в Европу». В заключение своей речи Линкольн произнес следующую клятву: «Перед лицом бога и людей я клянусь всегда оставаться верным делу справедливости, как я его понимаю, во имя моей родины — страны свободы, страны, которую я люблю».